Страница 11 из 16
Глава 4
Спасибо за подписку и поддержку!
Приятного чтения!
*****
Князь Воронцов вошёл в кабинет кесаря, в руках он держал большой конверт из дорогой бумаги, запечатанный сургучом. Генеральный прокурор обменялся приветствиями с Романовым и присутствующим в кабинете Милютиным, после чего сообщил:
— Мне доставили его полчаса назад.
После этого Воронцов подошёл к кесарю и вручил ему конверт.
— А я после Вашего звонка сразу же набрал Ивана Ивановича, — сказал кесарь, разглядывая конверт. — Нехорошие у меня предчувствия относительно этого письма.
Романов рассмотрел конверт, на нём золотыми буквами было написано: «Кесарю Российской Федерации князю А.П. Романову». Александр Петрович аккуратно надорвал край и достал из конверта лист бумаги с напечатанным на нём текстом. Начинался этот текст с заголовка «ультиматум».
— Это ультиматум, господа, — сказал Романов, дочитал текст до конца и добавил: — Мне, точнее, правительству Российской Федерации в моём лице, выставлен ультиматум. Петербургские сепаратисты требуют в течение трёх дней признать полную независимость Санкт-Петербурга в границах города и области. В противном случае обещают начать войну.
— Не успокоился, — с явным сожалением произнёс Милютин.
— И не успокоится, пока мы его не повесим, — со злостью сказал Романов и обратился к Воронцову: — А на словах он ничего не говорил?
— Нет, — ответил Воронцов. — Я позвонил князю Седову-Белозерскому сегодня в девять утра и официально уведомил его, что операция «Возмездие» окончена, как мы и договаривались. Князь меня поблагодарил и спросил, не могу ли я сделать ему одолжение — передать Вам письмо. Я согласился, Седов-Белозерский поинтересовался, куда лучше доставить письмо: в Дворянское собрание или в прокуратуру. Я сказал, что нахожусь в столице, и через полчаса после нашего разговора мне привезли этот конверт.
— Видимо, две штуки сделал, — усмехнулся Романов. — Предусмотрительный.
— Скорее всего, — сказал Воронцов. — Ну а я сразу позвонил Вам и поехал сюда.
Кесарь нахмурился, некоторое время помолчал, затем обратился к Милютину:
— Надо собрать совет безопасности на двенадцать часов. В расширенном составе. У нас три дня на подготовку к войне, если эльфы, конечно, не начнут раньше.
— Полагаете, могут начать? — спросил Милютин.
— А почему бы и нет? — ответил Романов. — Независимость Петербурга мы признавать не станем, думаю, это понимают все, и в том числе Седов-Белозерский. Ультиматум лишь формальность перед началом боевых действий.
— Три дня, я думаю, они подождут, — сказал Воронцов. — Седов-Белозерский ждал окончания спецоперации, а потом моего звонка, чтобы никто не мог упрекнуть его в нарушении слова дворянина. Сейчас он тоже не станет портить репутацию. Три дня они точно подождут.
— Значит, будем исходить из этого, — сказал Романов. — Но всё равно нужно быть начеку уже с этой минуты. Если Седов-Белозерский хочет войны, значит, будет ему война.
— Но не факт, что войны хочет весь Петербург, — заметил Милютин. — Возможно, нам имеет смысл бросить силы не только на войну, но и на ликвидацию Седова-Белозерского.
— Это тоже вариант, — согласился кесарь. — Я не раз думал об этом. Но сейчас, после того, как Роман со своей бабкой вдвоём сделали то, что оказалось не под силу нашим спецслужбам, я понимаю, что вариант с ликвидацией Седова-Белозерского, помимо плюсов, имеет и минусы.
— Вы опасаетесь, что Роман не сможет этого принять?
