Страница 4 из 7
Допивая кофе, София проматывала в голове вчерашнюю ссору с Алексом и сегодняшний завтрак. И даже под дулом смерти она не призналась бы никому в том, что в этой смирившейся тишине она снова и в который раз поняла, что уход Алекса – ее вина.
То, что он начал отдаляться от нее, София поняла через год после рождения Карины. Но именно в это время подняла голову доселе дремавшая послеродовая депрессия. София все понимала, осознавала и даже боялась этого, но предпочитала плыть по течению, а не спасать отношения. Да и, честно сказать, не было у нее сил – ни физических, ни моральных, ни душевных, чтобы спасать кого-то или что-то. Каждый ее день начинался и заканчивался слезами, ночью она проваливалась в сон без сновидений, а днем ждала этого спасительного сна, разрываясь между дочерью, домашними хлопотами и желанием умереть.
Алекс помогал жене по мере сил, но карьера его шла в гору, поэтому он очень много времени проводил на работе. Софию это раздражало – ей тоже хотелось уходить каждое утро на работу, пить в перерывах кофе, болтать и смеяться с коллегами в курилке, а вечером приходить домой с горящими глазами и рассказывать последние новости и описывать свои успехи.
Но вместо этого ее каждый день ждал день сурка: бесконечные кастрюли, детские крики, игрушки, прогулки и стирка. Все это настолько осточертело Софии, что она была бы рада, если бы какой-нибудь случайный кирпич абсолютно случайно упал бы ей на голову.
Трепетная любовь к дочери таяла с каждым днем все быстрее. Бывали дни, когда она ненавидела это существо и ужасалась: зачем ей вообще нужно было рожать. Однажды, доведенная до отчаяния очередной истерикой дочери, София просто посадила ее на лавку в огромном торговом центре и пошла к выходу. Девочка сначала не ощутила никакого подвоха, но спустя минуту начала громко плакать и звать ее. София шла вперед с твердым намерением выйти из торгового комплекса как можно скорее. Но каждый следующий шаг давался ей все труднее, и когда кричащая дочь скрылась за спинами посетителей, сердце ее не выдержало. София резко развернулась и, расталкивая встречных людей, полетела к ней. Ничего не объяснив сгрудившимся вокруг людям, она схватила девочку в охапку и стремглав бросилась прочь от этого места. К счастью, это был один из самых страшных поступков, о нем она никому не рассказала – просто молча похоронила глубоко в себе и постаралась забыть о нем.
А Алекс с каждым днем становился все счастливее, будто не замечая, что София чахнет все сильнее. Скандалы стали происходить все чаще, недопонимание и недосказанность увеличивали и без того большую пропасть между ними. Уход Алекса был всего лишь закономерным и последовательным поступком после череды всего, что произошло между ними…
Допив кофе, София вымыла посуду и, не найдя себе других дел, прилегла на диван с книгой. Женский роман, который она начала читать несколько дней назад, показался ей плоским и неинтересным, но она из упрямства продиралась сквозь примитивный слог и плоские шутки. Иногда одну и ту же страницу ей приходилось перечитывать по несколько раз, потому что сознание ее снова и снова возвращалось к реальности.
***
Я навсегда запомнил тот день. Хозяин дремал на диване, убаюканный шумом очередного кинофильма. Люлька с Девочкой стояла рядом с диваном. А вот Хозяйка не спала – она смотрела на свою дочь странными и пустыми глазами. Она что-то бормотала себе под нос – настолько тихо, что даже я, понимающий шепот ветра в стропилах чердака, не мог понять, что же она говорит.
Она долго смотрела на Девочку, очень долго. Потом взяла диванную подушку и поднесла ее к лицу малышки. И тут я понял, что дело плохо. Единственное, что я мог сделать, это как следует грохнуть кухонной дверью. От этого звука Девочка проснулась и заплакала – громко и визгливо. Хозяин тут же подскочил и, растирая заспанные глаза ладонями, спросил у Хозяйки, все ли в порядке. «Да, – ответила она. – Все хорошо. Дома, знаешь ли, и стены помогают». Для меня эта фраза стала знаком свыше – фактически приказом о том, что я должен помочь Девочке выжить, а Хозяйке – вернуться к жизни. Но благими намерениями, как известно, дорога в ад вымощена…
***
В машине царила тишина. Карина играла с очередным плюшевым монстром – порождением маркетологов детских телешоу. Сам Алекс был сосредоточен на дороге, но помимо этого в мозгу у него шевелилась неприятная мысль: с Кариной что-то не так.
