Дорогая моя…

– Еще как узнаю, – сказал он, шутливо выпятив грудь и впившись глазами в её губы, – Но вообще-то, у меня есть и хорошая новость: начнется война…

– О-о! Обрадовал… Час от часу не легче…

– И мы победим. Прогоним захватчика со своих земель, освободим Карабах, Шушу, все наши земли, разобьем врага в пух и прах…

– Ты, правда, это видишь? – она готова была уже поверить ему, потому что он говорил вполне серьезно, и не станет же взрослый, пожилой человек шутить такими вещами. – А когда это произойдет?

– Я сроков не вижу, но будет, будут оба события, и плохое и хорошее…

– С тобой страшно разговаривать, – сказала она после долгой паузы, пристально вглядываясь в его лицо.

– Это редко случается со мной, но два эти события я увидел отчетливо.

– Во сне?

– Не совсем… непонятно как… может, и во сне, но не совсем во сне… Это невозможно объяснить, мозги вывихнешь… Ладно, хватит, я редко с кем делюсь этим, чтобы не отправили в психушку, и с твоей стороны предвижу шквал вопросов. Но скажи главное: ты мне поверила?

– Да, – ответила она, не раздумывая.

– Вот это главное, – сказал он, – И потому я теперь хочу сказать тебе кое-что важное… Важное для меня, – уточнил он, – и это лучше сделать сидя за столиком. А заодно выпьем пива. Пиво любишь?

– О-о! – произнесла она, улыбаясь. – Заинтриговал.

– Пивом?

– Нет, тем, что лучше делать сидя за столиком.

– Звучит неплохо, правда? – сказал он.

– Двусмысленно, – сказала она, и словно пожалев о своих словах, спросила, – Я не очень вульгарна?

– Что ты! Мне нравится.

Они пошли к свободному столику на открытой веранде кафе и уселись друг против друга.

– Вот, – сказал он, вытащив из кармана и протягивая ей маленькую коробочку. – Это тебе.

Она взяла коробочку, повертела её в руках.

– Можно открыть? – спросила она.

– Открой, открой, – сказал он.

Торопливо подошел официант, но он отослал его, махнув рукой.

– Попозже, – сказал он официанту.

– О-о! – теперь уже со сдержанно- восторженными нотками в голосе протянула она, разглядывая золотое колечко с мелкими кроваво-красными рубинами в ряд. – Но…

– Нет, нет, – перебил он её.

– Что – нет, нет? – спросила она.

– Никаких возражений, – сказал он. – Только восхищение.

– Ясно, – сказала она, продолжая разглядывать колечко. – Но все же, мне кажется, вроде рановато для таких дорогих подарков.

– Кто это сказал?

– Я. Только что.

– Не могу согласиться, – возразил он. – Потом может быть поздно для дорогих подарков.

– А, вот ты как! Ну ладно, тогда возьму.

И тут она долгим взглядом посмотрела на него, вначале взгляд её был внимательным, почти пронзительным, изучающим, но постепенно потускнел, стал рассеянным, потерял свою конкретную направленность, стал блуждать и наткнулся на официанта, ожидавшего, чтобы его подозвали. Кафе было полупустым и официанты простаивали, болтали друг с другом вполголоса, посмеивались, переступали ногами, как застоявшиеся беговые лошади, соскучившиеся по скачкам.

Подошел официант, видимо, посчитав, что достаточно долго ждал в сторонке и посетители уже готовы сделать заказ.

– Добрый вечер, добро пожаловать, надеюсь, что вам понравится наше уютное заведение, и вы станете у нас постоянными посетителями. Что будете заказывать?

Он, подняв голову, удивленно оглядел молодого официанта в аккуратном белоснежном фартуке на бедрах, и подумал, что бы такое сказать, чтобы не спровоцировать очередной приступ его говорливости. Она, достав зеркальце из сумки, прятала за ним улыбку.

– Пиво, – сказал он полувопросительно, и нельзя было понять, спрашивает, или заказывает.

– У нас пиво на любой вкус. Немецкое, чешское, местное, темное, светлое…

– Ты какое будешь? – обратился он к ней.

– На твое усмотрение, – сказала она.

– На ваше усмотрение, – сказал он официанту.

