Специальный корреспондент

Толпы разнаряженных людей в масках смеялись, пели, забрасывали друг друга конфетти и цветами, пританцовывали в такт мелодиям уличных музыкантов. Вино лилось рекой, в небо взлетали фейерверки, расцветая там немыслимыми узорами.

— Вы танцуете? Давайте танцевать! — она увлекла меня прямо в центр толпы, — Все северяне такие грозные и неуклюжие?

Танцевал я в последний раз еще до войны... До обеих войн... Поэтому я только пожал плечами:

— Танцы — не мой конек, признаюсь честно.

— Твой конек — бить людей до полусмерти? Расслабься, это же тарантелла! Все умеют танцевать тарантеллу... Только послушай!

Она стала хлопать в ладоши, в такт музыке, а потом добавила движение бедрами, одной ножкой, второй, сделала подбадривающий жест ладонями — и я уже изображал что-то такое, более или менее похожее на танец. По крайней мере, в многотысячной толпе всем было плевать на то, насколько точными получались движения.

— Вот, гораздо лучше! Говорят что Лисс — самый веселый город Колонии! Десятки языков, сотня разных народов... И всем удается уживаться! Я обожаю этот город, я влюбилась в него с первого взгляда, — она говорила, не переставая танцевать.

Я поднял руку, и Джози, подчиняясь логике тарантеллы, закружилась — синхронно с другими девушками.

— Мне было пятнадцать, когда корабль с переселенцами опустил сходни на причале Лисса, — и с тех пор я здесь. А ты? Ты зачем у нас?

— Работа.

— Наемный убийца? — она раскраснелась от танца, щеки ее разрумянились — это было видно даже в свете фонарей, — Или наоборот — охотник за головами?

— Журналист. Журнал "Подорожник", Имперское географическое общество. Я что, и вправду так кровожадно выгляжу?

— Никогда не слышала о таком... Я почти не читаю прессу. И да, ты выглядишь как волк в овчарне, взгляд у тебя такой, бр-р-р-р, как будто смотрю в дуло двустволки.

Впервые услыхал про себя такое — и не мог понять, это льстило мне или больше пугало?

Прозвучали последние аккорды развеселой мелодии, и Джози, выдав последнее па и прищелкнув пальцами, прильнула ко мне — спиной и бедрами — и тут же отпрянула.

— А теперь пойдем, подбросим музыкантам монет!

— Ну, пойдем, — я понять не мог, на кой черт я ей сдался.

Мои первоначальные подозрения по поводу банального грабежа и "медовой ловушки" вроде как оправдались, а вроде как она всё еще была тут, совсем рядом, прижималась горячим телом и стреляла глазками.

— Все средства, собранные сегодня, пойдут на благотворительность! — раскланивался седой скрипач,— Поможем братья нашим меньшим! Дадим кафрам второй шанс! Добрые жители Колонии, граждане Лисса — спасибо вам, спасибо! На варварство и дикость рабовладельцев мы ответим гуманностью и искренностью!

"Братьями меньшими" вообще-то обычно называли животных.

— Что? — спросила Джози.

— Ничего, — ответил я,— Что такое "Унеси горе"?

— Проклятье! Точно! Мы же опаздываем! — всплеснула руками она и снова потащила меня куда-то.

Ну что за девушка, а?

"Унеси горе" — прибрежная гостиница, самая лучшая в городе, была полна народу. На импровизированной сцене-помосте во дворике уже отплясывали подружки Джози, и она, подпрыгнув, как коза, оказалась рядом с ними и, выхватив у одного из музыкантов бубен, тут же перетянула всё внимание на себя, взмахнув шелковой юбкой и на секунду показав публике точеные ножки. Свист, аплодисменты и летящие на сцену цветы — вот что было ей наградой.

Похоже, Джози была местной звездой — и тем более странным казалось ее внимание ко мне. Но не только танцующие девушки вызывали ажиотажный интерес. Народ, собравшийся в гостинице, был представлен в основном мужчинами — от пятнадцати до шестидесяти лет, и многие, если не большинство из них, выстроились в некое подобие очереди, которая начиналась от ворот и заканчивалась под навесом, где румяный толстяк в полувоенном расстегнутом френче, сидя за большим письменным столом, размашисто чиркал что-то на желтых листах писчей бумаги, беседуя с каждым из подходивших.

