The Kills

Мама виновато отводит глаза и убирает руку. Ей методы отца всегда казались грубыми, топорными, жестковатыми для собственного ребенка.

«Он мужчина», — помню эти его слова лет с пяти. Нет-нет да намекал маме, что опеки слишком много, того и гляди вырасту нежной барышней, а не помощником и защитником. Я хорохорился, старался соответствовать, выворачиваясь из материнской заботы как уж. Мама говорила, что отец отбирает у меня детство.

— Какое условие? — я весь обратился во внимание.

— Служба в армии.

Изо рта мамы вырывается горестный вздох. Она поджимает губы, ставшие бледной полосой, дергает плечом, сбрасывая тягостное ощущение беседы, и начинает крутить обручальное кольцо на пальце. В моменты тяжелых тем она всегда так делает. Мне видится, как на долю секунды она сомневается в правильности своего брака. Мама никогда не говорила о своих мыслях в этот миг. Молча думала, возмущалась, шла против мнения отца, но никогда не высказывала сомнений в выборе спутника жизни. По крайней мере, я таких слов не слышал. Уверен, у них были нелегкие эпизоды семейной жизни. Но я никогда не был свидетелем подобных сцен.

Мой отец считает свою службу в армии бесценным жизненным опытом, давшем ему стойкость, выдержку, любовь к порядку и расчету. Важные качества для того, чтобы добиваться целей. Такие качества он хочет развить и во мне. Я просил его рассказать об армии, но он всегда отмалчивался, а мама и вовсе переводила тему. Отец все равно ценит службу за опыт.

— Я была против. И против сейчас, — вклинилась в разговор мама. Ее голос наполняется нотками претензии. — Счет совместный. Могу отдать тебе половину без каких-либо условий.

— Лилит, — отец качает головой, выражая протест. — Так будет правильно.

— Правильно? — мама насупилась, метая искры глазами. — Отправить нашего сына на войну?

Отец сжимает ее ладонь в своей, вкладывая всю свою любовь и нежность в жест и короткий взгляд.

— Армия дает мужчине очень многое. К тому же, — теперь он обращается ко мне. — Тем, кто служил положены льготы на учебу. Отложенные деньги ты сможешь потратить по своему усмотрению, — отец знает, как мастерски использовать мои амбиции. — В противном случае, мы лишь оплатим твой университет.

Я смогу убить двух зайцев сразу. Бесплатно получить образование и стартовый капитал для бизнеса. Предложение слишком заманчивое.

— Возьми время, чтобы подумать, — мама смотрит на меня с невысказанной мольбой.

Я знаю, что она надеется на отрицательный ответ.

— Мама права, Люцифер. Ты до неприличия молод. У тебя вся жизнь впереди. Возьми еще одну паузу, — отец мгновенно преображается, будто и не было того серьезного разговора ранее. — Спешить некуда.

— Кстати, о паузах и жизни. Роб предлагает мне путешествие автостопом, — я хотел сообщить об этом при более нейтральной беседе, вышло иначе.

— Это же здорово! — мама заметно оживляется, стоит теме уйти в другое русло. — Посмотрите страну. Тщательно обдумаешь разумность предложения твоего отца.

Она демонстративно отпивает из бокала, глядя на отца хитрым, почти победным взглядом. Он улыбается одним уголком губ — слишком хорошо ее знает. Мамины методы достижения целей куда мягче, тоньше и хитрее.

— Это не для меня. Слишком непредсказуемое мероприятие.

— Как и служба в армии, — не сдается мама.

— Лилит, — без претензии, изумляясь упорству, говорит отец.

— Что? — она делает смешные круглые глаза.

Они порой становятся не строгими родителями-наставниками, а друзьями, совета которых я могу спросить. Доверие — на этом строится все в нашей семье.

— В армии с порядком проблем нет, — парирует отец, и мама закатывает глаза.

— Люцифер любит держать все под контролем, — продолжает она, напуская на себя непринужденности. — В армии контроль будет над ним.

— Зато опыт ценный, — не сдается отец.

— Не будем давить на него, Самаэль, — дипломатично подводит к нужной мысли мама.

