Грифон

  - Никаких больше разговоров об этом проклятом всеми духами грифоне! Я устал с тобой бороться! - решительно подвёл итог отец и, будто в подтверждение своих слов, со всей силы обрушил молот на заготовку.

  Раздался нехороший щелчок, треск, и на шершавой поверхности металла зазмеилась глубокая трещина. Остывшее железо не выдержало удара кузнеца и чуть не разломилось на две половины. Все подмастерья вокруг замерли, зашептались, словно насмехаясь над тем, что самый лучший мастер Иль-Атам уже утратил былую хватку.

  - Вот же чума и проказа! - в сердцах воскликнул отец.

  - Мы всё исправим! Не гневайся! - пообещал Суфран, не обращая внимания на то, как обменивались смешками помощники и любопытные зрители, толпившиеся у мастерской. - Время до захода солнца ещё есть. Мы всё успеем, отец, а после обязательно вдвоём посмотрим на грифона в ошейнике твоей работы!..

  Последние слова стали каплей, что переполнила океан терпения кузнеца. Он в ярости бросил молот на пол и приказал сыну выметаться из мастерской:

  - Ты не умеешь держать язык за зубами и слушаться своего отца! Я ведь просил не упоминать больше при мне этого клятого грифона! По твоей вине я допустил ошибку!.. Уходи отсюда немедленно, Суфран, иначе я за себя не ручаюсь!

  Палец кузнеца указал на выход из мастерской, но мальчик первые секунды не мог пошевелиться. Никогда прежде он не видел своего отца в таком гневе, а самым гадким было то, что целая толпа зрителей потешалась над семейной ссорой, будто им больше нечем было заняться, кроме как стоять тут и подслушивать.

  - Пошёл вон, Суфран! Я закончу без тебя!

  Мальчик сглотнул и медленно двинулся к выходу. Люди расступались перед ним неохотно, и со всех сторон слышались издевательские насмешки, обидные прозвища и цоканья.

  - Так подвёл отца!

  - Язык без костей да ум без затей! Тьфу! - сплюнула одна пожилая соседка.

  - Что тут взять? Бестолковый малец!

  Шмыгнув носом и пониже натянув на лоб тюбетейку, Суфран бросился прочь от дома и мастерской, расталкивая людей и наступая случайным прохожим на ноги. В тот миг он хотел оказаться как можно дальше от отца, кузни и обвинительных взглядов, а ещё ему было безумно обидно. Не только за грифона, которого ждала такая неприглядная судьба, но и за себя, ведь у собственного отца он не нашёл понимания.

  Суфран не заметил, как выбежал к оживлённому базару, где кипела торговля. Шумный водоворот людей затянул мальчика в самое средоточие крытых столов, ломившихся от товаров. Поблуждав некоторое время среди рядов с ароматными специями и душистыми травами, Суфран понемногу успокоился и вскоре отыскал место, где стояла его мать. Статная высокая женщина в переднике торговалась с покупателями, отмеряя медным черпачком куркуму, красный перец и корицу. Она вся была объята запахами специй, и Суфран с наслаждением вдохнул полной грудью терпкий аромат. После копоти кузни не было ничего приятнее.

  Мать была полностью поглощена торговлей и спорами с покупателями. Она ни на минуту не могла отвлечься, чтобы выслушать сына, и только успела украдкой сунуть ему в руки желтоватую лепёшку с шафраном, чтобы он перекусил. Суфран какое-то время побыл возле матери, стараясь не мешаться и тихо сидеть в уголке, но вскоре ему стало откровенно скучно. Он улизнул в сторону дальних рядов базара, отыскал укрытую тенью скамью возле небольшого родника с водой, где поили верблюдов, и задремал. После споров с отцом и перекуса его так клонило в сон, что сопротивляться больше не было сил.

  Разбудил его пронзительный и заунывный зов охотничьих рожков, доносившийся откуда-то из-за городских стен. Суфран вскочил с места, отирая от слюней уголок рта, и в первые секунды пытался понять, сколько он проспал. Судя по положению солнца, прошло никак не меньше пары часов, как он присел отдохнуть. Над Иль-Атам царил огненно-рыжий закат, а где-то вдали без устали пели рожки.

  "Грифон!" - собрался с мыслями Суфран. - "Его уже везут в город!"

  Мальчик заозирался по сторонам. Далеко не он один был обрадован вестью о прибытии дивного зверя: весь базар словно сошёл с ума. Люди сплошным потоком хлынули в сторону городских ворот, желая встретить главного ловчего султана и самыми первыми увидеть клетку с грифоном. Суфран с трудом влился в толпу, которая понесла его прочь с базарной площади. Кто-то топтался мальчику по ногам, другие люди то и дело задевали его локтями или тяжёлыми тюками, которые зачем-то несли с собой. Дышать здесь было нелегко.

  Когда звук рожков приблизился настолько, что Суфран перестал слышать что-то, кроме него, толпа остановилась. Судя по всему, ловчий во главе отряда уже въехал в городские ворота вместе с грифоном, а жители Иль-Атам стали рукоплескать главному охотнику. Вот только Суфран ничего из этого не мог разглядеть, поскольку люди вокруг так плотно окружили его, что за их высокими тюрбанами, платками и головами ничего не было видно, сколько бы мальчик ни подпрыгивал и ни пытался протиснуться в первые ряды - его не пускали.

  Что-то торжественно и громко говорил ловчий султана, изредка слышался звон цепей и клёкот рассерженного грифона, которого удерживали люди охотника. Суфран едва мог различить хоть слово, когда буквально все вокруг восторженно кричали, переговаривались, либо хлопали.

  Мальчик гневно тряхнул головой. Вот будь с ним сейчас отец, можно было бы попроситься к нему на плечи хоть на минутку, чтобы всё хорошенько разглядеть. Но Суфран был один, его и грифона разделяло целое море людей, а рассчитывать можно было лишь на свои силы.

  Толпа вновь всколыхнулась, пошла рябью, как песчаная гладь от дуновения ветра, и люди двинулись за процессией ловчего в сторону базарной площади. Суфрана сжали с обеих сторон и понесли вперёд, словно он ничего не весил. Из переговоров соседей мальчик успел понять лишь, что грифона вели на дворцовую площадь, где зверя собирались представить какой-то почётной делегации послов.

  Базар процессия миновала быстро. Суфран лишь успел учуять запах прогорклого масла и заметить давленые фрукты под ногами, как над головой у мальчика уже проплыли стены домов жилого квартала, а после и низкие своды арок, ведущих на дворцовую площадь. Толпа, кажется, стала только плотнее, хотя свободного места здесь, в самом сердце города, по идее, было более чем достаточно, но людей было ещё больше.