Звёздная самозванка

В голове Маэ все смешалось, однако она четко различала сотни голосов, звучавших в толпе:

– Праматерь! Праматерь вернулась! – раздавалось со всех сторон, перемежаясь со словами незнакомого для нее акридинского языка.

– Неужели? – думала девушка. – Неужели они все собрались здесь, чтобы наблюдать, как я буду гибнуть от их воздуха, отвратительной духоты и безветрия?

Толпа шумела, не утихая ни на долю секунды, постоянно повторяла одно и то же:

– Богиня! Явление Богини!

Но вдруг к этим привычным восклицаниям акридинцев, прибывших из различных уголков столицы на встречу со своим божеством, начали добавляться новые:

– Сириус – Первый ученик! – внезапно прозвучало где-то в огромной толпе, разраставшейся с каждой минутой все больше и больше.

Эта идея так понравилась собравшимся, что ее начала повторять вся толпа.

– Нет! – заорал кто-то еще. – Пусть он будет Избранником!

Эти слова вызвали такой гвалт одобрения, что от гама, воцарившегося над ликовавшим народом, у Маэ заложило уши, и ей стало совсем плохо.

Когда она пришла в себя, то обнаружила, что находится ни на площади на виду у гудящей толпы странных созданий, а в просторном помещении, уютном и тихом, с единственным узким и длинным во всю стену окном под самым потолком.

В комнате было сумрачно, лишь на идеально ровном потолке играли солнечные блики.

Приглядевшись, Маэ заметила, что все стены, пол и потолок покрыты мозаикой. Множество разнообразных картинок: одни изображали Праматерь и ее деяния, другие были посвящены сценкам из быта простых жителей туманности Олво, третьи – пейзажам местной природы.

Ложе девушки выглядело как каменная плита, поверх которой было положено около девяти мягких покрывал, одно из которых служило Праматери одеялом. Под головой покоилась маленькая прямоугольная подушечка. У изголовья стоял гладкий белоснежный стул с ножками причудливой формы.

Вообще же вся обстановка этого помещения с высоким потолком напоминала более некое святилище с заточенным в нем божеством, нежели жилую комнату.

Здесь было прохладно, и будто дул легкий ветерок, и девушка, наконец, могла передохнуть от жары. Она захотела выглянуть в окно, но, даже встав ногами на свою постель и приподнявшись на мысках, не сумела дотянуться до него. Тогда, оставив это бесплодное дело, Маэ обернулась к выходу из комнаты. По обе стороны его Богиня обнаружила двух незнакомых ей акридинцев. Они сидели на полу, склонив головы в молчаливой молитве и подобрав под себя ноги. Их глаза были закрыты. Ни один мускул не дрогнул на их лицах за то время, что девушка изучала своих безмолвных стражей. Праматерь прислушалась. Казалось, весь мир на десятки километров вокруг комнаты, где она находилась, погрузился по мановению чей-то руки в абсолютную тишину. Ни шороха, ни вздоха. Все словно замерло.

Утомленная этим безмолвием, Маэ быстро слезла со своего ложа и ступила босой ногой на гладкий каменный пол. Только в этот момент она заметила, что ее переодели. Вместо привычных футболки и шорт на ней было белое с зелеными вставками платье, ниспадавшее изящными складками до самого пола и украшенное золотыми бляшками, которые держали ткань на плечах. В волосы были искусно вплетены девять ярких изумрудных лент. На плечах и щиколотках блестели тонкие браслеты из легкого металла.

Как только Праматерь коснулась своей маленькой ступней пола из огромных выглаженных камней, тут же распахнули свои глаза два охраняющие ее акридинца. Они одновременно поднялись на ноги, вытянулись, поклонились смотревшей на них девушке и вышли вон из комнаты. Она было собиралась окликнуть стражу, не желая оставаться здесь в полном одиночестве, но внезапно на пороге показался, словно с неба упавший, Сириус. Маэ оглядела его с ног до головы. Он был одет в такой же комбинезон, какой носил раньше, только новый. Лицо его хранило печать спокойствия и добродушия. Дипломат был в отличном настроении, но, видно, стеснялся демонстрировать это Богине. Девушка хотела его о чем-то спросить, но он опередил ее:

– Как Вы отдохнули, Праматерь?