Всегда меня защищает, чтобы не случилось. Желает мне простой, беспроблемной жизни, полной легких путей. Материнская мягкость в противовес строгости отца.

— Ты очень, — она делает паузу, ища слова, — стабильный по жизни. Это неплохо.

— Напишу это в своем резюме: «Мама говорит, что я стабильный», — довершаю фразу, прочерчивая рукой в воздухе строчки текста.

Родители смеются. Гнет серьезной беседы ослабел, перестав довлеть надо мной. Они примут любой выбор. Помогут встать на ноги, направят по жизни.

— Подумай о путешествии, — мама накрывает мою руку своей, тепло, по-матерински советуя. — Иногда стоит выйти из зоны комфорта.

— Согласен, — внезапно вклинивается отец. — Важно иметь смелость бросить себе вызов. Своим устоям. Не бояться, что люди и места нарушат привычный ход вещей.

Он берет бокал с вином и поднимает его для тоста.

— Перед тобой открыты все пути. Весь мир как на ладони. Стоит только взять, — отец обводит пространство ресторана рукой. — Твоим первым словом было не «мама» или «папа», — вдруг ударяется он в ностальгию, — твоим первым словом было «дай», — мы с мамой смеемся. — Поэтому живи и бери эти возможности. Строй и насыщай свою жизнь так, как угодно тебе, а мы дадим тебе возможности для этого. Все, которые нам по силам.

Звон тонкого стекла завершает родительское напутствие. Весь мир передо мной. Чтобы ни случилось, родители всегда протянут мне руку помощи. Благодаря им я полон уверенности и решимости. Семья — моя поддержка и опора.

***

«Люцифер будет в ярости».

Мне стоило больших усилий не засмеяться, поэтому я прикусила щеки и пыхтела себе под нос, стараясь сдержаться. От напряжения стало жарко, взмокшие руки слегка подрагивали. К тому же, чтобы себя не выдать, приходилось задерживать дыхание, лишаясь кислорода.

В полумраке комнаты я чувствовала себя увереннее. За окном давным-давно рассвело. Замутненный тучами приглушенный дневной свет частично освещал спальню, недружелюбно напоминая о промозглой реальности за окном. Сейчас мне уютно, несмотря на промозглую серость за пределами мира для двоих.

Люцифер безмятежно спит, крепко, что весьма непривычно для него. Обычно он очень беспокойный во сне, возится, приглядывает за мной, посреди ночи прижимая так близко, что у меня хрустят ребра, и я слышу это сквозь сон. Он выглядит как хищник, готовый напасть даже спящим: внешне расслаблен, но чувствуется энергия власти и силы вокруг него.

Я научилась слышать его размеренное дыхание. Понимать, когда он правда спит, а не делает вид. Стоит мне только начать приглядываться, как он открывает один глаз, с ревом хватая меня за бока. И щекочет, пока не польются слезы из глаз, а я не начну задыхаться от смеха. Когда начну беспомощно и шумно хватать ртом воздух, он поцелует меня в шею, туда где бьется пульсирующая венка, опустится ниже к ключицам и груди, на которой оставит горячий, влажный поцелуй. Потом потрется носом о впадинку на шее, прижмет крепко-крепко к своей горячей коже, заключая в кольцо сильных рук, и на короткое мгновение положит голову мне на грудь. Он старается не задерживаться так надолго, наверное боится показаться слишком чувственным. Только я знаю, что так ему удается слушать мое дыхание и быстрый стук сердца после шутливой борьбы.

Еще никогда я не была так осторожна, как сейчас, практически сапер на задании. Я закончила с приведением коварного плана в действие. Неслышно отползла и позволила себе отдышаться.

Получившееся зрелище меня насмешило. Это было очень непривычно, волнующе и грозило моей не отошедшей от вчерашней порки заднице новым наказанием.

Люцифер сонно заморгал, подвигал плечами и попытался повернуться. Я хихикнула, как самый настоящий мелкий пакостник.

«Шухер».

Облокотилась на согнутую руку и вытянула ногу, принимая соблазнительную позу.

— В чем дело? — металлическая цепочка поскребла по рейке на изголовье. — Уилсон, что за, — он запнулся, посмотрел на свои руки, на меня, затем снова на свои руки и на меня, — фокусы?