The Kills

«Кого там принесло?»

— Да, — я поднял трубку, сам не понимая зачем.

На том конце провода была тишина. Я посмотрел на экран телефона. Секунды бежали. Значит, человек просто молчал.

— Вас не слышно, — устало проговорил я, раздумывая, не нажать ли отбой.

— Привет.

Грудь сдавило невыносимой тяжестью, словно на меня сверху обрушилась лавина, похоронив под своей колоссальной массой. Горло свело судорожной паникой, не давая сказать хоть слово. Я буквально стал задыхаться, узнав этот до боли родной голос, который не надеялся услышать вновь.

— Ты... — я сглотнул, затушил дотлевшую сигарету о пол и дрожащими пальцами достал новую. — Почему? Как ты…

Казалось, я разучился говорить, забыл все слова. Язык не слушался, мозг плохо соображал.

Зажигалка чиркала, искра вспыхивала и гасла в темноте. Наконец пламя показало свой острый язык, и я затянулся горьким успокоительным дымом.

— Одноразовый телефон, — совершенно спокойным тоном произнесла Кейт. — Маршал оставила меня на пару часов для решения дел с врачом. Купила в больничном киоске, звоню тебе из туалета. Не самый романтичный разговор, который когда-либо у нас был, — с напускным весельем тараторила она.

— Больничном? — тревога взметнулась внутри колкой вьюгой, сродни той, что царила за окном.

— Да, — невозмутимо подтвердила она.

— У тебя все в порядке? — я сел, поймав знатное головокружение и подкатившую к горлу панику.

Уилсон тяжело запыхтела в трубку.

— Не знаю, как ответить на этот вопрос, — отстраненно заключила она. — Учитывая, в каком положении мы оказались.

— Прости. Я просто... Я… — слова застряли в горле, глаза застлала мутная пелена.

— Ты написал все, что хотел сказать, в письме. Можешь не повторять, — остановила мои попытки оправдаться Кейт.

Я сделал глубокую затяжку, стремясь собраться с духом.

— Я боюсь за тебя. Ты даже не представляешь, насколько сильно, — голос дрожал, обнажая подступающий срыв.

— Знаю, — смягчилась Кейт. Сквозь телефон и расстояние я услышал, как она улыбнулась.

— Я поступил как трус. Оставил жалкое письмо и сбежал, — принялся я заниматься самобичеванием.

Кейт засмеялась. Весело и в то же время с усталой печалью.

— Ну, оно не жалкое, — просмеявшись, похвалила она. — Написано хорошо.

— У тебя хорошее настроение.

— Ох, — здесь ее голос приобрел нотки серьезности. — Это нервный смех. Я понимаю, почему ты ушел таким образом. Мы бы не смогли проститься, опять начали бы выяснять отношения.

Уилсон была странно невозмутима в своей речи. Обычно ей владели эмоции. Холодность и спокойствие — мой удел.

— Ты так спокойно об этом говоришь, — изумился я рассуждению.

— Рассчитывал услышать наезд в свой адрес?

— Вроде того, — я в самом деле в случае беседы представлял яростное негодование со стороны Кейт, полное эмоций и обвинений, но никак не спокойную беседу.

— Как ты? — не тая грусти, спросила она.

Я выдохнул дым, не зная, как описать то, что со мной происходит. Подходящих слов не отыскалось.

— Врать не хочется, — признался я. — Впрочем, и правду говорить тоже.

— Понимаю, — Кейт замолчала.

Мы слушали тишину в трубке, улавливая незримое присутствие друг друга сквозь расстояние и бездушную сеть технологий, последнюю возможность услышать родной голос.

— Люцифер, — позвала меня Уилсон.

— Да.

— Я беременна. От тебя, разумеется, — с вымученным смехом добавила Кейт. — Люцифер?

— К… как? — я вскочил с места.

Земля ушла из-под ног, сердце перестало биться в груди, а кровь течь по венам. Я стал каменным изваянием, из которого вышибли душу ударом карающей стали.

— В день пожара я пропустила таблетку, — с тотальным спокойствием рассказывала Кейт. — Врач сказала, что этого достаточно, чтобы беременность наступила. Даже при условии, что я допила оставшееся в упаковке.

Я заметался по комнате. Беспомощный, потерянный, раздираемый отчаянием.

