Извозчик душ: Вызов

Характеристика написана довольно внушительная. Из неё я узнаю, что Кирилл сынок очень богатого папаши, всё своё детство и отрочество жил на широкую ногу на чужие деньги, проводил время в тусовках, пьянках и веселье, а потом в нём что-то переклинило, и он решил найти свою мечту, стать чем-то полезным обществу

или просто найти себе какое-нибудь дело.

Но ничего не вышло: на своё совершеннолетие в очередной раз обдолбался какой-то дряни и был сбит джипом. Увлекательно. Нечасто в характеристиках человека встречаешь описание каких-то нравственных особенностей. Обычно что-то вроде шаблона «родился –выучился – устроился на работу – женился – умер». Жизнь большинства людей – просто осколки времени, в них нет ничего интересного: пришли, словно для галочки прожили определённый срок и ушли пахать на Рай или Ад.       Спрашивается, зачем жили?

Так я рассуждал и о своей жизни: по-любому, и она не сильно-то отклонялась от шаблона, если я из неё почти ничего не помню. Человеческая душа склонна убирать лишние и ненужные воспоминания, которые не запали в неё.

Видимо, моя жизнь совсем не запала в мою душу, раз после смерти сохранились только общие сведения о том, что меня окружало и какие-то воспоминания из детства. Странно только, что мне знаком запах пороха, я хорошо стреляю, а этими мускулистыми руками могу сломать хребет даже орку.

Походу, при жизни успел побывать военным. Непонятно тогда, как я воевал, если это у меня не отложилось в памяти. По идее там, где люди разлетаются кусками от снарядов, а крошечный осколок свинца выносит из человека жизнь, воспоминания должны быть особо остры и болезненны.

Я тронулся с места и неспешно ехал в секцию 1734, где громадная груда мышц Надзиратель должен был затолкать мне в машину очередного пассажира.

Мысли о своём прошлом всё ещё крутились в моей голове.

Я более чем уверен, что мою психику не корректировали, иначе бы я потерял личность как сотни других инакомыслящих Слуг.

С инакомыслием и бунтарями в Городе Суда боролись жёстко: их заталкивали в Госпиталя и там планомерно чистили их души, да так качественно, что, выйдя оттуда они становились совершенными овощами, которые могли только монотонно выполнять свою работу.

За неё они всё также получали деньги, которые могли обменять на эмоции, только ощущения от них были уже другими: души с удалённой личностью под их действием просто вели себя, как умственно отсталые.

Мой же рассудок был в добром здравии, значит, моя жизнь на Земле действительно не имела никакой ценности, и память о ней просто стёрлась за ненадобностью. По идее так…

Зато здесь я занял важную роль в системе мироздания.

Я перевожу души из одного мира в другой, героически сражаясь со всеми опасностями, возникающими на моём пути. Лучшей жизни просто не найти.

Не без труда найдя нужную секцию в полутёмной бескрайней пещере под Зданием Суда, лихо заезжаю на неё.

Из темноты Надзиратель, в лучших традициях грубости и бесцеремонности, тащит за руку вопящего и вырывающегося юношу. Вокруг схожая картина насилия над пассажирами. В потёмках угадываются силуэты великанов, которые тащат взрослых людей за руки как маленьких детишек, поблёскивают в факельных лучах бесчисленные ряды машин Извозчиков, ожидающих новых душ, а рисунки на стенах стоянки отплясывают какой-то прощальный танец вокруг мерцающих рун.

Вопящий юноша, в котором я узнаю своего клиента, всё ещё материт и нелепо угрожает мышечному гиганту, закованному в шипованную сталь и капюшоне, из-под которого видны только огоньки зеленых глаз. Вместо лица мерцает железная маска в виде черепа.

Гигант чуть не отрывает дверь машины, легко усаживает его

на сиденье, быстро закрывает дверь и уходит. Кирилл ещё выкрикивает ему в след угрозы через стекло.

– Дружок, здесь кому-либо угрожать бесполезно, твои деньги и связи уже не помогут, – с наигранной долей жалости говорю Сотнику, когда тот немного успокоился. После Страшного Суда, когда толпа божественных существ вырывает твоё сердце и кладёт на весы, людские души пребывают в немного удручённом состоянии.

