The Kills

Но женщина поняла, о чем я, и аккуратные формулировки совсем не помогли. Она изменилась в лице и посмотрела на меня с настороженным прищуром.

— А вы кто? — с вызовом спросила женщина. — И зачем поднимать ту ужасную ситуацию?

— Я частный детектив. Веду расследование в соседнем городе. И, возможно, беседа с вашей дочерью поможет поймать убийцу.

Женщина вновь поправила очки и выпятила подбородок.

— Не понимаю, какое отношение к этому имеет Вэнди.

— Это долгая история, — мне совсем не хотелось вдаваться в подробности. — Пожалуйста. Это поможет остановить смерти невинных людей.

Она молчала, нервно теребила свой французский маникюр, взвешивая все «за» и «против».

— Я не могу дать вам ее адрес или телефон. Это будет неправильно, — наконец решилась ответить женщина. — Я передам дочери, что вы приходили. Оставьте ваш номер. Если она посчитает нужным, позвонит.

Мне не оставалось ничего, кроме как согласиться с таким раскладом. Я достал записную книжку, написал свой номер и, вырвав лист, протянул его женщине.

— Это очень, очень важно, — дополнил я, вручая ей контакты. — Разговор останется строго между нами. И, по правде говоря, на вашу дочь у меня последняя надежда.

Женщина посмотрела на страницу блокнота в своей руке, аккуратно свернула ее пополам и кивнула.

Беседа с Вэнди действительно была моей последней надеждой.

***

Сегодня в очереди на повторную встряску у меня номером один был пастор. Я тотально увяз на подступах к секретам жителей Линдена. Круговая порука, кумовство, один за всех и все за одного. Такой дружной атмосфере, где ближний достоин укрывательства, почти как дорогой сердцу родственник, можно было только позавидовать. Не знаю, чего они боялись. Осуждения общества? Порицания? Гонений за вывернутые тайны?

В церкви было пусто и неуютно. Эти религиозные сооружения всегда казались мне холодными и угрюмыми, настроиться на исповедальный и возвышенный лад внутри которых представлялось весьма затруднительным. Деревянные лавочки мрачно пустовали без прихожан, ожидая их к воскресной мессе. Шаги звонким эхом отдавались под белеными сводами, а свидетелями моего визита стали лишь мозаичные витражи.

Не мог ведь пастор оставить свое обиталище в одиночестве. Значит, искать его стоило где-то поблизости. Я вышел из церкви и начал обходить здание по кругу.

Гравий, прикрывающий мокрую землю, хрустел под ногами, выдавая мое присутствие. Шелестели одинокие деревья и ровные, хоть и совсем голые кусты. Единственным цветным пятном являлся плющ, вьющийся по забору на границе участка. В бледно-зеленых стреловидных листьях путался ветер, донося слишком сильный мускусный запах. Похоже, это растение только вошло в свою самую активную фазу цветения, когда другие отжили сезон.

Я застал пастора в самом дальнем углу маленького церковного сада. Он суетился возле скромного гранитного памятника, бережно сметая опавшие листья с земли и рассовывая их в холщовые мешки.

— Пастор, добрый день.

Гудси угрюмо воззрился на мое приветствие.

— Добрый, — буркнул он, начиная активнее махать веником.

— Хотелось бы побеседовать без лишних свидетелей.

— Даже без вашей подруги? — ехидно заметил пастор.

— Даже без нее, — я издевательски улыбнулся, показывая, что его слова меня никак не трогают.

Кейт не понимала, зачем я собираюсь трясти Гудси, все так же считая, что Джино не виноват, а я теряю время. Но поделать ничего с моей упертостью не могла. Поэтому я получил душевный чмок и утомленный вздох перед тем, как она унеслась на работу.

— Я все еще не понимаю, чем я могу помочь, — отстраненно заметил пастор, продолжая борьбу с разноцветным ковром из листьев.

— На днях я общался с мисс Буллвинкль, — мужчина застыл на долю секунды. — Она сказала, что в гибели ее питомцев виноват ваш сын.

Гудси принялся более яростно приминать листву в мешке, упругие прутья веника затрещали от натуги.

— Эта женщина давным-давно не в себе, — равнодушно отозвался он. — Не думаю, что ее слова стоит принимать на веру.

