Страница 2 из 7
– Мам, посоветуй, что подарить Марусе на день рожденья, – попросил я за ужином.
Мне хотелось показать ей, что она поспешила с выводами на мой счёт. Мама улыбнулась совершенно счастливой улыбкой.
– Я уж боялась, что ты забыл, – сказала она. – Я думала об этом. Книжек мы уже много дарили, хочется что-то особенное. – Я икнул. – Может, браслетик? Она носит украшения?
– Да вроде нет.
– Не хочешь написать стихи?
– Нет. Надо уметь вовремя остановиться, – философски заметил я.
– Может, смастеришь что-нибудь?
– Что, например?
– Подумаю.
– Слушай! – вдруг просветлела мама, а я автоматически напрягся. – Подари ей цветы!
– Что?!
– Небольшой букет.
– Зачем ей цветы? Завянут и всё, ещё в школе.
– А мы в корзиночке возьмём, – нашлась мама, – они долго не вянут.
– И что, при всех дарить цветы?
Мамино воодушевление напрягало всё больше. Я знал, что она теперь будет давить, пока не додавит.
– Да, при всех. Включая Матвея. Это многозначительный жест, это свидетельство смелости, решимости, свободы от чужого мнения.
– Не хочу я многозначительных жестов, – застонал я. – И у меня нет ни смелости, ни решимости, ни свободы. Я хочу просто сделать приятный подарок.
– Хорошо, – мама села напротив. – Реши сначала для себя – что ты хочешь сказать своим подарком: что вы остаётесь добрыми друзьями, что ещё не всё кончено или что ещё ничего не кончено?
Я вылупил на маму глаза. Папа, подслушавший из ванны, не выдержал:
– Что ты насела? Дарить девочке цветы в пятом классе это явно перебор!
– Нет, не перебор! Потом это уже будет само собой, будет много букетов, а этот, самый первый, на всю жизнь запомнится.
Папа пришёл, качая головой.
– Я даже представить себе не могу, чтобы я при всём классе подарил девочке цветы!
– Вот именно, – вскочила мама. – Только это ты!
– Это я, – подтвердил папа. – А он чем лучше?
– Он лучше тем, что пораньше твоего разобрался в девушках!
Папа даже рот открыл.
– Пойдём, Кость, – обратился он ко мне. – Когда мамочка входит в раж, с ней бесполезно спорить.
– Иди-иди, Кость, – подхватила мама. – Папочка научит, что, когда нечего возразить, надо говорить «с тобой бесполезно спорить».
Я удалился вслед за папой.
– А ты как думаешь, что ей подарить? – спросил я, чтобы сгладить неловкость.
– А почему надо что-то дарить? Я ничего в школе девочкам не дарил, – ответил папа.
Я не счёл нужным настаивать.
Началась праздничная неделя. Подарки, поздравления, концерты… Маруся по-прежнему сидела с Матвеем и на меня не смотрела, хоть я и перестал подкатывать к Алисе. Но, видимо, сработал метод Пушкина, и Алиса сама стала подходить ко мне с вопросами. И что я мог поделать? Я отвечал. Дарить в такой ситуации цветы Марусе казалось сколь бредовым, столь и невыполнимым. «Подарю ей вкусную шоколадку», – решил я. И тут же в памяти всплыл мамин вопрос: «Что ты хочешь сказать своим подарком?» Что же скажет шоколадка? «Ничего хорошего», – ответил я сам себе. Что же делать? Не понятно.
– Ну что, придумал подарок? – справилась Вергилия.
– Нет ещё. Может, цветы? – обронил я невзначай.
Вергилины глаза расширились и исполнились восхищения.
– Как я ей завидую! Как я за неё счастлива!
– Думаешь, это нормально вообще? – спросил я. – Мы же почти не общаемся.
– Только не передумай. Это то, что надо! Это гениально!
– Меня засмеют!
– Нашёл, о чём волноваться! У него, может, судьба решается, а он на каких-то Клещиков оглядывается. Пора бы уже повзрослеть.
Мне на секунду показалось, что Вергилия сейчас снимет маску и окажется моей мамой.
