Промысел божий

Всеслав сидел истуканом. В печи трещали поленья, дым гудел в дымоходе. От белёных стен уже расходилось мягкое тепло, легко и аккуратно, словно кошка, ластилось о ноги. Хирург в который раз повернулся к Всеславу:

– Уразумел, что ли? Ты пнём-то не сиди, я тебе повторять не стану.

Всеслав кивнул: он не только понял. Он ещё, как ему показалось, всегда это знал, но как-то не задумывался. А то и забыл крепко…

Хирург махнул узкой ладонью:

– Ладно, гений. Может, ты и впрямь так хорош, как о тебе старшие говорят. А кто к тебе приходил-то, догадался уже?

Всеслав подумал, помотал головой:

– Не очень. Хотя… первый, седенький, может, и был… Перун?

– Был. И есть. И шутить на его счет даже мне не положено. Учти. А второй?

Всеслав помотал головой – мол, не знаю.

– Сварог. Бог-кузнец, мастеровой, наставник по ремёслам. Он потому и фамилию такую себе прицепил.

– Молодой такой, – удивлённо вставил Всеслав, на что Хирург нервно хохотнул:

– Ага. Знал бы ты, сколько он лет после пробуждения живет, не говорил бы.

– Тогда как же?

– Да так же. Нам что дедком древним прикинуться, что мальцом зелёным – это дело вкуса. Ну, как костюмчик выбрать в шкафу. Ты, вот, на меня посмотри так, как умеешь.

Всеслав подчинился, удивляясь, как это он ни его, ни прежних гостей не посмотрел.

Хирург сиял мощно, красиво – как и хозяйка странного дома. И сияние это пульсировало мягко и равномерно, как дышало.

– Я Чернобог, – сказал Хирург. – Ещё Вием иногда кличут. Но так не люблю. Гоголь, чёрт носатый, пропиарил не по-детски… Уж и грозил я ему, – Хирург-Чернобог о чём-то задумался, поворошил кочергой в угольях. – Да ему хоть бы хны, хохлу этому. Не из пугливых был. А веки мне если только по утрам в понедельник поднимать приходиться… Ладно.

Он встал с табурета и сказал:

– Мне и честь пора знать. Подопечные заждались.

– Вы врач? – машинально спросил Всеслав первое, что металось в голове. Чернобог слазил руками до затылка, подтянул завязки своей шапочки и ответил:

– Паталогоанатом. Мне там проще. И привычнее. Спроваживаю в Навь подопечных.

– А как же, – Всеслав запнулся, но вспомнил: – Аид? Анубис?

– Что – как же? Братья мои. Или коллеги. Как тебе больше нравится.

Он хмуро зыркнул на Всеслава из-под бровей:

– В богов веруешь?

Всеслав пожал плечами, а Чернобог строго сказал:

– А следовало бы. – Он помолчал и добавил: – Зато еврею не достанешься, – и повернулся, чтобы уходить. Всеслав вскочил с табурета:

– Постойте! Но я-то… Со мной-то что? Зачем это всё?

– Эк, зачастил, – Чернобог неодобрительно покачал головой, помедлил, решился: – Ты славянин. Наш, стало быть. А остальное тебе твой проводник объяснит. Не моё это дело. Ты, знай, берегись, чтоб ко мне на подворье раньше срока не загреметь. Так-то.

И он стремительно вышел вон, унося с собой и кочергу. Лишь сейчас Всеслав заметил, что хозяйская кочерга по-прежнему стоит у печи: выходит, Чернобог притащил сюда свою кочергу. Всеслав стоял столбом и лишь погодя понял, что ждет грохота шагов Чернобога за дверью, но там было тихо. Он подошёл к двери, заглянул в комнату. Пусто – Чернобог исчез так же неожиданно, как и явился.

Пробуждение

Пришёл к Кришне человек и жалуется:

– Я не знаю, ради чего мне жить, Кришна! Весь мир дерьмо, я никому не нужен, кругом эгоисты и сволочи. Как с этим жить?

– А почему ты обращаешься с этим ко мне? – спрашивает Кришна. Человек отвечает:

– Ты весельчак и любимец девушек. К кому же ещё обращаться, если не к тебе? Так можешь ты мне помочь?

Кришна спрятал свою флейту и сказал:

– Помочь тебе я не могу. Но могу кое-что показать.

