RAL

— Что будем делать этот час-полтора? — она все еще мнется у дверей, не решается зайти в комнату и порыться в шкафу.

— Я бы перекусил!

Хенджин вытирает руки о какую-то тряпку, Черен надеется, что это специально принесенная ветошь, а не какая-нибудь ее футболка, валявшаяся за отодвинутой к противоположной стене кроватью. Он достает огромный черный пакет и начинает собирать туда куски обоев, вытирает слегка запачканный пол все той же тряпкой и спрашивает:

— Куда поставить? Или сразу в мусор вынести?

— Да в гостиную отнеси, я потом уберу.

— Ты просто можешь принять мою помощь, не брыкаясь, — Хенджин смотрит пристально, он кажется каким-то другим человеком, будто бы более решительным.

— Хорошо, — отводит взгляд Черен, — вынеси сейчас. Я пока закажу что-нибудь перекусить.

— Так бы сразу, — ослепительно улыбается парень, подхватывает мусорный пакет и топает на выход.

Черен ждет, пока входная дверь хлопнет, воровато оглядывается по сторонам и быстро проходит к шкафу, роется там, бойко перебирает вещи, вытягивая из недр старые пижамные штаны и растянутую футболку-самые нестремные вещи, которые можно найти в этом хаосе за пять минут. Хлопковые черные труселя и поживший кружевной лифчик на косточках она хватает уже под настойчивый звонок в дверь: Хенджин вернулся.

Она закидывает шмотки в ванную, впускает в квартиру товарища и идет переодеваться. Черен обидно признавать, но ей неприятно то, что белье она нашла не новое (ведь было такое), вдобавок не комплект (а ведь есть парадных два!),а вместо красивого пеньюара на ней абсолютно несексуальный домашний наряд из разряда “удобно и ладно”. Казалось бы, какая разница? Но Хенджин буквально в двух шагах от нее, и это оказывается достаточной причиной хотеть выглядеть игривой кошечкой, а не драной кошкой.

А, плевать, решает она в конце концов, и выходит на свет божий полностью одетая и с телефоном наперевес. Как гостеприимная хозяйка, она решает заплатить хотя бы за обед, то, что за работу Хван денег не возьмет кажется само собой разумеющимся.

Она кидает в корзину приложения несколько разных кимпабов, пару кусков торта и оформляет заказ из закусочной в соседнем доме.

— Через пятнадцать минут привезут еду, — оповещает она заваривающего кофе парня.

Хенджин приглашает ее за ее же стол, ставит перед ней дымящийся напиток с неприличным количеством сахара, садится напротив:

— Пей, — кивает на чашку, — тебе надо поднять уровень глюкозы.

Черен грохается на стул и делает первый глоток под прицелом его взгляда. Она чувствует, что атмосфера между ними имеет странное напряжение. Хенджин хитрит и по капельке давит ее привычную доминантность в их общении странными невербальными способами, заставляет Черен нервно ерзать на стуле и торопливо глотать переслащенный кофе. Возможно, она просто себя накручивает, но от этого не легче.

— Поговорим? — прищур незнакомый, то ли шутит, то ли и впрямь решил поболтать о серьезном, Черен пока не понимает.

— Давай, — отвечает она, давя признаки волнения усилием воли. Воли остается критически мало. — Неужели, ты решил открыть тайну, что именно будешь рисовать на моей стене?

— Нет, — мгновенно отметает предположение, — мне хотелось бы обсудить вчерашнее.

Черен слишком быстро отпивает все еще очень горячий напиток, обжигает гортань и закашливается. Это дает передышку на минуту-другую, но по лицу Хвана заметно, что от темы разговора отходить он не собирается.

— Можно не надо? — жалобно глядя ему в глаза спрашивает Черен.

— Надо, — он делает последний глоток и отставляет чашку в сторону. — Ты нравишься мне, и, судя по тому, что между нами случалось, я тебе тоже нравлюсь. Может, хватит кота за яйца тянуть и будем вместе?

Хенджин мысленно чертыхается, что упомянул в своей пламенной речи кота, не хотелось вот сейчас о Минхо вспоминать, но именно такие параллели ведет его мозг. Может, во всем виновата проклятая кружка с котами, которая вновь попалась ему на глаза, когда наливал кофе? Ассоциативные импульсы у них с Черен, очевидно, разные: она о Минхо и не думает, в голове ее круговерть мыслей совершенно о другом.