Пастор завязал мешок и потащил его в сторону, к остальной куче. Тогда я обратил внимание на памятник и надпись: «Мередит. Любимая жена и мать. 1971-2008»

— Моя жена, — раздалось позади. — Сгорела от рака буквально за полгода.

В руках у пастора было ведерко с водой и тряпка. Он подошел к могиле, опустился на колени и стал нежно, почти трепетно очищать гранитную гладь от пыли и грязи. Мужчина тщательно отжимал тряпку каждый раз после ополаскивания, боясь, по-видимому, размазать грязь. Он с особой педантичностью задержался на серебристых буквах, очищая углубления от землистой пыли. В его движениях чувствовалась забота к холодному, безжизненному куску камня, а в понуром взгляде и опущенных плечах — капля вины.

— И все же, — я вернулся к теме своего визита. — С чего ей считать Джино причастным к пропаже животных?

Гудси замер. Рука, лежащая на поверхности памятника, дрогнула, пальцы сжались на влажной тряпке. Он поднялся на ноги, замельтешил, закружил возле могилы, натирая черный камень.

— Я ведь уже сказал, что не считаю ее достойной доверия. Мой сын, — пастор запнулся, — не имеет никакого отношения к проблемам с ее котами, — он швырнул тряпку в ведро. Она с громким всплеском погрузилась в воду, разбрызнув капли вокруг. — А теперь прошу простить меня. Дела.

Мужчина взял ведро и, чеканя шаг, быстро и стремительно пошел прочь. Полы его мантии колыхались от каждого шага, ударяя по икрам. Сам он, окруженный ноябрьской блеклостью, напоминал неупокоенный призрак, реющий над землей.

***

Я сидел на кухне в квартире Кейт, удрученно подперев голову рукой, и смотрел на расставленные повсюду пакеты, сумки и башни из посуды.

Когда я вернулся после беседы с пастором, полный смятения и чувства недосказанности, то понял, что мне остается лишь ожидание звонка Вэнди и надежда на то, что она обладает хоть какой-то информацией. Пришлось занять себя обычной работой, задавливая чувство бесполезности.

К вечеру вернулась взбудораженная Кейт. Оказалось, что Джек нашел нового бармена, которого она весь день инструктировала, а после была со всеми почестями отправлена домой.

— Представляешь, — она бегала по кухне, пакуя необходимое и выкидывая лишнее. — Я так удивилась, что желающий нашелся быстро.

— И кто же он?

— Не знаю. Какой-то парень.

Кейт потащила стул к столешнице и, взгромоздившись на него, начала копошиться на самой верхней полке подвесного шкафа.

— Никогда его не видела в городе? — удивился я.

— Видела, наверное, — Уилсон смело швыряла на пол сложенные картонные упаковки. — Просто не запомнила.

— Похоже, Джек решил собрать сугубо мужскую команду, — сонно отозвался я.

— И Бетти, — дополнила Кейт, кидая два пыльных пакета, найденных в шкафу, на пол.

— И Бетти, — уныло подтвердил я.

— Мы устроили прощальное чаепитие. Это было очень мило, — тараторила она. — Даже Бетти пришла, хотя смена не ее. И Джино. Я так удивилась. Говорю ему:«Мы ведь завтра увидимся на вечеринке», — Уилсон бросила на пол пыльный кусок картона. — А он такой: «Уже как друзья, а не как коллеги».

«Чертов святоша! Так и вьется вокруг Уилсон. А она ему какого-то черта доверяет».

— Джек начал спрашивать, что за вечеринка такая. И представляешь, — Кейт издала задорный смешок. — Оказалось, что ни я, ни Джино понятия не имеем, куда нас тащит Лана. Кстати, мы с ней договорились, что завтра после врача я сразу поеду к ней домой.

— Зачем?

— Как зачем? — в глазах Уилсон вспыхнул азарт. — Наряжаться.

Она отвернулась, опять погружаясь по локоть в ящик шкафа. Дальнейшая ее речь превратилась в бессвязные звуки восторга и попытку дотянуться до самой дальней стенки.

— О-о-о, кофемолка-а-а, — проорала Уилсон в шкаф. — У-и-и-и, — перешла она на ультразвук, подпрыгнув на стуле.

Я вовремя успел вскочить с места и поймать качнувшуюся, словно тростинка на ветру, Кейт, чтобы она не свалилась на пол к горе пакетов и коробок вместе с находкой.