The Kills

Под жестким натиском я полностью растворилась в резких, ритмичных толчках, выпадая из реальности, утопая в вихре наслаждения, охватившем тело. Ногти цеплялись за холодную стену, стопы покалывало от напряжения. Я жадно хватала воздух ртом, облизывая пересохшие губы.

Люцифер потянул волосы и пояс на себя. Я выгнула спину сильнее, впечатываясь ягодицами в его пах. По коже словно поползли языки пламени, воздух вокруг стал густым и тяжелым, опаляя горло при каждом вдохе. Он оперся рукой о стену, приближаясь, стиснул пальцами талию и ускорился. Чернильные узоры перевила сетка вен. Я сжалась мышцами вокруг члена, готовая кончить от одного этого зрелища. Реальность перестала существовать. Я сконцентрировалась на захлестывающей разум похоти и сбитом, частом дыхании Люцифера. Он низко, гортанно застонал и замедлился. От его стона по телу пробежал колючий разряд тока. Поглаживающим жестом опустился по животу вниз и покружил по самой чувствительной точке, продолжая двигаться внутри. Я надсадно простонала, ловя нарастающее удовольствие.

— Громче, — рыкнул Люцифер

Прижал пальцы сильнее, вбиваясь жадными толчками, вынуждая влагу вперемешку с его спермой течь по внутренней стороне бедра, и потянул пояс на себя. Глубоко вошел до приятной болезненности, ставшей спусковым крючком.

Я затряслась с громким криком, когда оргазм растекся по мышцам горячей судорогой. У меня перехватило дыхание, а я осознала, что безумно возбуждена, до всех своих возможных пределов. Дрожащие руки не желали больше подчиняться мне, мокрые ладони заскользили по шершавой стене. Люцифер придержал меня, не давая рухнуть без сил. Расслабленные и довольные, мы завалились на кровать.

Он сгреб меня в объятия, не давая отстраниться. Я закрыла глаза, восстанавливая дыхание, впитывая каждую минуту момента близости.

Люцифер не стремился скорее покинуть кровать, оставить меня одну, стоило ему получить удовлетворение. Он относился ко мне с трепетом и вниманием с самого первого раза. Заботился о моем удовольствии и комфорте. Другие парни так не делали.

Те двое, после Стэна, отношения с которыми были короткими, казались мне пределом девичьих мечтаний. Иногда дарили цветы (посуда была бы куда полезнее), знакомили со своими друзьями (и никогда с родителями), в постели, правда, мои желания никто не пытался узнать, больше думая о себе. И я тоже думала лишь о них, ведь я хорошая девушка. Меня это мало заботило. Мне происходящее казалось любовью. Он ведь рядом, значит любит меня, так? От их «люблю» веяло скупостью, на которую я старательно не обращала внимание. Они не были плохими, вовсе нет. Они не обращались со мной неподобающе. Все было более чем прилично. Скорее… никак.

Стэн вообще никогда не думал обо мне. Обида за безответную любовь и использование моих чувств не прошла до сих пор. Я слишком выдохлась за время тех отношений. Отдала всю себя, не получая ничего взамен. Много лет грезила о человеке, который размазал мою самооценку и остатки желания жить.

Стала пустым сосудом, который не наполнился, а значит не может представлять хоть какой-то интерес. Люцифера это не пугало. У него светлых чувств и порывов в избытке. Нерастраченных, ищущих пристанища. Он лечит меня, заполняет пустоту в душе. Меняет мир вокруг. Спасая других — спасает себя.

Теперь, спустя столько времени, для меня стала откровением мысль: любовь, она прячется не в красивых словах. И не в известной всем фразе. Все гораздо сложнее. И я не уверена, что любила по-настоящему хоть однажды. Умею ли я любить вообще?

— Еще раз меня привяжешь к кровати, — Люцифер начал расстегивать ремешки наручников. — Я сам тебя пристегну, — он отложил в сторону наручники, предварительно скрепив их. — И устрою пытку удовольствием.

— Звучит как вызов, — я начала снимать пояс и чулки, в них было ужасно жарко. — Кровать сломана. Твой план не получится осуществить.

— За это можешь не переживать. Я ее починю.

Я избавилась от белья и разлеглась в позе морской звезды.

— Признай. Тебе понравилось.

— Нет. Больше никогда так не делай, — Люцифер хотел выглядеть грозным, но в его тоне не было ни капли недовольства.

— Ты завелся, — я легла боком, опираясь на согнутую руку. — У тебя глаза блестели. И ты весь такой... — я поводила в воздухе кистью, обозначая невидимые глазу энергии.

Люцифер демонстративно поцокал языком, выражая недовольство, и отрицательно покачал головой.

— Только вторая часть, — красивые губы изогнулись в хитрой усмешке.

— Вре-е-ешь, — я дернула ногой от возмущения. — Тебе понравилось все. От и до.

Вместо ответа Люцифер сделал резкий выпад и принялся щекотать меня за бока. Задыхаясь от смеха и извиваясь змеей, я кое-как отбилась, вскочила с кровати и с визгом унеслась в ванную, надеясь скрыться. Он не отставал, настиг меня на пороге, где я все же схлопотала свою порцию щекотки. Прием душа несколько затянулся, расходуя наше время на дурачества друг над другом.

Когда с утренним ритуалом было покончено, мы оделись, собравшись на завтрак в соседнюю квартиру.

Я взяла из прикроватной тумбы дневник Линды. Подумав, прихватила еще и Коржика.

Избегать вопросительных взглядов ее отца мне вряд ли удастся. Джек будет ждать моего прочтения, откладывать неизбежное нет смысла. К тому же мы планировали заниматься расследованием при любых раскладах.

В своей квартире Люцифер уныло осмотрел содержимое холодильника.

— Нужно сходить в магазин. Опять ничего кроме яичницы не сообразить.

Я сунула нос за его плечо.

— Точняк. Холодильник порожняком почти, — ответом мне послужил изумленный взгляд. — Что?

— Порожняком, — повторил Люцифер. Он начал доставать ингредиенты для нашего скромного завтрака. — Может ты мне составишь свой словарик?

— Непременно, — я поставила сковороду на огонь. — Выйду на пенсию и займусь составлением словаря.

— О да, — Люцифер заулыбался. — Ты будешь колоритной бабушкой.

— Буду сидеть на террасе вечерами, смолить махорку и орать: «Шалашовки малолетние у-у-у!», — я потрясла кулаком в воздухе. — Вот я в ваши годы!

Мою театральную постановку прервало шипение яичницы. Люцифер хмыкнул, по-доброму, с милой усмешкой, мечтательно разглядывая, как я насыпаю кофе в турку.

— Тебе нельзя кофе, — он стал серьезным.

— Люцифер, — я грохнула посудой о столешницу и развернулась к нему, упирая руки в бока. — Давай договоримся, — от моего тона он аж в лице поменялся. — Мне очень приятно, что ты заботишься обо мне, в мелочах и не только. Но я люблю кофе, и я хочу кофе. И я буду его пить, — я примирительно подняла руки перед собой.

Люцифер смешно замер с лопаткой в руке, растерявшись от моего уверенного тона.

— Не надо так на меня смотреть, — пользуясь замешательством, начала вновь наступать. — Сам вчера мне про ответственность затирал, — я налила в турку воды и поставила греться. — Вот, пожалуйста, ответственно порчу свой организм кофеином.

Я рассчитывала на лекцию о здоровье или упреки, пусть и шуточные, и приготовилась обороняться.

— Затирал, — он разложил яичницу по тарелкам и кинул на горячую сковороду хлеб. — Тебе придется выпустить трехтомник.

— Кейт Уилсон и узник жаргонизмов, — я начала хохотать как ненормальная.

Люцифер тоже начал смеяться, прижимая хлеб лопаткой.

— Уилсон, ты прелесть.

Щеки вспыхнули. Я залилась румянцем до кончиков ушей. Внезапные комплименты до сих пор действовали на меня смущающе. Начала суетливо переставлять тарелки на столе, искать в холодильнике масло и молоко, стремясь занять руки.

— Я ждал, — Люцифер вдруг стал серьезным.

— Чего? — я так и застыла с бутылкой молока.

— Двенадцать лет ждал. В Азкабане.

— Люци... — я согнулась пополам от смеха. — Люциф... — мои попытки сказать не увенчались успехом. Я ухахатывалась, махая руками перед лицом, пока он наливал мне молоко в кружку. — Люцифер, — произнесла наконец-то с большим трудом, хватая ртом воздух. — Ты меня удивил.

— Это я умею, — самодовольно заметил он.