Страница 16 из 59
Журнал Рузвельта, как называл ее предшественник Рэйса, лежал в ящике стола рядом с главным терминалом. В обязанности Рэйса в Самхейне входило поддержание и обновление хранящейся в ней информации. С тех пор как Теодор Рузвельт начал проект в 1906 году, был составлен список вопросов, которые нужно было задать Бабу, если он когда-нибудь проснется и будет признан разумным. Их было много, некоторые научные, некоторые исторические, некоторые теологические.
Каждый последующий президент добавлял в журнал свои собственные вопросы, и вопросы исключались, когда они теряли ценность - например, больше не было необходимости задавать Бабу вопрос 1918 года "Возможно ли расщепить атом?"
У журнала сохранился оригинальный кожаный переплет, хотя с годами он потускнел и потрескался. Первые несколько десятков вопросов были напечатаны, но Рузвельт был достаточно мудр, чтобы понять, что появятся и другие вопросы, поэтому после напечатанных страниц были вклеены двести пустых.
Рэйс много раз перечитывал журнал и даже добавил несколько собственных вопросов. Теперь, после столетия сеяния, пришло время жатвы.
Крепко зажав журнал в подмышке, Рэйс снял трубку телефона и нажал кнопку внутренней связи.
- Внимание, это Рэйс. Наш постоянный гость заговорил, так что время шоу в Красной 14. Прошу всех собраться там.
Он положил трубку и достал из шкафа микрокассетный магнитофон. Рейс проверил батарейки, распечатал новую кассету и вставил ее в аппарат. Затем он направился по Красному рукаву, взволнованный и перевозбужденный. Это было знакомое чувство: долгие периоды скуки, тщательная подготовка, а потом БУМ! Все происходит сразу.
Прямо как в бою, - подумал Рэйс.
Ему этого так не хватало. Так же, как он скучал по всему, что связано с армией.
Это была его семья.
Рэйс был рожден для командования. Он был первым в своем классе в Вест-Пойнте в 50-м году. Он попал в Корею в 51-м в звании лейтенанта, и за четыре года дослужился до звания капитана, в основном благодаря победам на поле боя. Именно в Корее его стали называть Рэйс, то есть Опережающий врага[14].
Когда война закончилась, Рэйс в 1959 году был расквартирован в Форте Сэм Хьюстон, штаб-квартире Пятой армии США. Он заплатил свои взносы, отслужил во Вьетнаме и вообще работал, не покладая рук, и 29 декабря 1966 года получил звание бригадного генерала.
Затем наступило падение.
Под командованием Рэйса был лейтенант по имени Гарольд Брайт. Они вместе окончили школу, вместе служили в Корее и были лучшими друзьями. Гарольд был шафером Рэйса на свадьбе с Хелен. Он был ему, как брат.
Что сделало признание еще хуже.
Пьяной мартовской ночью, через два года после повышения Рэйса до генерала, Гарольд рассказал другу о своей интрижке с его женой.
Рэйс был потрясен предательством. Гарольд подробно рассказал о том, как одинока была Хелен, как Рэйса никогда не был рядом, как это случалось всего несколько раз, но теперь все кончено.
Алкоголь усилил ярость. Рэйс ударил его. Гарольд защищался. Рэйс разбил барный стул о голову своего лучшего друга.
В результате избиения Гарольд получил сотрясение мозга и позже умер от полученных травм.
Хелен винила себя. Она просила прощения. Он простил и попросил прощения в свою очередь у нее. Жена нашла в себе силы, чтобы поддержать его во время суда, увольнения из любимой армии и неизбежного тюремного заключения. Рэйс не стал оправдываться за свои действия, чтобы спасти ее от позора и скандала.
Но каким-то образом президент Джонсон узнал правду.
Он восхищался стоицизмом и мужеством Рэйса – это были его точные слова. Он не мог позволить, чтобы Рэйс попал в тюрьму или был уволен из армии. Генерал не только показал себя отличным солдатом, он также показал себя человеком, который ради сохранения чести жены готов был пожертвовать всем. Именно в этом, по словам Джонсона, и заключался патриотизм. Поэтому он дал Рэйсу возможность искупить свою вину.
Самхейн.