«Нет. Нет. Нет. Все должно было быть не так!»

Дотлевшая сигарета обожгла пальцы. Я выронил окурок, затушил голой ступней, зарабатывая новый ожог, и бессильно опустился на матрас.

— Ты оставишь... — горло сковала судорога. — Оставишь ребенка?

Мне не верилось, что я спросил это вслух. Что вообще допустил эту мысль.

— Знаешь, — судя по сопению в трубке, Кейт пыталась сдержать слезы. — Все эти дни я прокручивала в голове то время, что мы провели вместе. Хорошего было много. Больше, чем плохого.

— Нам было хорошо. Очень хорошо, — согласился я.

— Верно, — ее голос дрожал. Все напускное спокойствие улетучилось. — Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах.

Фраза, насквозь пропитанная отчаянием и трауром по несбывшейся жизни. Люди всегда рисуют себе будущее, полное любви, счастья, сбывшихся надежд и никогда не думают, что жизнь обойдется с ними жестоко.

— Он, — я отчетливо расслышал интонацию отвращения, — и этот город оказались чистым ядом. Они отравили наши чувства.

Кейт, не стесняясь, плакала, делая паузы в словах, показывая свое отчаянное беспокойство за будущее.

— Мы с тобой были каплей света в этом гребаном болоте, — подтвердил я.

Меня душили слезы. Горькие слезы собственного бессилия. Уилсон громко шмыгнула и произнесла с наигранным весельем:

— Несущий свет и его победа.

— И нам это никак не помогло. Теперь ни света, ни победы, — автоматическим, ставшим привычным жестом я крутил между пальцев кольцо, не дождавшееся своего часа.

— Она единственное, что осталось от нас с тобой, — рвано, хрипло всхлипнув, сказала Кейт.

Сердце защемило от боли. Я не мог быть рядом, не мог обнять, утешить, подарить защиту, тепло и спокойствие. Она осталась одна, как оставалась всегда до встречи со мной.

— Она? — не понимая, о чем речь, переспросил я.

— Уверена, что это девочка. Амели, — снова со слышимой улыбкой заверила Кейт.

— Амели, — медленно произнес я, запоминая, высекая на подкорке. — Красивое имя.

Солнце спряталось за горизонтом. Темнота поглотила пустой дом и меня. Мы с ним утонули в кровавом мареве заката, падая в черноту бездны одиночества.

— Когда я ехала в больницу, была страшно зла, — пустилась в откровения Уилсон. — Намеревалась прервать беременность. Ведь я так обиделась, так разозлилась. Просто представь.

Я с трудом засмеялся, глотая соленые слезы тоски.

— Представляю, каких эпитетов я удостоился.

Кейт звонко засмеялась. Мне стало еще больнее. В меня разом всадили тысячу острых раскаленных ножей и с садизмом прокрутили, наматывая нервы на холодную сталь.

— Врач сделала УЗИ, — Уилсон притихла. — У нее уже бьется сердце. Она такая крошечная, — сквозь подступившие рыдания продолжила она.

Нервы выдернули из всего тела резким безжалостным рывком. Я задохнулся. Просто-напросто забыл, как дышать. Легкие прошил спазм. В трубке повисла тишина. Не знаю, сколько она длилась, пока нас не прервали два коротких гудка.

— Минуты заканчиваются, — опомнилась Кейт.

— Помнишь разговор в гостинице? — вдруг посетила меня ностальгия. — Я сказал, что хочу семью, а ты ответила, что не готова.

— Да-а, — успокаивающе делая вдохи, подтвердила Уилсон. — Посмотри на нас теперь. Каждый получил то, чего не хотел.

Снова раздались два гудка. Вот-вот связь оборвется между нами.

— Обещай, что позаботишься о нашей дочери, — второпях попросил я.

— Я сделаю все, что в моих силах, — решительно заявила Кейт. — Ради памяти о нас.

— Спасибо.

— Прощай, Люцифер, — на одном дыхании закончила она.

— Прощай, Кейт.

Связь оборвалась.

Это больше, чем мое сердце,

Это страшнее прыжка с крыши,

Это громче вопля бешеного,

Но гораздо тише писка забитой мыши.

Это то, что каждый всю жизнь ищет,

Находит, теряет, находит вновь.