Вергилина поддержка тоже не добавила мне решимости и свободы. Я мгновенно вспотевал при одной мысли о букете. А букеты, как назло, были в школе повсюду. Я их люто возненавидел. Почему я сразу не отказался дарить цветы? С чего вдруг понадеялся, что, раз мама больше не поднимает эту тему, значит, передумала? Да, я замечал за собой такую слабость – верить в то, во что хочется. В общем, мама сбегала за букетом прямо утром 8-го октября, отрезав мне все пути к отступлению. Последняя надежда была на папу, но между мной и мамой он сделал выбор в пользу мамы – не захотел с ней ссориться и лишь сочувственно похлопал меня по плечу. И я пошёл в школу с небольшой корзиночкой цветов наперевес. Не выбрасывать же её – дорогая небось. И в набитый рюкзак не запихнуть. «Поверь, ты мне потом миллион раз спасибо скажешь», – напутствовала мама. Хорошо хоть, не сказала, что никто не подарит такого подарка, но это и ежу понятно. Не понятно, как я на это согласился.
Вот и школа. Я спрятал корзинку под мышкой, насколько это было возможно. В раздевалке Маруси не оказалось, но её пальто висело, поэтому я поспешил в класс. Вдруг она там ещё одна или с Вергилией?
– Куликов, что за праздник? – донеслось из-за спины.
Сердце ушло в пятки. Это Клещики нагнали меня на нашем этаже.
– Мама попросила Наталью Сергеевну отдельно поздравить, – объяснил я.
– А-а. Вот и она. – И Венька широко улыбнулся кому-то.
Я обернулся – и правда, с другой стороны к нам шла Наталья Сергеевна.
– Привет, ребятки, – поприветствовала она нас.
– Это вам, – протянул я корзинку. – С прошедшим днём учителя.
– Какая прелесть! – изумилась Наталья Сергеевна. – Но не стоило.
Она была очень растрогана – это единственное, что утешало.
Я вошёл в класс совершенно уничтоженный. Маруся подняла на меня взгляд, в котором я прочёл последнюю надежду. Надежду, которую я только что трусливо обманул.
– С днём рожденья, Марусь, – промямлил я.
– Спасибо, – улыбнулась она.
Ребята потихоньку подходили. Пришёл и Матвей. Как в кошмарном сне, я наблюдал за тем, как он вытащил из рюкзака коробочку. А внутри что-то блеснуло.
– Смотри-ка, – пихнул меня локтем Никита, – во даёт.
Я промолчал.
На перемене Маруся угощала всех конфетами и пирожными. Я незаметно выскользнул из класса и слонялся по коридорам. Вергилия меня нашла да как зашипит:
– Это что значит? Ты что делаешь?
– Всё, Вергилия. Не судьба – сама видишь.
– Да не нужна ей эта побрекушка, она даже не надела! Сбегай за цветами, тут лавка прямо за углом.
«О нет, – пронеслось в голове, – я уже смирился, успокоился. Дома папа поддержит».
– У меня денег только сто рублей, – отмахнулся я.
– У меня двести, – не отставала Вергилия. – Этого на розу хватит, но мы сейчас ещё настреляем.
Вергилия не пренебрегла возможностью обратиться к Никите, у которого обнаружились ещё двести рублей. Но до конца перемены я бы уже не успел, а следующая была короткая. На алгебре меня вызвали к доске, и я, глядя на сверкающий на Марусиной шее кулон, получил первую двойку в триместре.
На длинной перемене Вергилия сопроводила меня к выходу, отвлекла охранницу, и я бросился в цветочную лавку. Так разогнался, что проскочил мимо и обрадовался, что лавки больше нет. Но на обратном пути страшные буквы Ц В Е Т Ы убили эту последнюю радость.
– Здравствуйте! – поздоровалась со мной продавщица с выбеленными волосами. – Желаете букетик?
– Желаю, – ответил я.
– Для девушки или учительницы?
– Как пойдёт, – усмехнулся я.
Продавщица подняла чёрные-пречёрные брови.
Я осматривал тесный, душный закуток, где запах сигарет причудливо смешивался с цветочными ароматами, и голова кружилась то ли от запахов, то ли от диких цифр на корзиночках типа той, что я подарил Наталье Сергеевне. Наконец взгляд зацепился за алые розы. Они стоили двести. Значит, на три не хватало.
– Отличные розы, – заметив мой интерес, сказала продавщица. – Сегодня привезли, понюхайте.
Я понюхал и невольно сделал такие жалостные глаза, что продавщице явно пришлось побороться с желанием отдать мне их задаром.
– Отдам за пятьсот, – сказала она.
– Спасибо, – поблагодарил я от всего сердца.