Балканская республика

Малик уже успел понять: таких, как он, в Балканском национальном университете очень мало. Во всех смыслах «таких».

— Привет! Меня зовут Малик! Я твой новый сосед! А ты мой первый, выходит… Я сам вот только поступил! Я из… а, ты это место не знаешь, наверное. В общем, из-под Кирчали. Это в Булгарии. Далеко, да! На юге. Ну, ты знаешь. Я…

Малик мог тараторить ещё долго, но понял, что патлатый парень за рабочим столом не обращает на него внимания. Юноша счёл это намёком на недостаточную учтивость.

— Ой, извини, что я болтаю, ну да я вообще много болтаю, да! В общем, меня зовут Малик. А как тебя?

Темноволосый парнишка обернулся. Малик сразу понял, что это тоже не сербихрват: типичный еврей. Сочетание самой стереотипной семитской внешности с рокерскими шмотками показалось забавным.

— Можем и не знакомиться. Всё равно ты скоро свалишь.

— Почему это?

Рокер вздохнул и отложил книгу.

— Ты же нищий мусульманин из деревни. Чудом поступивший… думаешь, тебе могли предложить что-то кроме худшей комнаты? Никто со мной жить не хочет. Валят, как только получается.

Малик на мгновение опешил, задумавшись о принципах распределения комнат в кампусе, но тут же отбросил эти невесёлые размышления. Он никогда не акцентировался на плохом.

— Ты слишком негативный! Не надо так. Не важно. Забей. Как тебя зовут-то, ну?

— Ави.

— Славно! Будем знакомы! Так, а место моё где? А, ну это явно твоя кровать… значит, я тут!

Он бросил потёртый рюкзак на койку: немного при себе имелось вещей. Ави вернулся к чтению. Только теперь Малик толком осмотрел комнату.

Что и говорить: скромная обстановка. Потрёпанная мебель из прессованной стружки, старый линолеум, лишившаяся плафона трёхглавая люстра. Но ничего: Малик был не из прихотливых. Зато окно предоставляло отличный вид на парк, где жёлто-красная листва ещё не облетела окончательно. Яркие кроны шевелились на фоне серого црвениградского неба.

А ещё…

— Ух! Вот это коллекция! Можно?

— «Можно» что?

— Посмотреть!

— Валяй.

Малик бросился к полкам над кроватью Ави, забыв обо всём. Его родители, конечно, рок-музыку не одобряли: возможностей послушать выдавалось немного. А тут!..

— Обалдеть, чего только нет! Led Zeppelin! The Who! Jefferson Airplane! Grateful Dead!

— Только осторожно с дисками. Редких много…

— О, Black Sabbath!..

Ави удивился бы, что парнишка из мусульманского селения в самой заднице Республики может быть любителем рока — но иной раз, сам того не желая, неожиданно узнавал о людях вещи куда более чудные. Однажды он сидел в метро рядом с мерзкой старухой и вдруг понял, что у неё есть молодой любовник — карга как раз пилит на свидание. И ведь не скажешь, что богатая… чьи-то вкусы весьма специфичны. В другой раз внезапно стало совершенно ясно, что один из универских преподавателей виновен в убийстве. Он зарезал какую-то женщину: точнее Ави не разобрал, все детали остались размытыми. Наверное, стоило выяснить больше, однако пан Войнович казался Ави хорошим мужиком. И сам себя наказывал муками совести, без сомнений. Пускай…

— Слушай, а откуда всё это? — чёрные глаза Малика буквально горели.

— Ну откуда… купил.

Новый знакомый посмотрел на Ави с явным недоверием. Очевидно, что стоила вся эта коллекция прилично — а Ави на мажора не походил. Но кое-какие деньги у него водились.

В основном за счёт подработки переводами: хотя назвать то, что делал Ави, обычным переводом было нельзя. Никаких иностранных языков он не изучал — на уроках в интернате и универских парах лишь плевал в потолок. Любой язык был понятен Ави с раннего детства, не хуже родного балканского. Говорить на них, писать — тоже словно на родном. До определённого момента Ави вовсе не догадывался, что на свете бывают разные языки.

И будучи пяти лет от роду, с детской непосредственностью задал отцу вопрос о словах из весьма скабрезной англоязычной песни, услышанной по радио. Неловкая вышла ситуация. Кажется, так впервые и проявились силы. Да, похоже на то. Именно с понимания любых языков всё началось.

Тем временем Малик, увлечённый изобилием пластиковых коробочек с заветными названиями, всё-таки обратил внимание на одну странность. Ави читал, однако с совершенно ненормальной скоростью — пролистывал страницы, едва пробежав взглядом. Не было похоже, будто он искал что-то: именно читал, но…

Неважно, наверное?

— Слушай… а туалет тут где?

Ави кивнул на узкую дверь в углу.

— Как ни странно, санузлы в каждой комнате.

За дверцей Малика ждало ещё кое-что любопытное. Нет, конечно — средней убитости унитаз, дешёвый кафель и огороженный клеёнчатой занавеской душ его не удивили. Взгляд приковало небольшое зеркало на стене.

— О, да ты подружку водишь!

— Что?..

По лицу Ави, мгновенно бросившего чтение, было ясно: смутился. Очень сильно. Понятное дело!

— Нет… это не подружка. Это… забей, лучше забей. Не спрашивай.

«And if one day she comes to you , drink deeply from her words so wise». Малик узнал текст песни Uriah Heep и мог бы подумать, что их намалевал Ави. Но больно женский почерк, да и написано ярко-красной помадой…

Пожалуй, действительно лучше не задавать лишних вопросов.

Глава 3

Ави сторонился однокурсников и любил пить один.

Он сидел на стойкой, тянущейся вдоль стеклянной стены бара — лицом к улице, где уже стемнело и моросил осенний дождь. Порывистый ветер гнал листья, прилипающие к зеркальным островкам луж, заставлял прохожих зябко ёжиться. Вдалеке выла сирена — не полиция, парамедики.

Заведение было довольно приличное, так что на молодого нефора в дешёвой косухе тут кое-кто смотрел косо. Однако бармен плевать хотел: платит — и ладно. А марки у Ави нынче водились, так что он мог позволить себе пиво получше. Северное: из Нитры, с самого краешка Чехословакии, давным-давно отвоёванного Республикой. На севере варили славное пиво — в остальном страна больше славилась ракией.

Выпивал Ави нередко, но по-настоящему напиваться в последнее время опасался. В небольших дозах алкоголь разгонял его стрёмные видения, однако после определённой границы — лишь усиливал. А это плохо.

Впрочем, была существенная причина тому, что сейчас юноша тянул третий литр. Этой причиной стал случай с Маликом. Раз тот видел надпись помадой на стекле, значит…

…что именно? Что Ави всё-таки не сходит с ума — просто вновь столкнулся со странным, как собственные силы и та блондинка из детства? Или у них с едва знакомым мусульманином коллективный трип? Или Ави настолько поехал крышей, что ему даже сосед по комнате привиделся?

Ни один из вариантов нельзя было исключать. Требовались ответы.

— Здравствуй, сладкий.

Голос как будто прозвучал не в его голове, чего следовало ожидать, а со стороны. Как должен был звучать, подсядь к Ави какая-то женщина. Он повернул голову, однако увидел только пустой стул.

— Меня там нет.

Женщина всё-таки говорила изнутри головы Ави. Просто голос эхом ходил внутри черепа.

— Тебя вообще нет, правда? Это глюки?

— Будь я галлюцинацией — ничто бы не мешало видеть меня рядом, правда? Если бы ты захотел. А ты, уж конечно, захотел бы на меня посмотреть! Впрочем, отчасти верно. В каком-то смысле меня нет… нет там, где находишься. Но я всё-таки есть. Ну… знаешь, как на автомобильных зеркалах пишут? «Отражённые объекты ближе, чем кажутся». А иногда всё бывает наоборот.

Ави понял, к чему незнакомка клонит. Стеклянная стена перед ним позволяла разглядеть кое-что позади. Отражала обстановку полупустого в вечер буднего дня бара, пусть и крайне размыто.

— Я очень-очень далёко, но одновременно очень-очень близко. Я давно рядом с тобой. Много лет, сладкий…

Юноша обернулся через плечо, окинув взглядом публику, и снова повернулся к стеклу. Теперь стало понятно, кого он не замечает обычным взглядом, зато способен различить в отражении.