– Как дела в школе? – спросил он, чтобы хоть как-то развеять тишину.
– Нормально, – девочка не отвлекалась от игрушки.
– Что тебе подарили на день рождения?
– Мне подарили деньги. Мама сказала, что на Новый год мы поедем на море, там я смогу их потратить на что угодно.
– Надо же, на море… – удивился Алекс, так как София ничего не говорила ему. – А с вами кто-то еще поедет?
– Нет, только я и мама, – задумчиво произнесла Карина и уставилась в окно на пролетающие мимо дома и деревья. – Даже ты не поедешь.
– Карина, детка, мне очень жаль….
– Я знаю, папа, – перебила его девочка. – У тебя же работа, работа, одна работа.
От воодушевления Карины не осталось и следа – девочку будто подменили. Ситуацию нужно было срочно исправлять, иначе день обещал пойти насмарку.
– Хочешь, заедем куда-нибудь перекусить? – произнес Алекс фальшиво-радостным голосом.
– Нет, не хочу, – вздохнула Карина. – Пожалуйста, хватит строить из себя хорошего папочку.
– Что… Как ты сказала?
– Я… Я просто… – всхлипнула Карина, а через секунду разразилась громовым плачем.
– Ну что ты, малышка, не плачь, – пытался успокоить он дочь, выискивая место, где можно припарковаться.
Наконец, возле какой-то частной клиники подвернулось свободное мест. Алекс кое-как припарковал машину и потянулся к дочери, чтобы обнять ее. Девочка уже почти успокоилась, только тихонько всхлипывала и утирала остатки слез ладошками.
– А теперь, милая барышня, ты расскажешь мне все, что тебя беспокоит, а также то, откуда ты взяла эту фразу, – произнес Алекс деловым тоном.
– Я не хотела тебя обидеть, – ответила девочка. – Просто мама сказала так, когда разговаривала с кем-то по телефону. И я не думала, что это обидно.
– Это не обидно, – заверил ее Алекс. – Но будет лучше, если ты больше не будешь так говорить. Хорошо?
– Ты правда не обиделся?
– Конечно! Но в следующий раз точно обижусь! – в притворной обиде он нахмурил брови и надул щеки. Карина ткнула в них двумя пальцами и засмеялась.
– Хорошо, не буду!
– А хочешь, у нас будет с тобой секрет? – вдруг спросил ее Алекс.
– Да! Да! Хочу! – захлопала в ладоши девочка.
– Расскажи мне, что еще мама говорила по телефону, и я не скажу никому – это и будет наш секрет!
– Она сказала, что устала, – после некоторой паузы сказала Карина. – И еще она сказала, что у нее снова прогерсирует шарфия.
– Шарфия? – удивился Алекс.
– Да, шарфия. И еще добавила: как два года назад.
– Может, шизофрения? – уточнил он.
– Да, точно! Шизоферния! Папа, а что это значит? И у кого – у нее?
– Шизофрения это такая болезнь, когда у человека болеет мозг, и из-за этого он начинает себя странно вести.
– У меня мозг не болеет, – тут же заверила его Карина.
– Это самая лучшая новость за сегодняшний день! – воскликнул Алекс. – Но скажи-ка мне вот что: ты что-нибудь видела или слышала необычного дома или в своей комнате?
– Нет, – ответила девочка, и по скорости ее ответа, а также по отведенным глазам, Алекс понял, что она лжет.
– А если очень хорошо подумать и вспомнить? Хоть что-нибудь? – не унимался он.
– Говорю же, что нет! Велька сказал, что не о чем беспокоиться. Ой… – девочка прижала ладони ко рту. – Пап, пожалуйста, только не говори маме о Вельке, иначе мне опять придется идти к этому ужасному доктору! А он мне не нравится. Он старый-старый, у него пальцы похожи на волосатых гусениц, а в бороде крошки. И еще от него пахнет вареной капустой, фу! Пусть это будет наш секрет, пожалуйста!