The Kills

Миссис Беккер указала рукой на кресло рядом с кофейным столиком, сама села напротив, на мягкий, просторный диван желтого цвета, так радостно пестреющего в полутьме.

— С какой целью вы интересуетесь моими детьми? — она умолкла, поджимая губы.

— Это связано с расследованием убийств девушек.

— При чем тут мы?

Женщина подняла бровь, удивленная моим ответом.

— Возможно, пропажа вашей дочери пятнадцать лет назад связана с этим делом.

Я говорил негромко, разделяя слова короткими паузами, наблюдая реакцию по мере продолжения. Миссис Беккер изменилась в лице. В слабом освещении ее лицо стало белым, словно мел. Она вытянулась в спине, сжимая руками обивку дивана. Ее взгляд устремился на каминную полку. Я посмотрел туда же, отметив там несколько фотографий. Вся семья Беккеров на лужайке перед этим самым домом, детям лет по десять, в ногах у них путается бордер-колли черно-белой окраски. Другие два фото: портреты подростков, лет пятнадцати, парень и девушка, поразительно похожие. На фото парня висит траурная лента. Еще одно фото: четыре девушки в мантиях и шапочках выпускников, снимок сделан в школьном дворе.

— Что вы хотите сказать? — отвлек меня голос женщины.

— Скажите, — я открыл свой блокнот и взял ручку. — С кем общалась в тот период ваша дочь? — во взгляде миссис Беккер мелькнуло недоумение. — Не утверждаю наверняка, что эти дела связаны. Но мне необходимо проверить теорию.

Женщина прикрыла глаза, устало потерла лоб ладонью, словно у нее разболелась голова.

— Я не понимаю, как могут быть связаны убийства и пропажа моей дочери, — она бросила короткий взгляд на портрет девушки.

— Повторюсь, мисс Беккер, это лишь теория. Я хочу восстановить информацию о круге общения Эмили.

Имя ударило током по нервам бедной женщины. Она вздрогнула и отвернулась к окну, сжимая губы в тонкую полоску.

— Она общалась со всеми, — раздался севший, полный горя и боли голос. — Эмили была общительная.

— С кем из парней она дружила? У нее был парень в то время?

В деле написано, что Эмили была свободна. Вряд ли мать знает о личной жизни дочери больше подруг, но стоит попытать удачу.

— Я ведь сказала, она дружила со всеми, — миссис Беккер вперила в меня воспаленные глаза. — С одноклассниками, соседями, да со всеми, — она взяла паузу. — Я не знаю о парнях, — с досадой ответила женщина. — Подруги говорят, у нее никого не было.

Она умолкла, выпячивая подбородок вперед от обиды. Наверняка, как мать, она пожалела, что так мало общалась со своей дочерью и не была в курсе ее любовных дел.

— Может быть кто-то из парней, знакомых вам, проявлял к ней интерес? — не сдавался я, стараясь дожать тему.

Миссис Беккер удрученно вздохнула, став слегка недовольной.

— Молодой человек, вы сами делились с родителями своими сердечными делами?

Я понял, к чему она ведет. Мало кто из подростков считает родителей за друзей, которым можно рассказать самое сокровенное.

— Что здесь происходит? — вмешался в нашу беседу мужской голос.

Я оглянулся. В дверях гостиной стоял коренастый мужчина крепкого телосложения, темно-русые с проседью волосы поредели у линии роста, открывая морщинистый лоб. На мужчине серый спортивный костюм и кроссовки, будто он собрался на пробежку. Билли и Эмили, однозначно, больше похожи на своего отца.

— Здравствуйте, — я поднялся с места, поворачиваясь лицом к нему.

— Кто вы? — мужчина подошел к нам. Все его движения пронизаны напряжением, ожиданием опасности.

— Частный детектив. Расследую дела убитых девушек.

— При чем здесь мы?

Он насторожился еще больше. Беспокойно посмотрел на миссис Беккер, обогнул меня с некой опаской и сел рядом с женой, обнимая ее за плечи.

— Я полагаю, что исчезновение вашей дочери может быть связано с этими преступлениями, — прямо заявил ему, опускаясь обратно в кресло.

— Что?

Мистер Беккер ошарашенно посмотрел на меня. Метнулся взглядом по каминной полке, затем по моему лицу, в глазах немой вопрос.

— Это лишь предположение.