Например, о том, что ни разу это все не романтично. Или о том, что с похмелья ей не хочется принимать никаких решений. Или о том, как язык Хенджина в очередной раз не удержался во рту и облизал пересохшие губы. Свои губы, а лучше бы губы Черен, думается ей. Звонок в дверь прерывает мучительный мыслительный процесс. Пак радостно подскакивает со своего места и бежит открывать курьеру, довольная, что ответ на предложение Хенджина можно отложить еще хоть на чуточку.

На время приема пищи их разговор встает на паузу. Хенджин похож на пугающего грызуна, когда пялится на нее в упор, медленно жуя с набитыми по-хомячьи щеками. Черен очень хочет громко рассмеяться, еле сдерживается, чтобы никак не прокомментировать неудавшееся убийство взглядом.

— И все же, — снова заводит свою шарманку Хван, но она тут же прерывает.

— Когда я ем, я глух и нем, — поднимает вверх указательный палец, качает головой и всем видом показывает, что сейчас не время для подобных разговоров.

— Ведешь себя как пятилетка, — бормочет себе под нос тот, но попыток возобновить беседу больше не предпринимает.

Хенджин выглядит несколько разозленным, когда после перекуса Черен убегает мыть посуду, прибирать кухню, сортировать мусор и вообще заниматься тем, о чем в другой день и не вспомнила бы, пока не завоняли бы остатки пищи. Она прекрасно понимает, как глупо поступает, уклоняясь от разговора таким образом, но перестать не может.

— Пойду рисовать, — обиженно кидает через плечо Хенджин и скрывается в спальне, напоследок громко хлопнув дверью.

Черен еще час или два, если не все три занимается уборкой: выносит рассортированный мусор, пылесосит, моет пол, чистит плиту и раковину на кухне, чистит диван, вылизывает санузел. Такой безупречно стерильной ее квартира не была никогда, по крайней мере на памяти Черен столь мощного клининга не приключалось.

Полуденное солнце давно опустилось на город, время бежит с такой скоростью, что кажется, будто прошло минут пять от силы, в действительности — целый час.

Хенджин вышел из комнаты всего один раз в туалет, а затем мышкой скользнул обратно, плотно закрыв за собой дверь.

Черен окидывает взглядом слепящую белизной ванну и такой же унитаз, делает глубокий вдох, умывается холодной водой и принимает решение, глупое, но по велению сердца. Она идет в спальню, ее рука замирает на ручке, но то лишь секундная заминка. Черен заходит, внутри все залито солнечным светом, в его лучах Хенджин похож на полубога. Она могла бы сравнить его с древнегреческим Аполлоном, только тот одет в хитон, а Хенджин в заляпанные красками шорты и алкоголичку, из-под которой при особо усердных взмахах кистью выглядывают соски, отражая металлом пирсинга свет.

Он не обращает внимания на ее появление в комнате, продолжает увлеченно орудовать инструментом. На стене дикое разноцветное месиво, пока не ясно, что именно он хотел изобразить, но она и не пытается понять. Ей сложно оторвать взгляд от Хвана, он манит ее, и тем, что влечет - отталкивает. Желания равно слабость. Терять, в общем-то, уже почти нечего, в очередной раз.

Черен мягко ступает по полу, застеленному прозрачной пленкой, аккуратно обходит несколько ванночек с брошенными в них валиками, безуспешно старается не наступать на свежие капли краски.

Легкое шуршание заставляет Хенджина обернуться, он взволнованно облизывает губы, замирает, наблюдая, как она надвигается на него, подобно цунами, сокрушающе и неизбежно.

Черен близко настолько, что чувствует легкий запах пота, исходящий от Хвана, и отголоски парфюма, которым он пользовался с утра. Есть что-то животное в ее резкой реакции на его запах: ноздри раздуваются, стремясь набрать в легкие как можно больше воздуха, пропитанного его духом, в низу живота заметно тяжелеет, а сердце ускоряет свой ход.

— Решила поговорить все же? — с сарказмом спрашивает парень, зная заранее, что прямого ответа на свой вопрос не получит.