– Мне гораздо лучше, – ответила она. – А сколько времени я провела без сознания?

– О, Вы были во сне весь день, – рассказал посол. – Уже Ариана садится за горизонт.

– Почему вы называете свою звезду Арианой? – поинтересовалась Маэ.

– Вы так наказали нашим далеким предкам.

– Я?! – изумилась девушка.

– Да. Мы, акридинцы, до сих пор не можем перевести это имя или определить, какой смысл заложен был в Вашем велении, Праматерь.

– И не осталось никаких сведений?

– Если полагаться на мифы, то Вы, назвав светило Арианой, обещали, что один из тех, кто родится под ее лучами, повторит судьбу того, в честь кого она была так наречена.

– Бред все это! – вдруг возразила Богиня. – Я никогда не была здесь прежде и, тем более, не выбирала имен для ваших звезд.

– Не тревожьтесь о том, что многого не помните, – начал успокаивать ее Сириус, испугавшийся гнева Создательницы. – Воспоминания возвратятся со временем сами собой. Притом акридинцы чтут оставленные Вами наставления и предсказания, в одном из которых сказано, что Вы, Праматерь, явитесь во второй раз в облике обычного существа и не будете сначала помнить своего великого прошлого, но потом память постепенно возвратится к Вам, нужно только подождать.

– И это тоже мои слова? – удивилась девушка. Посол туманности кивнул.

Повисла гнетущая тишина.

– Вам, Праматерь, наверняка будет любопытно узнать, где Вы сейчас находитесь? – вскоре прервал наступившее молчание дипломат. Маэ вопросительно посмотрела на него. – Это один из старейших и прекраснейших храмов в туманности Олво, выстроенных в Вашу честь. Многие акридинцы пытаются добраться сюда, но порога храма достигают лишь единицы. Не зря он располагается на крутом склоне среди непроходимых зарослей и бурных рек. Путников здесь принимала оракул, вещающая своими устами высшую волю Богини. Обычно ее предсказания были непонятны и растолковывались двояко, поэтому очень немногие акридинцы решались им следовать, а еще меньшее число выигрывало благодаря своему решению.

– А где сейчас оракул?

– Да бродит, наверно, где-нибудь, – отмахнулся посол. – Не вернется – так не велика будет потеря. Она – обманщица! Я это сразу понял, как она мне раз предсказала: «На стенах старого города встретишься с Праматерью». Я после днями и ночами бродил по стенам столицы, а Вас, Праматерь, нашел на одной из самых захудалых планет галактики. Так что оракулам я больше не доверяю. Все их голоса и предостережения – болтовня да сумасбродство.

Снова наступило молчание.

– Я бы хотела осмотреть этот храм снаружи, – вдруг заявила Маэ.

6. Бассейн

– Мы живем в разных звездных системах на расстоянии семи тысяч световых лет друг от друга, но при этом у нас столько общего! Это просто фантастика! – рассуждала Богиня, гуляя у стен храма в компании дипломата. – Меры длины, меры веса, меры скорости и времени… – перечисляла она, загибая поочередно пальцы на руках. – Какой великолепный заход солнца! – вдруг отвлеклась Маэ от своего подсчета и обратила свой взгляд на небо.

Был поздний вечер, и Ариана уже успела скрыться за горизонтом, оставляя на небосводе за место себя малиново-красный свет. По мере того, как последние яркие лучи – след пылавшего весь день светила – бледнели, на небе все четче проявлялся блеск множества спутников планеты-колосса. Этот пейзаж завораживал девушку. Она глядела, не дыша, на творившиеся вверху метаморфозы и не могла себе представить, как раньше жила на Земле со всего одним единственным сателлитом, когда существуют миры, жители которых имеют возможность каждую ночь любоваться десятками лун.

– Скажи, Сириус, – внезапно обратилась к нему Праматерь, – сколько часов у вас в сутках?

Акридинский посол, до этого сохранявший молчание, позволяя Маэ восхищаться красотами родной ему планеты-гиганта, спокойно отвечал: