Страница 3 из 13
Лошадь мне досталась не слишком простая – особенно для новичка. Продали мне его, прекрасно зная о моем «опыте» (я ж этого и не скрывала), но единственным желанием продающих было «обуть лоха», выцепив как можно больше денег, и избавиться от совершенно больной лошади, которой ветеринары пророчили «не пережить зиму». Мой отец, присутствовавший при передаче денег и увидевший коня, с опаской спросил:
– А он вообще двигаться может?
Конь был не просто истощенный (это полбеды). Он задыхался от кашля, из носа текли, простите за неаппетитную подробность, гнойные сопли.
«Сделать бизнес» прежним хозяевам удалось – заплаченная мной сумма раза в четыре превышала реальную. Я не считаю, что была идеальным владельцем, но знаю, что для Рыжулина лучшего варианта не было. Потому что кроме меня, махрового чайника, эта лошадь не была нужна никому. И никто, кроме последнего лоха, на него не купился бы, в том числе и те, кто «любил» его в троеборье, затем в учебке, а впоследствии – в городском прокате. Мне просто стало его жаль. Жаль, что он вынужден тягать на себе прокат, хотя приходилось вымучивать любое движение и постоянно бороться с приступами кашля. Жаль, что он заперт в клетушке 2х2 метра без возможности гулять. Жаль, что он шарахается от рук и воспринимает людей как источник повышенной опасности. Жаль, что единственное, что ему светило – жуткая смерть, потому что «все равно будем от него избавляться».
Но, может быть, именно то, что я была новичком, не действовала шаблонно и не всем советам следовала, дало нам возможность пробыть вместе 3,5 года, из них 2 – вполне полноценных и счастливых.
Когда он упал на мою больную голову, я толком не представляла, как мы будем жить и что делать – знаний на тот момент было кот наплакал. Одно понимала точно: так, как он жил до сих пор, так, как считает нормой большинство – жить нам нельзя.
Мы были рядом три с половиной года. И все это время мне приходилось за него бороться. Не только с кучей благоприобретенных болезней. Но и с кучей дремучих предрассудков, с кучей советчиков, которые, разумеется, всегда знали, что для него лучше, полагая, что я ничего в этой жизни не смыслю.
Сколько я насобирала за это время "ценных" советов – вам и не передать.
Сено вволю нельзя – потому что вырастет «сенное брюхо», а чтобы лошадь поправлялась – надо давать как можно больше овса. И да, от обилия сена случаются… мокрецы.
Гулять в солнечную безветренную погоду в минус 15 нельзя, даже чуть-чуть – лошадь простудится. Но при этом вполне можно находиться в + 36 под палящим солнцем без всяких укрытий.
Вода в свободном доступе – нельзя.
После прививки гулять??? Вы с ума сошли!!! Смертельно опасно!
Зато прививка от гриппа ничего, кроме пользы, лошадиному организму не несет. Даже если лошадь обвешана зелеными соплями (уж простите за физиологизм, но из песни слов не выкинешь) и задыхается от кашля.
Фобии лучше всего лечатся лопато- (ну ладно, хлысто-) терапией. Вы не знали?
Продолжать можно практически до бесконечности.
А самое главное – нужно непременно ездить верхом. Без этого у лошади пропадает смысл жизни.
Вначале я ничего не могла противопоставить этим советчикам. Разве что кроме собственной интуиции, кроме того, что все внутри орало благим матом, требуя послать всех желающих раздавать ценные советы к черту. И тот самый обсосанный всеми лошадниками до невозможности закрытый невзоровский форум оказался единственной отдушиной, где действительно то, что говорилось – по содержанию лошадей, по крайней мере – говорилось по делу, где не поддерживались эти дремучие совковые предрассудки.
К счастью, мне удалось послать всех советчиков туда, где им было самое место. К счастью, на тот момент мне удалось создать Рыжулину такие условия, какие я считала нужными.
Когда через год лошадь увидели те, кто знал его раньше, они не могли поверить, что это он. Во-первых, потому что давно махнули на него рукой, «приговорили» и не думали, что «все еще жив». Во-вторых – потому что и характер его очень изменился. И ветеринарию, и способы общения осваивали на ходу, в полевых (а зачастую экстремальных) условиях – большей частью интуитивно или через рекомендации в «сети». Сильно фильтрованные рекомендации.
Потому что был он вот таким (и здесь он «толстый» (!), по стонам его прежних хозяев, потому что я, «дура», к этому времени уже несколько месяцев давала ему не 4 кг сена, как они, а для начала 8 – 10. Жалею, что отчасти поддалась «ценным советам» и сразу же не предоставила свободный доступ. Куда более красноречивое видео наших первых совместных месяцев слабонервным лучше не смотреть…
А через год стал… совсем другим стал. Впрочем, вы это еще увидите.
И второй год нашей совместной жизни, который он провел исключительно под опекой моего семейства, был, я уверена, самым счастливым в его жизни. Еще миллион раз буду благодарить Лошадиного Бога за то, что этот год был. В Рыжулиной и моей жизни.
Когда я увидела его первый раз, подумала: слава богу, что это не моя лошадь. Второй раз я везла за него деньги. Его нет уже 14 лет, но не передать, как мне до сих пор его не хватает.
Он чертовски многому меня научил. В том числе тому, что верховая езда – совсем не главное и даже совсем не обязательное, чтобы понять лошадь и знать, что, зачем и когда ей нужно. Это очень помогло и с другими лошадьми.
Даже когда Рыжуль стоял на постойных конюшнях и не было возможности уделять ему столько времени, сколько хотелось, мне не надо было находиться там круглосуточно, чтобы понять, когда и сколько он ел, пил и гулял, чем он живет и что чувствует. Надо было просто несколько минут с ним пообщаться.
Когда знаешь лошадь как себя – это просто. Но это сложно, почти невозможно объяснить тому, кто подобного не переживал.
Значит, видимо, дело не в «стаже» и «профессионализме». А в чем-то другом.
Да и, в конце концов, любитель соорудил Ноев ковчег, а «Титаник» строили профессионалы – помните?
Новая конюшня
Как для вас приходит весна? В мою жизнь она врывается с первой травкой, робко выглянувшей из земли. С гомоном возвращающихся птиц. С запахом пробивающихся листочков. И с надеждой, что с ЭТОЙ весной обязательно что-то изменится к лучшему!
Первую «лошадную» весну 2005 года, через 4 месяца после покупки Рыжулина, мы встретили переездом в Большое Стиклево, где моей лошади обязательно должно было стать лучше! Ведь это была настоящая конюшня, с огромным (6 х 4 метров) денником, выгулом и возможностью пастись. Я тогда еще не знала, что этот период, эти полгода станут самыми сложными и определяющими в нашей с ним жизни. Что именно тогда, там я пойму, что значит – своя лошадь.
Там у нас были полгода борьбы. Со всем и всеми. Полгода залечивания его травм, физических и психических. Сейчас многие моменты вспоминаются с запоздалым ужасом, но тогда, даже странно, не было ни минуты отчаяния, ни разу не возникало даже мимолетное желание все бросить и опустить руки. И никакой обреченности в этом не было. Была только надежда. Ничем не оправданная, сумасшедшая, но именно она помогла нам сделать то, что все считали невозможным…
И, скорее всего, именно от моего незнания, он неверия в худшее – мы справились. Именно в Стиклево Рыжулин кашель пока не ушел совсем, но стал мучить его гораздо меньше, конь перестал задыхаться, начал нормально есть, набирать вес, из него перестали течь зеленые сопли, а главное – лошадь потихоньку оттаивал. Он даже соглашался уходить со мной от других лошадей, что сразу, еще при покупке, было объявлено прежней хозяйкой как нечто нереальное – ведь он, приученный бегать в смене, панически боялся оставаться один, без собратьев. Но он уходил! На целых 300 метров (я посчитала)! До лужка, где мог пастись. Именно в Стиклево Рыжуль начал узнавать нашу машину и, гугукая, бежать к выходу из левады, завидя ее. Можете смеяться, но для него – это была фантастика. Большего я и не требовала. Главное, чтобы гулял и кушал. И не болел по возможности. Тогда я и не знала, что может быть что-то большее…