— Меньше всего меня в данной ситуации волнует Роман. Я опасаюсь, возможностей старухи Белозерской. Одно дело — обычная война, не нарушающая конвенцию две тысячи семьдесят первого года, такая как у нас была до перемирия — с участием армии и боевых магов. И совсем другое — точечное уничтожение руководства противника. Там и до терактов недалеко. А мне бы очень не хотелось, чтобы терактами на территории России занялась одарённая высочайшего уровня, использующая пространственную магию и мотивированная местью за правнука.
— Полностью с Вами согласен, Александр Петрович, — сказал Воронцов. — Есть границы, переходить которые не стоит, даже если очень хочется, даже если это сулит в краткосрочной перспективе выгоду.
Кесарь кивнул, соглашаясь с главой московских орков, и задал ему вопрос, который напрашивался с самого начала:
— А что насчёт орков, Игорь Константинович? Мы можем, как и прежде, рассчитывать на нейтралитет Москвы?
— На нейтралитет Вы можете рассчитывать всегда, Александр Петрович, — ответил Воронцов. — Но к сожалению, это всё, чем я могу Вам сейчас помочь. После неудачной спецоперации мой авторитет сильно пошатнулся. Как бы мне ни было горько это признавать, но это так. Многие в Москве были недовольны даже просто фактом нашего участия в спецоперации, а после того как при её проведении погибло несколько орков, в том числе два уважаемых члена Дворянского собрания, недовольство достигло крайнего предела.
— Мне очень жаль, — сказал Романов.
— Не стоит жалеть. Не вы втянули меня в это, я сам хотел принять участие в спецоперации, и не жалею об этом. Детей надо было спасать. Другой разговор, что всё прошло так ужасно. В Москве очень много недовольных: как среди обычных орков, так и среди аристократии. Звучат требования, чтобы я определился кто я: глава Дворянского собрания Москвы или генеральный прокурор Российской Федерации, и выбрал что-то одно. В общем, ситуация непростая.
— А вам не кажется, что кто-то это всё подогревает? — спросил Романов.
— Не кажется, — ответил Воронцов, горько усмехнувшись. — Я в этом уверен. Уже раздаются призывы собрать внеочередной съезд, чтобы переизбрать главу Дворянского Собрания. Меня считают старым маразматиком, говорят, что я выжил из ума и втянул орков в спецоперацию, потому что хотел отомстить за внучку, и обвиняют в превышении полномочий.
— Это уже чересчур, — сказал кесарь.
— Согласен с вами, Александр Петрович, но больше всего расстраивает меня не это, а то, что орки меняются. Московское общество, как оказалось, плевать хотело на спасённых детей, среди которых много бывших орков. Москвичи больше всего переживают, что орки выступают, как у нас сейчас выражаются, на подхвате у федералов. Но в любом случае насчёт нейтралитета можете не переживать — орки никогда не поддержат эльфов.
— Я знаю, что орки не поддержат эльфов, — сказал Романов. — Для меня сейчас важно, чтобы орки не заразились идеей независимости, и нам не пришлось воевать на два фронта. Потому как, если честно, я даже и представить не могу, чтобы Москва и Новгород воевали.
— Здесь тоже не переживайте. Во-первых, орки прагматичны: мы не будем тратить силы и деньги на войну, а во-вторых, мы не будем ничего повторять за эльфами.
— Игорь Константинович, а откуда в Москве все знают, что Ваша внучка была в Польше? — спросил Милютин. — Это ведь секретная информация.
— А вот это для меня самая большая загадка, — ответил Воронцов. — Я никому об этом не говорил.
— Слишком много загадок, — сказал Романов. — Один неизвестный передаёт информацию немцам, другой распространяет информацию о том, что Ваша внучка была в Польше. И это при том, что знали об этих событиях единицы.
— Предатели где-то совсем рядом, — вздохнул Воронцов.
— Или предатель, — заметил Милютин. — Знаете, что меня больше всего удивило, когда я узнал о том, как немцы получили информацию о спецоперации? То, что предатель не работал на немцев!
— Но информацию им слил, — заметил кесарь.
— Вот именно! — согласился Милютин. — Из этого я могу сделать лишь два вывода.
— И какие же? — поинтересовался Романов.