Ренни (ЛП)

— Ш-ш-ш, — сказал он, когда я уткнулась лицом ему в грудь, чтобы заглушить шум.

Но я не могла. Я не могла остановиться, и я не могла успокоиться, и я даже не пыталась, пока не почувствовала, как последние слезы выскользнули, пока я не почувствовала, что внутри все пересохло. Тогда и только тогда я вытерла глаза, приподнялась и снова посмотрела на него.

— Как долго? — спросил он, почти комично медленно поднимая руку с кровати, чтобы коснуться моей щеки. Должно быть, он был слаб. С каждым днем он понемногу угасал.

Я с трудом сглотнула, зная, что нет никакого способа приукрасить правду. — Около девяти недель.

— Девять? — он зарычал, пытаясь подняться, но я отстранилась и положила руки ему на плечо, прижимая его к себе.

— У тебя все еще есть швы, — предупредила я его. — Не двигайся, пока доктор не осмотрит тебя.

— К черту доктора, — прошипел он. — Подробности, Джейни.

— Можешь ты хотя бы…

— Подробности, — выдавил он, и, ну, я его не винила. Я бы чувствовала то же самое, проснувшись и осознав, что прошло так много времени.

— Хорошо, гм. Мы привезли тебя сюда. Ты отправился на операцию. Рейн и все ребята вернулись из своих бессмысленных поездок. Тогда, ах…

— Джейни… — в его голосе было предупреждение, и я посмотрела ему в глаза и увидела в них потребность знать.

— Рейн, Кэш, Репо, Дюк и Ренни в порядке. Остальные… — Я замолчала, качая головой.

— Черт. Ублюдки. Кто?

Я тяжело выдохнула. — Они поняли это всего пару дней назад благодаря Пенни и Грасси. Это семья Абруццо. Нет, — прошипела я, снова толкая его вниз. — Я пахну как бомбы, помнишь? — сказала я, понизив голос на случай, если кто-нибудь может подслушать. — Рейн и Ло сговорились держать меня в неведении, потому что, очевидно, я такая чертовски хрупкая.

— Потеряла вес, — заметил он, ущипнув меня за плечо.

— Ты тоже, — парировала я. — Адская диета, множественные огнестрельные ранения и серьезная травма головы.

— Скучала по мне, — сказал он, протягивая руку, чтобы коснуться опухшего месива, которым, должно быть, были мои глаза.

— Конечно, я чертовски скучала по тебе, идиот, — сказала я, улыбаясь. — Я уже девять недель не могу нормально заснуть. Ты пахнешь не так, как ты пах, и ты холодный, и, — я сглотнула, когда еще одно рыдание поднялось в моем горле. Вот и все, а я думала, что все закончилось. — И я не знала, проснешься ли ты снова.

— Я проснулся, — сказал он, пожимая одним плечом.

Я почувствовала, что улыбаюсь при этом, большая, глупая улыбка. Потому что он не сказал бы что-нибудь глупое вроде «Я бы никогда тебя не бросил» или «Я всегда вернусь к тебе». Потому что он был реалистом. Он не мог давать таких обещаний.

— Малкольм будет так рад тебя видеть, — улыбнулась я. — Он держался и был очень стойким, но я знаю, что он беспокоился. Он остался в комплексе. Нет, подожди, — сказала я, когда он снова начал вставать. — Все в порядке. Они долго находились в Хейлшторме, пока переделывали комплекс. Новые заборы, охрана, стены и эта действительно шикарная стеклянная комната из АПОИП. Теперь он практически непроницаем. Он в полной безопасности, насколько это возможно. Рейн никогда бы не вернул детей, если бы не верил в это. Ты это знаешь.

— Он в порядке?

— Он… Рейн, — ответила я, зная, что он понял. Рейн было разным, но прежде всего он был человеком своего народа. Не имело значения, что произошло, он держал себя в руках для всех них.

— Эй, Джейни, мы просто хотим проверить… О! — начала медсестра, остановившись на полпути через комнату.

— Он очнулся, — глупо сказала я, не в силах сдержать широкую ухмылку, расплывшуюся на моем лице.

— Я это вижу, — сказала она, одарив меня такой же широкой улыбкой в ответ. Я думаю, что персонал через некоторое время начал терять надежду. Не то чтобы я их винила. Это казалось безнадежным. И они сочувствовали мне, потому что я не могла смириться с, казалось бы, неизбежным.

Она была счастлива за меня.

— Позвольте мне просто позвонить доктору и сообщить ему хорошие новости. Он захочет осмотреть вас.