Я приблизился и увидел за спиной мистера во френче плакат, освещенный керосиновой лампой, которая стояла на столе, прижимая пачку бумаги. Лихой, небрежно намалеванный парень в сбитом на затылок кепи и с винтовкой в левой руке тыкал указательным пальцем руки правой прямо мне в лицо и вопрошал: "А ТЫ ЗАПИСАЛСЯ В ГОРОДСКУЮ ГВАРДИЮ?"

— ...обязуетесь хранить винтовку отдельно от патронов, содержать оружие и снаряжение в порядке и явиться на базу гвардии Лисса не позднее, чем через сутки после объявления сбора. В мирное время — трижды в год по десять дней, в военное — до окончания боевых действий.

— А довольствие? — спросил дядечка в пиджаке с протертыми локтями.

— А довольствие обеспечивает Колония, город и граф Грэй лично...

— Тогда и меня пишите! Абрахам Бэ Томпсон!

Меня кто-то подтолкнул в спину:

— Ты тоже — записываться? — и вдруг, совершенно другим тоном: — Эй, это же тот говноед!

Я резко обернулся и лицом к лицу столкнулся с теми самыми парнями, которые пытались ограбить меня у дома Джози. Один из них опирался на палку, голова второго была перемотана тугой повязкой, третий был полностью в порядке — он-то и узнал меня.

Здесь все вокруг были их друзья, соседи и союзники. Очередь желающих записаться добровольцами мигом превратилась в толпу желающих избить меня до полусмерти. Думать было некогда. Развернувшись на каблуках, я в четыре огромных прыжка оказался на помосте, под удивленный писк Джози взлетел на каменный забор, балансируя, немного пробежался по нему, спрыгнул и ринулся сквозь припортовые трущобы, не разбирая дороги.

Сзади улюлюкала и завывала толпа. В небе рвались последние залпы фейерверка — карнавал, однако!

VI ФЕЕРИЯ

— Корзинщик, корзинщик, дери с нас за корзины!

Но только бойся попадать в наши Палестины!

Хриплый испитый голос пробился сквозь забытье, и странная песня завершилась матерной тирадой.

Всхрапнул конь, заскрипели тележные оси, послышалось кряхтенье, и кто-то подошел ко мне и ухватил за плечо.

— Эй! Друг, скажи мне — ты не помер?

— Помер, — ответил я и попытался сесть.

Адски заболело с левой стороны груди — похоже, сломал ребро или два. Всё тело саднило, как будто по нему бродило стадо слонов.

— Кой хрен ты, любезный, поперся через овраг? Тут же есть приличная дорога — на Каперну. Нет нужды бегать по лесу и перепрыгивать ручьи и балки. Или была такая нужда?

Я наконец сумел сфокусировать взгляд на своем собеседнике. Определенно, он был угольщиком и алкоголиком — это было ясно по черным пятнам на одежде и пористому красному носу.

— Нужда была... Толпа молодчиков, которые сильно обиделись на меня за то, что я не позволил их товарищам себя ограбить.

— А-а-а-а, да. В Лиссе такое случается. Бестолковый город, ей-ей, бестолковый. Давай, любезный, обопрись на старого Филиппа, и пойдем к телеге — потихонечку, помаленечку...

Оказалось, вдобавок к сломанным ребрам, у меня еще подвернута лодыжка. Угольщик протянул руку к моей щеке, дернул — и показал здоровенную щепку, конец которой был окровавлен.

— Приводить в порядок тебя буду потом, но на это бревно у меня просто не было сил смотреть...

Он усадил меня на борт, и я, наплевав на состояние своей одежды, рухнул на кучу угля. Рядом со мной стояла корзина, из которой росли колючие побеги роз, увенчанные пышными алыми бутонами, которые одуряюще пахли.

— А это графиня, чистая душа... Сказала — зацветут у тебя из угля прекрасные цветы однажды. А потом граф ко мне пришел и говорит — "Знаешь, как работают чудеса?"

Угольщик взялся за поводья, и лошадка потрусила вперед. Дорога и вправду была хорошей — двухполосное цементированное шоссе, на котором практически не трясло. Мне было жутко интересно, и поэтому я слушал дальше.