Страница 31 из 39
— Одевайся, дочка, поскорей да покрасивей; приехал к нам дорогой гость, искусный кузнец Ильмаринен, тот самый, что должен выковать нам Сампо с пестрой крышкой, — сказала она дочке и пошла угощать Ильмаринена. Напоила его, накормила, потом ласково обратилась к нему с вкрадчивой улыбкой:
— Ты славишься своим искусством, знаменитый кузнец, и, верно, сумеешь мне выковать Сампо из лебяжьего пера, из капли молока, из зернышка да из руна молодого барашка. А если выкуешь, так и бери себе в жены мою младшую дочку-красавицу.
И вывела тут она свою дочку из другой комнаты напоказ Ильмаринену, и очень приглянулась ему стройная красотка, одетая в наряд, блиставший золотом и серебром и цветными каменьями.
— Я тебе выкую Сампо, — сказал он, — и не трудна мне будет эта работа, потому что ведь и небо уже выковано мной.
И тотчас взялся он за работу; построил кузницу, сложил в ней горн из дикого камня, приладил к нему мехи, установил посредине тяжелую наковальню, развел жаркий огонь и, бросив в него материалы, из которых должно было выйти Сампо, велел подмастерьям что есть силы раздувать огонь мехами. Три долгих летних дня и три ночки без устали работали подмастерья, раздувая мехи и сгребая уголья в кучу. В первый день заглянул Ильмаринен внутрь горна и вытащил из огня огромный лук. Хорош был он — и туг, и красиво выложен по краям серебром и золотом, да одно только жаль: он был так зол, что хотел каждый день убивать по одному человеку, а в праздники по два. Изломал его Ильмаринен в мелкие дребезги и опять бросил в огонь. На другой день, заглянувши в горн, он вытащил из него челнок; красив он был и прочно обит он медью и искусно выложен по краям золотом, да один был у него недостаток: ему хотелось плыть только на войну и служить людям только для разбоев. И его разбил Ильмаринен в мелкие щепочки и снова бросил в огонь. На третий день заглянул он опять в горн и вытащил оттуда корову с золотыми рогами, со звездами во лбу. Хороша была эта корова, да уж очень дика: все только рвалась она в лес да бодала всех своими рогами. Ильмаринен изрубил и ее в маленькие кусочки, бросил в огонь и прогнал своих подмастерьев из кузницы. И созвал он ветры со всех четырех сторон света и призвал бури раздувать огонь в своем горне. Завыли ветры: засвистал западный, загудел восточный, задул теплый южный ветер и потянул с севера резкий, ледяной вихрь. И вот — под конец третьего дня — пышет огонь из двери кузницы, искры летят из окон, дым столбом валит вверх и мешается с облаками. Заглядывает Ильмаринен внутрь горна и видит, что в нем уже начинает показываться среди пламени пестрая крышка Сампо, быстро вытащил он его из пламени, положил на наковальню, стал ковать своим тяжелым молотом, и вскоре было готово это чудное сокровище! Оно походило на мельницу, у которой с одной стороны сыпалась мука, с другой мелкая соль, а с третьей светлые деньги. И устроена была эта мельница неспроста, а искусно: на заре молола она одну меру муки для дневного пропитания, другую для продажи, а третью про запас.
Обрадовалась беззубая Лоухи, увидев, что Сампо готово; долго не знала она, куда его спрятать, потому что нельзя было установить его ни в одном из ее обширных погребов. И снесла она его бережно в медную гору и заперла в ней девятью крепкими замками.
— Ну, теперь Сампо готово, — сказал кузнец беззубой ведьме самым вкрадчивым и ласковым голосом, — теперь можно мне взять твою дочку за себя замуж.
Лоухи не смела ему отказать, но дочь ее заупрямилась и не хотела выходить за Ильмаринена.
— Не любо мне ехать в чужую, дальнюю сторону, уходить из-под родимого крова, — отвечала она. — Кто здесь без меня заставит петь птичек и кукушку куковать; уйду я — и они далеко отлетят от наших холмов и лесов.
Нахмурился Ильмаринен, надвинул шапку на самые брови, а сам глубоко призадумался.
— Хоть бы на родину-то мне вернуться удалось, хоть бы кто-нибудь указал мне туда дорогу, — шептал он про себя тихо.
Лоухи спросила его о причине его задумчивости; он откровенно высказал перед ней свою тоску по родине. И наделила его Лоухи на дорогу всякими съестными припасами, снарядила ему легкий челнок, распустила на нем белый парус и послала попутные ветры сопровождать его до самых берегов отчизны.
V
Пасмурным осенним утром приехал Ильмаринен домой и очень неохотно отвечал на вопросы Вейнемейнена, который любопытствовал узнать об устройстве Сампо, его новейшего изделия, одаренного чудными свойствами.
Вейнемейнен очень хорошо понял из немногих и коротких ответов своего брата, что ему не посчастливилось в сватовстве, и премудрому пришло в голову еще раз попытать счастья, еще раз искать руки гордой северной красавицы, дочери Лоухи. Но как попасть туда, где живет она со своей матерью и со всем своим родом? Дороги туда не знал никто, даже сам Вейнемейнен. И вздумал премудрый певец построить такую лодку, которая бы сама довозила его всюду, куда бы он ни пожелал ехать. Никому другому, кроме могущественного Вейнемейнена, не пришла бы в голову такая смелая мысль, ни у кого бы и сил не хватило ее выполнить, а ему все нипочем! Надобно было ему только выбрать дерево, которое по свойствам своим годилось бы для такого чудного судна. И послал Вейнемейнен своего приятеля Самзу Пеллервойнена (того самого великана, который помогал ему засевать землю травами и деревьями) выбрать и срубить годное дерево. Пошел Самза с топором на плече на восток, за три горы и пришел сначала к осине сажен трех в вышину, которая и спросила его поспешно:
— Чего тебе от меня надобно?
— Мне нужен лес на постройку судна для Вейнемейнена, — отвечал великан.
А ему в ответ зашелестела густолиственная осина:
Пошел Самза на север; видит, растет там высокая ель, сажен шесть в вышину; ударил он по ней топором и спросил:
— Ты-то уж верно пригодишься на постройку корабля для Вейнемейнена?
С досадой зашумела ему в ответ высокая ель:
Самза поверил и направился в южные страны. Там увидел он громадный дуб, девяти сажен в обхвате. К нему обратился он с вопросом:
— Не пригодишься ли хоть ты на постройку чудного судна для премудрого?
Умно и гордо отвечал ему дуб:
И срубил великан великана, обрубил его могучие ветви, наготовил из него для мудрого Вейнемейнена столько досок, брусьев и бревен, что всех и не пересчитаешь сразу…
А мудрый певец неспроста строил свое чудное судно. Он строил его при помощи своих могучих чар. Спел он одну песню, и глубокий киль лодки был готов; затянул другую — словно сами выросли из киля круглые бока, спел третью песню — и бока сами собой сошлись на носу, а по краям их явились выемки для весел. Недоставало у премудрого трех заветных словечек, чтобы достроить свою чудную лодку, срубить на ней корму и вставить посередине мачту. Стал ломать себе голову премудрый, вспоминая те три могучие слова, которые были ему так нужны; стал гадать по внутренностям птиц и зверей, надеясь отыскать их, — все напрасно.