Наконец Кирилл меня заметил, встретил меня нервным, преисполненным злобой и испуга взглядом, а затем успокоился и обречённо развалился на сиденье.

– Я знаю, Извозчик, – после минуты молчания совершенно твёрдым голосом ответил Сотник. – Меня ведь теперь ждёт Ад, да?

– Если смотреть на твоё досье, ты вёл не самый лучший образ жизни, ничего не сделал полезного, да и погиб под наркотой. Чего ты ещё ожидал?

Кирилл схватился за лицо.

– Да брось ты, в Аду не так страшно, как тебе описывали при жизни, даже увлекательно.Приходишь туда чахленьким, зализанным дрищом, как ты сейчас, а выйдешь здоровенным, грозным демоном. Мужика из тебя там сделают.

Но легче ему не стало. Да кого вообще могут утешить холодные слова Извозчика, чьи эмоции никогда не будут искренними?

– Послушай, Слугой Смерти быть дьявольски скучно, а в Раю ты опять бы нежился в роскоши как и при осточертевшей тебе жизни.

У меня же в досье написано, как тебе приелось положение плейбоя.

Оно тебе надо? А в Аду воином себя почувствуешь, это то, что тебе нужно, – после этих слов Сотник опустил руки с лица, а его взгляд стал бодрее. Я всегда стараюсь сначала успокоить пассажира по мере возможности. Люди разные бывают. На моей практике уже были случаи, как такие вот доведённые до отчаяния пассажиры выпрыгивали из машины на ходу, пытались вырвать руль или бросались на меня

с кулаками.

Сзади сигналит другая машина, прибывшая за пассажиром.

– Нам пора. Я тебе по дороге объясню устройство Мира, где тебе придётся провести вечность.

– Спасибо, водила до тебя рассказал. Что привёз меня на Суд.

– Вот и славно, – резким движением срываю машину с места, разворачиваю и устремляюсь к свету.

ГЛАВА 12

Нет ничего более омерзительного на бескрайних просторах Мира Мёртвых, чем гоблины. Представьте себе полностью опустившегося бомжа, согласившегося жить на дне помойной ямы и с довольной рожей ныряющего в говно, как в свой личный бассейн?

Это была вся суть гоблинов. Тупоголовые немытые вонючие существа, чья цель в жизни была жрать, гадить и размножаться. Никакой гигиены, никакой культуры, никакого приличия.

Их задатки разума лишь позволили им освоить строительство, сельское хозяйство и написать пару законов в духе "не убивать,

не воровать", но регулярно нарушали их сами, из-за чего в их селениях постоянно устраивались массовые побоища.

Нравственности нет вообще, семей тоже. Своих ещё более тупых, чем самцы, самок они просто беспорядочно пялят и сбрасывают в одинаковые хижины, где они совместно воспитывают не пойми чьих детей.

Кое-как они освоили кузнечное ремесло и выплавляют для своих сородичей кривые, горбатые как их тела доспехи. Физический труд у них не в почёте, а пиком успеха является обожраться падали и валяться в темноте в куче собственных экскрементов. Всю позорную физическую работу, в том числе добычу руды выполняют рабы: всевозможные пойманные гномы, паны или сатиры. Однако в силу природной тупости гоблинов даже эти пленники постоянно сбегают.

После утренней трапезы загнивающей тушей лося, уродцы похрапывали в тени своих хибар, не подозревая как грубо разорвётся их покой через несколько минут…

Сотник отличался своей молчаливостью и этим серьезным, разочарованным в жизни взглядом в окно. Он не ныл, как такие же помершие от передоза мажоры до него, не пытался себя разбудить, думая, что всё вокруг него не настоящее и даже не вопил о несправедливости, пытаясь выбраться из машины и вернуться в Мир Живых. Он мужественно принял свою смерть. Или же просто не хотел возвращаться на Землю, как другие…

– Ты не стесняйся, если что не так – спрашивай, – озадаченный его спокойной теперь серьёзностью, предложил я.

– Ну разве что интересно, почему ты свернул в этот лес. Трасса осталась позади, – он показал на стремительно исчезающее за ёлками широкое дорожное полотно.