— Что именно вам нужно знать об… Эмили? — он запнулся на имени, произнося его как нечто запретное.

— Я уже ответила на вопросы, — вмешалась миссис Беккер. — Мой муж не расскажет вам ничего нового, — она погладила его по руке. — Мы лишь надеемся, что наша девочка вернется домой.

Я постучал ручкой по записной книжке, гоня прочь мысли и желание сказать о том, что Эмили скорее всего нет в живых. Им это знание ни к чему.

— Тогда я хотел бы спросить о вашем сыне, — перешел я к другой теме.

Миссис Беккер со свистом втянула воздух ноздрями и вздрогнула. Рана слишком свежа. Она увела взгляд от меня, фокусируясь на кухонном столе.

— Какое Билли имеет отношение к делу? — строго спросил ее муж.

— Любое событие может иметь значение, — меня не покидает ощущение, что здесь мне не сыскать ответов. — Он не оставил записку? Не говорил ничего накануне? Чего-то странного?

Миссис Беккер вернула ко мне взгляд полный испуга, ее руки начали дрожать.

— Дорогая, — мужчина попытался ее успокоить. — Все, что мы знали, уже рассказали полиции. Ничего необычного.

— Билли так тосковал по Эмили, — раздался сиплый от слез голос миссис Беккер. — Они были близнецами. Еще совсем крошками они всегда спали, держа друг друга за пальчик. Потом не разлучались ни на минуту, — она не моргая посмотрела на фотографии. — Им даже не нужно было говорить друг с другом, они понимали все без слов. Пропажа Эмили сломила Билли. Я… — женщина сделала судорожный вздох. — Я виновата.

Она запнулась, всхлипнула и, закрыв лицо ладонями, начала рыдать.

— Виноваты? — переспросил я, подозревая, что женщина винит себя в недостаточно хорошем исполнении родительских обязанностей.

— Уходите, — процедил ее муж под нарастающие всхлипывания миссис Беккер. — Нам нечего рассказать, — он слегка побагровел от злости, давая понять, что дальнейшие вопросы останутся без ответа.

— Соболезную, — я постарался проявить участие, но вышло слишком скупо и сухо.

Оставив безутешную чету в одиночестве, вышел на улицу. После темного помещения сероватый свет из-за плотных, свинцовых облаков больно резал глаза. У меня ощущение, что у этой семьи есть какая-то тайна, какое-то знание, которое они не доверяют никому. Теперь оно гложет их, словно изголодавшийся зверь, до костей обдирая своей тяжестью.

***

Весь мой игривый настрой, с которым я писала Люциферу, отправляя свои фото, улетучился, стоило открыть папку с копией дела Линды. Первым лежал снимок крупного плана ее шеи, покрытой бордовыми полосами кровоподтеков: трех слева и с одним крупным справа. Я убрала это фото, открывая следующий снимок ее лица. От неожиданности я вздрогнула. Некогда светлая кожа теперь имела синюшно-бурый оттенок из-за полопавшихся сосудов, мутные глаза с разными по размеру зрачками смотрели в пустоту, белки покрылись красной паутиной капилляров и кровавыми кляксами. Спешно убрав снимок прочь, я закрыла глаза. Мне стало дурно. Я уже рассматривала фотографии с мест преступления вместе с Люцифером. Почему-то сейчас, сидя здесь, в его квартире, в одиночестве, наедине со всеми этими снимками мне стало не по себе.

Я сгребла все фото в кучу и отложила в сторону, решив для начала почитать заключение коронера. Мне необходимо было знать детали, не вдаваясь в особые подробности. Я быстро пробегала глазами по тексту, стараясь не вдумываться в строки, где описывались внутренние органы, вес и вид мозга или сердца. Воображение неумолимо подсовывало картинку распиленного черепа и раскрытой грудной клетки моей бывшей коллеги. Тошнота поднялась к горлу, желчь загорчила во рту. Я отложила папку, сделала пару глубоких вдохов и пошла на кухню выпить воды. Полстакана спасительной влаги убрали дурноту, но решимости не добавили.

Надо ли мне вообще читать заключение? Смотреть фото? Я налила еще воды, облокотилась на столешницу, начиная взвешивать все за и против. В целом мне нужно лишь прочесть дневник и сообщить, если найду в записях нечто странное. Но что если в материалах будет нечто такое, что может сложиться в целую картинку при чтении?