И увидел человек другого человека, своего соотечественника, живущего неподалёку. Человек был молод, но он был калекой. У него не было обеих ног, и одной руки. Но он улыбался и, кажется, не был удручён.

– Взгляни на этого человека, – говорит Кришна. – Он калека. Он передвигается на коляске, но ещё не разочаровался в этом мире. Ты можешь не поверить, но он работает, любит путешествовать и у него много друзей. А ещё в свободное время он пишет книги и ведёт блог в интернете.

Смотрит человек на калеку и не верит. А Кришна говорит ещё:

– Этот человек любит жизнь, хотя ему никогда не покинуть своё инвалидное кресло. А ты разве болен?

Человек сказал:

– Нет, я здоров.

– Ты тоже молод и к тому же здоров, – говорит Кришна. – И жалуешься мне на жизнь. И считаешь себя никому не нужным изгоем. Не стыдно тебе?

– Стыдно, – согласился человек. – Спасибо тебе за урок, Кришна. Теперь я знаю, что делать.

– Я рад за тебя, – ответил Кришна. – И ещё я скажу: когда-то давно этот калека был совершенно целым, с двумя руками и на ногах, но таким же ничтожным дураком, как и ты. Но только став инвалидом, он начал по-настоящему жить: радоваться каждому дню, познавать мир и помогать другим.

– Это ты сделал его калекой? – удивился человек. Кришна сказал:

– Я позволил ему стать им. Тогда это был единственный способ ему помочь. И человек изменил себя, став сильнее. А теперь ступай, пока с тобой твои ноги и сделай что-нибудь, пока с тобой твои руки.

И ушёл человек восвояси.

А Кришна достал свою флейту и заиграл весёлую мелодию.

Кришна и неудачник

Обычно каждое утро Всеслав находил на столе в кухне еду, аккуратно накрытую белым рушником – не полотенцем, но именно рушником, с вышивкой красными нитями по белому. По обыкновению там была простая деревенская еда: отварная картошка в чугунке, посыпанная укропом и сдобренная маслом, ломоть чёрного мягчайшего хлеба, варёные яйца, сочные помидоры, молоко в крынке, масло, сметана. После полудня на столе появлялся обед: неприметная хозяйка потчевала Всеслава то борщом, то куриным супом, то щами. В первый раз, припомнил он, была окрошка. Да, кормили Всеслава без изысков, но сытно – жаловаться было грех. Но на этот раз стол был пуст. Всеславу не верилось, что про него забыли.

Пока он размышлял о возможных причинах отсутствия завтрака, в кухню вошла белая кошка, юркнув в лаз у двери, ведущей из задней части избы. Подошла, вспрыгнула на табурет, где давеча сидел Чернобог, посмотрела на Всеслава своими чудесными разными глазами. Он подмигнул ей:

– А где твои друзья?

Кошка принялась умываться.

– Что, опять гостей ждать? – сказал Всеслав и вздохнул. Сел на другой табурет, тяжко облокотился о стол. События несли его в неведомое будущее, вокруг творились невероятные вещи и ни в чём нельзя было быть уверенным.

В кухню проникли ещё три кошки (или кота) и уселись то тут, то там.

– А вот и твои соплеменники, – рассеянно произнёс Всеслав. Он протянул было руку к чёрному мохнатому коту, сидевшему неподалёку, но тот деликатно уклонился, поднявшись и перейдя ближе к печи, от которой шли волны тёплого воздуха.

– Экие вы недотроги, – вздохнул Всеслав. Белая кошка тем временем уже дремала, свернувшись клубком на табурете. Всеслав посмотрел в окно: там по-прежнему моросил нудный дождь, нагоняя ещё большую тоску. Всеслав почувствовал давно забытое чувство из детства. На лето он часто отправлялся в подмосковную деревню к прабабке по отцовской линии. Всё там было замечательно – река, лес, вполне дружелюбные деревенские ребятишки. Однако стоило погоде испортиться, сразу приходила тоска: сидеть дома было ужасно скучно, и в такие моменты Всеславу хотелось очутиться дома, в Москве, где были игрушки и телевизор. У бабушки телевизор тоже был, но чёрно-белый, старенький и смотреть по нему даже мультики было неинтересно. Точно такую же тоску Всеслав испытал сейчас, глядя на унылую серую улицу за забором.

– Хандришь? – вывел его из воспоминаний знакомый голос. Всеслав оторвался от окна: на лавке сидела оЙми, держа на руках давешнего чёрного недотрогу кота. Коту было хорошо.