Ренни (ЛП)

— Или говоришь ему, почему новые кандидаты должны или не должны быть в МК

— Вот именно.

— Ты когда-нибудь пытался с кем-нибудь поговорить об этом?

— Я с тобой разговариваю.

— Я имела в виду профессионала.

— Ты знаешь столько же, сколько и любой психиатр. Проанализируйте меня, док.

Она долго смотрела на меня, ее чертовски удивительные глаза были немного грустными. — Страх неудачи и потребность в одобрении.

— Что? — Спросил я.

— Твои мотиваторы. У тебя есть страх неудачи и потребность в одобрении. Нравится тебе это или нет, но именно поэтому ты делаешь то, что делаешь. Если бы ты этого не делал, если бы ты не читал людей, не тыкал и не подталкивал их, чем бы ты гордился? Что ты принесешь к столу?

— Ты имеешь в виду, помимо моей дьявольской внешности и способностей к поеданию киски мирового класса? — спросил я, пытаясь поднять настроение, чувствуя себя неловко из-за того, что она, возможно, раскрывает что-то, чего я не хотел знать о себе.

Она рассмеялась, на секунду отвернувшись. — Да, кроме этого.

Она была права.

У меня не было ничего, что можно было бы вынести на обсуждение, кроме моего небольшого набора навыков. Я был неплохим стрелком. Я был хладнокровен под давлением. Но я не был идеальным снайпером, как Репо. У меня не было такого опыта, как у Рейна. У меня не было грубой силы, как у Волка, или подготовки, как у Дюка.

— Видишь, я думаю, что ты копаешь и выкапываешь больные места, потому что ты можешь, в некотором роде, приносить крысу домой к своему владельцу и тебя гладят по голове. И ты боишься, что, если ты перестанешь приносить домой крыс, даже если твоему хозяину надоест убирать трупы, ты каким-то образом потерпишь неудачу. — Она остановилась на секунду. — Дело в том, что теперь твое место здесь, Ренни. Тебе не нужно так усердно работать над этим.

— Легче сказать, чем сделать, баранья отбивная. Оно приходит и уходит само по себе.

— Ты когда-нибудь, может быть, просто… пробовал?

— Пробовал что? Пытался не быть самим собой?

— Я не говорю, чтобы ты не был самим собой. Я даже не говорю о том, чтобы перестать анализировать людей, потому что в некотором смысле это может быть хорошим навыком. Но постарайся не становиться таким темным и холодным. Ты не жертва своих порывов, Ренни. Ты должен быть их хозяином.

Она не ошиблась.

Обычно я просто шел с этим, был одержим этим, когда было что-то, что я хотел выяснить, или реакция, которую я хотел попытаться вызвать. Я убедил себя, что для большего блага МК нужно выкопать скелеты всех, стряхнуть с них пыль, помахать ими перед их лицами и посмотреть, как они напуганы.

И в некоторых ситуациях, например, при проверке потенциальных кандидатов, это было полезно. Я даже пошел дальше и вытащил первый инцидент с Дюком. Было ли это дерьмово? Конечно. Но успел ли я увидеть, что его преданность была на первом месте? Да.

Но это не обязательно должен был быть непрерывный цикл. Если бы ты продолжал тыкать пальцем в заживающий синяк, он бы никогда не исчез.

В некоторых ситуациях я причинял больше вреда, чем пользы.

Тем не менее, это было настолько укоренившимся, это было такой частью моей жизни с такого юного возраста, что я не был полностью уверен, что это будет то, что я всегда смогу контролировать. Если бы импульс был небольшим, просто любопытством, которое могло бы выйти из-под контроля и стать навязчивой идеей, да, я, вероятно, мог бы воздержаться и ясно подумать об этом. Но если бы это была одна из ситуаций, когда я в мгновение ока перешел от нуля до ста… Я не думаю, что обладаю достаточной выдержкой, чтобы справиться с этим.

Но она была права; я мог бы, черт возьми, попытаться.

Того дерьма, произошедшего на кухне можно было избежать. Это была ревность, вышедшая из-под контроля.