Рэйс согласился и быстро исчез вместе со всеми обвинениями против него. Джонсон также похоронил гражданское дело, предоставив семье Гарольда нескромную денежную компенсацию. Чтобы выполнить свою часть сделки, Рэйсу оставалось только руководить проектом "Самхейн" до тех пор, пока Баб не проснется и пока не будут получены ответы на вопросы из "Журнала Рузвельта". Джонсон дал ему понять, что это может произойти в любой день.
И вот теперь, сорок лет спустя, это случилось.
Рэйс мог уйти в любой момент. Много раз он почти отважился сделать это, дважды даже доходил до того, что говорил действующему президенту, что хочет уйти. Но каждый раз его убеждали остаться. Не с помощью шантажа или банальных патриотических речей о Боге и стране. Пряником на палке всегда была его любимая армия и возможность когда-нибудь снова стать командиром.
Так что Рэйс выстоял, пройдя через годы томительного ожидания, через болезнь Хелен, через одиннадцать разных президентов. Нынешний главнокомандующий даже сказал Рэйсу, что его ждет место в Объединенном комитете начальников штабов, когда все это наконец закончится.
Все это было всего в нескольких сотнях вопросов.
Рэйс вошел в Красную 14 и обнаружил Энди, сидящего на стуле рядом с перегородкой из плексигласа. Баб сидел на корточках, чтобы иметь возможность смотреть переводчику прямо в глаза. Рэйсу они напомнили двух старух, которые сплетничают друг с другом.
- Что мы узнали еще? - спросил он Энди, по-отечески хлопнув его по плечу.
- Ну, не так уж много. Баб, очевидно, мало что помнит о том, что с ним происходило до комы. Он даже не знает, как его вообще похоронили в Панаме.
Глаза Рэйса сузились. Так не пойдет. Ни в коем случае. Были предусмотрены варианты на случай, если Баб окажется несговорчивым. Главное из них включало в себя очень большой тычок для скота.
Но это должно было быть крайним средством.
- Что ж, тогда давайте посмотрим, что он знает?
Рэйс взял стул у компьютерного рабочего стола, поставил его рядом с Энди и уселся. Баб взглянул на Рэйса и растянул рот в том, что должно было походить на улыбку. На самом деле Эдди показалось это довольно зловеще. Ему потребовалось мгновение, чтобы вернуть самообладание.
- Это называется "Журнал Рузвельта"; это список вопросов, которые нужно задать Бабу. Я буду читать вопрос, а вы интерпретируете его и даете мне ответ.
Рэйс достал из кармана кассетный магнитофон и нажал кнопку записи, положив его на колено.
- Как тебя зовут? - спросил Рэйс у существа.
- Баааб... - ответил демон, глядя Рэйсу в глаза, прежде чем Энди успел перевести. Он поднял когтистый палец, указав на грудь генерала. - Рээээйс.
Рэйс вздрогнул. Ему показалось, что в комнате стало холоднее, но списал это на кондиционер.
- Спроси у него его прежнее имя, до того, как мы стали называть его так.
Энди подчинился, и Баб шепотом ему ответил.
- Он говорит, что у него было много имен.
- Боже мой на небесах, - воскликнул отец Трист. Он только что вошел в комнату, толстый раввин Шотцен шел за ним по пятам. - Он говорит.
- Отеееец, - сказал Баб, его голос был чем-то средним между шепотом и шипением. - Раааабби.
- О боже... - вздохнул рабби Шотцен.
- Что он сказал еще? – требовательно спросил отец Трист. - Что-нибудь о Боге? Что-нибудь о Небесах?
- Небеса, - повторил Баб, вытянув палец вверх. От него это прозвучало зловеще.
- Что ты знаешь о рае? - Трист подошел к плексигласу, едва не уткнувшись в перегородку носом. - Ты падший ангел?
Рот Баба открылся, и он изрыгнул звук, похожий на звук заводящегося мотоцикла. От пара из его рта стекло затуманилось, и Рэйс учуял вонь крови и мокрой шерсти.
- Отец, - вмешался Рэйс, обнимая воинственного священника за плечи. - На все эти и другие вопросы вы получите ответы. Они все в моем журнале. Давайте все просто сядем, расслабимся, мы здесь ненадолго.
Священнослужители отправились искать стулья. Рабби Шотцен притащил еще один для только что прибывшего доктора Белджама.