С этими словами она ушла, а я повернулась к Волку. — Не волнуйся. Я делала большую часть этого… осмотра. Ни одна из этих медсестер не собиралась тебя мыть.

— Мыла меня, да? — спросил он, его глаза немного разгорячились.

— О, нет, ты этого не сделаешь, — засмеялась я, качая головой в его сторону. — Ты же не хочешь, чтобы доктор пришел сюда и увидел тебя со стояком, не так ли?

— К черту доктора, — был его очень типичный ответ, и я рассмеялась. Боже, как хорошо было снова рассмеяться. И не тем смехом, которым я смеялась над друзьями, которые рассказывали анекдот, или Малком, когда он пытался поднять настроение, смехом, за которым следовала глубокая вина за то, что я чувствовала себя хоть немного счастливой, когда судьба Волка была неизвестна. Это был полный, без вины смех. — Не знал, что я уходил, — сказал он, его рука скользнула мне на затылок, притягивая меня вперед. — Все равно скучал по тебе.

И с этими словами он притянул меня ближе и прижал свои губы к моим.

Я хотела быть мягкой и нежной и не дать ему слишком возбудиться. Но в ту секунду, когда я почувствовала его под собой, губы снова завладели моими, сдерживаться было некому. Я целовала его с каждой секундой неуверенности, с каждой пролитой слезой, с каждым узлом, скрутившим мой желудок, с каждой каплей страха, поражения и разочарования, и с тем, что лежало в основе всех этих чувств — казалось бы, бездонный бассейн любви, который я испытывала к нему.

— Хорошо, хорошо, — сказал голос позади нас, заставив меня подпрыгнуть, но Волк держал меня еще секунду, давая мне немного расслабиться, прежде чем отстраниться. И когда он это сделал, мои губы стали опухшими, чувствительными. Я сжала их и повернулась, чтобы увидеть доктора, стоящего там, понимающе улыбающегося, с такими же добрыми глазами, какими я их помнила. — Итак, посмотрите, кто наконец избавил свою жену от страданий, — сказал он, подходя ближе, когда я медленно поднялась с кровати, чувствуя, как мое сердце подпрыгнуло в груди, когда Волк потянулся к моей руке, взял ее и ободряюще сжал. — Та еще у тебя женщина. Думал, половина персонала уволится в ту первую неделю, — добавил он, глядя на мониторы Волка. — У тебя где-нибудь болит?

Минуту или две спустя, все еще в разгар шквала вопросов, дверь распахнулась и появилась Ло. — Джейшторм, клянусь всем святым, если бы я не любила тебя так сильно, я бы это сделала… о Боже мой, — она остановилась, ее челюсть отвисла, глаза расширились.

— Что случилось, Ло?

Ее рот дважды открылся и закрылся, прежде чем она покачала головой, словно пытаясь прочистить мозги.

— Что случилось Ло? — повторила я насмешливо.

— Уже десять часов? — спросила она.

— Забери ее, — сказал Волк, снова сжимая мою руку, прежде чем отпустить меня. — Иди. Выспись, — добавил он, когда я упрямо уперлась ногами.

На это я слегка улыбнулась ему и последовала за Ло из комнаты.

— Почему ты мне не позвонила?

— Он только что проснулся. Только что. Я даже не успела, — добавила я, когда она потянулась за телефоном, чтобы, без сомнения, позвонить Кэшу.

— Волк очнулся, — сказала она и отключила связь. — Ванная, — сказала она мне, ведя меня по коридору, пока мы не нашли общественную. Мы вошли, и она огляделась, прежде чем встать на стражу прямо у двери. — Какого хрена, Джейни?

— Я была расстроена, Ло, — огрызнулась я. — Я не была сломлена. Я не была слабой. Я не была слишком чертовски хрупкой, чтобы справиться с тем, что происходило. Мне здесь нечего было делать, кроме как сидеть, волноваться и гадать, кто может быть следующим, по кому я буду скорбеть, почему мы не могли ни с кем связаться. А тем временем ты уже несколько дней знаешь, кто это был, и что они были в городе, и ты ничего не сделала?

— Мы ничего не делали. Мы привлекли к этому всех, кого могли.

— Ты привлекла к этому всех, кроме меня! — огрызнулась я. — Я люблю людей в Хейлшторме, и я люблю Алекс, но мы с тобой обе знаем, что никто из них не сравнится со мной, Ло. И тебе просто повезло, что больше ничего плохого не произошло между тем, как ты узнала об этом, и тем, как я справилась с этим. Как вы с Рейном могли так рисковать всеми? Мой сын находится в этом комплексе.