Я работал над своей долгой игрой с Миной в течение нескольких месяцев, перепробовал все, что мог придумать, чтобы попытаться заставить ее рискнуть со мной. Но она отталкивала меня при каждой возможности.

Затем вошел Лазарус.

И, видите ли, я был достаточно уверен, чтобы называть этого человека тем, кем он был — он был чертовски хорош собой. Он был ублюдком, на которого должны быть похожи большинство героев — высокий, темноволосый, красивый и достаточно опасный.

Ему даже не нужно было флиртовать с ней, и она стояла на той кухне, работая бок о бок с ним, хотя всегда делала все возможное, чтобы сохранить пространство между нами, и она рассказала ему о себе. Это не было эпическим, изменяющим жизнь дерьмом, но это были кусочки головоломки. Она рассказала ему о том, как сильно ненавидит голландскую кухню, к нескончаемому изумлению своего отца. Она сказала ему, что из всех мест, которые она видела в детстве, нет ничего похожего на Россию. Ей нравилась архитектура. Она подумала, что это выглядит так, как будто это из сборника сказок. Она рассказала ему глупую историю о том, как однажды Ло заставила ее приготовить ужин в Хейлшторме, и ей удалось испортить рис быстрого приготовления.

Я набросился на Лаза, потому что так было проще.

Затем я обвинил ее в том, что она не выполняет свою работу, потому что знал, что это взбудоражит ее. Однако я не ожидал, что она обвинит меня в моем дерьме, что она не клюнет на приманку и не защитится, а вместо этого нападет на меня. И самая сумасшедшая чертова вещь произошла, пока она разглагольствовала и бормотала — выключатель щелкнул сам по себе.

И я чувствовал себя плохо из-за того, что это произошло впервые.

Это было для меня в новинку.

«Прорыв», как назвали бы это мои родители.

Мне было любопытно посмотреть, могло ли это регулярно случаться с кем-либо, или это сработало только потому, что это была она, потому что она просто по своей сути поняла это, потому что она была не из тех, кто обижается на это или отказывается поставить меня на место.

Я не собирался возлагать слишком большие надежды. По прошествии двадцати с лишним лет я не видел, чтобы я сильно изменился. Но, я думаю, все было возможно.

Я мог бы, как она предложила, попробовать.

— Хэй Ренни, — сказала она сладким голосом, более сладким, чем я привык его слышать, таким сладким, как это звучало, когда мои пальцы были внутри нее, а она хныкала и стонала.

— Да, милая? — спросил я, оглядываясь на нее и обнаруживая, что ее губы слегка приоткрыты, а глаза слегка прикрыты тяжелыми веками.

— Я думаю, может быть, теперь я знаю достаточно, чтобы доверять тебе, — заявила она голосом еще более тихим, чем обычно.

— Да? — спросил я, зная, что это значит. Это не просто означало, что она перестанет держать меня на расстоянии. Это также означало не только то, что она собиралась дать мне шанс проявить себя.

Это означало, что она наконец-то перестанет бороться с влечением между нами.

Она хотела вывести все на новый уровень.

— Хмм, — пробормотала она, подавшись вперед, так что я перевернулся на спину, а она перевернулась мне на грудь. Ее руки уперлись в меня, и она слегка приподнялась, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. — Итак, об этих навыках поедания киски мирового класса…

Тогда я улыбнулся шире, чем когда-либо за долгое гребаное время.

— О, кексик, тебя ждет настоящее удовольствие.

Глава 11

Джейни

Я была в полном беспорядке.

Действительно, это был самый нормальный способ описать это.

Я имею в виду, что у меня болят глаза. Каждый раз, когда я моргала, мне казалось, что наждачная бумага царапает мои глазные яблоки. Это было из-за плача, который я совершенно не могла остановить последние несколько недель.

Я ненавидела плакать.

Но когда человек, которому ты доверяла больше всего на свете, человек, который знал все твои темные, извращенные и уродливые черты, человек, который научил тебя, что тебя можно любить с ними, долгое время лежал на больничной койке, не проявляя никаких признаков выздоровления, ну, ты, блядь, плачешь.