– Я принесу вам «эфес», вам понравится, – сообщил официант таким тоном, будто готовился сделать подарок этой весьма странной на вид паре: пожилой мужчина, которому, кстати, трудно было дать его годы и зрелая женщина, прекрасно выглядевшая, ухоженная и на вид намного моложе своего спутника, сколько бы ему лет ни было.

– И побыстрей, – сказал мужчина, предупреждая готовое извергнуться красноречие официанта.

– Бегу, – сказал тот и на самом деле убежал и скрылся в кухне, хотя ничего из кухни они не заказывали.

– Если мне не изменяет память, – сказала она, но он тут же её перебил.

– Как это неприятно звучит в твоем возрасте.

– Приятно или неприятно, но я продолжу, – сказала она. – Если мне не изменяет память, ты не сказал мне в прошлый раз, как тебя зовут. А? Или сказал?

– Нет.

– Тогда говори.

– Это так важно?

– Приехали, – она чуть развела руками, давая понять, что вопрос его попросту нелеп. – А сам ты как считаешь? Удобно нам встречаться, не зная друг друга по именам?

– Меня зовут Р. – сказал он.

Некоторое время она осмысливала услышанное.

– Просто Р.? – наконец решилась спросить она.

– Да, – сказал он. – Этого мало?

– Просто одна буква, или я ослышалась?

– Одна буква. Р. Рыба, река, русалка, расизм, реквием…

– Достаточно. Я поняла. А если все-таки расшифровать, или не рекомендуется категорически?..

– Нет, почему же? – сказал он. – Но для этого нужен небольшой экскурс в далекое прошлое. Видишь ли, мой отец был большим поклонником философии Рабиндраната Тагора, и когда я родился имя уже было готово. Экскурс закончен.

– А как тебя звали близкие, когда ты был ребенком? – спросила она.

Вопрос был несколько неожиданным, он немного замешкался.

– Забыл? – она улыбнулась поощрительно.

– Наоборот, – сказал он, – теперь я все чаще вспоминаю свое детство… людей, которых уже давно нет… места, которые изменились до неузнаваемости… Становится грустно, – он глянул на её все еще улыбающееся лицо и тоже улыбнулся в ответ, настолько заразительной была её улыбка. – Это, наверно, признаки старения, да?

– Стареть скучно, – сказала она, – но это единственный способ жить долго.

– Здорово сказано! – сказал он. – Остроумно.

– Еще бы! – сказала она. – Бернард Шоу. Ну, молодой человек, как же звали вас в детстве, минуя столь экзотическое имя?

– Робик, – ответил он.

– Робик, – повторила она. – Неплохо. Ласково. Лучше, чем полное имя. Мне нравится. Можно я тоже так буду?

– Конечно, – сказал он. – Хотя по возрасту мне вряд ли теперь подходит это сокращенное имя, да?

– Нет. Очень подходит, – сказала она. – Подходит к твоей интеллигентного вида в мелкую клеточку кепке, подходит к подобранной в тон ей рубашке с высоким воротником, подходит к седым вискам и красивым крупным рукам пианиста, к пахнущему от тебя дорогому одеколону «Саваж»… Однако, ты прав, лучше я буду называть тебя Р. Кстати, можно узнать, чем ты занимаешься?

– Ты случайно почти угадала, когда перечисляла сейчас. Я джазист… Правда, бывший. Уже давно бросил, теперь у меня другая профессия, значительно больше поднимающая адреналин…

– И какая, можно узнать?

– Узнать можно, но вряд ли это тебя порадует, – сказал он шутливым тоном, слегка улыбнувшись.

– А что?..

Она хотела спросить: «А что такое?», но не успела, подошел официант с пивом и бокалами на подносе, молча поставил бокалы перед ними на стол, открыл бутылку пива, разлил аккуратно, поставил бутылку точно в центр стола и отошел молча, чего от него никто не ожидал.

– Я люблю пить из тонких красивых бокалов, – призналась она. – Для меня это даже важнее, чем сам напиток. А ты, Р.?

Он несколько растерянно взглянул на неё, услышав свое имя в таком необычном звучание и желая еще раз послушать, проверить, как странно это звучит произнесенное ею.

– Р., – повторила она, будто угадав его желание. – Приятно произносить. А слушать?

– Тоже… неплохо, – сказал он.

– Итак, ты меня заинтриговал, – сказала она, подняв бокал и поднося его к губам.