RAL

Слишком резкое движение и брызги пенного разлетаются ему на лицо и руки, благо не долетают до остальных. Со вытирает рукавом рабочей рубашки рот и неаккуратно размазывает лужу из-под стакана сухой салфеткой. Феликс смотрит на все это действо с нездоровым блеском в глазах, но это ускользает от внимания окружающих, слишком занятых обсуждением произошедшего.

После тяжелого дня они единогласно проголосовали в общем чате за пункт «нажраться в ближайшем пабе». В этом опросе, правда, не было альтернативных выборов, но они никому и не были нужны.

— Не знаю, зачем я это сделала, — ноет уже пьяненькая Черен, — тридцать банок! Вот уродство.

Она шмыгает носом, подтягивает к себе поближе коллективную бутылку соджу, наливает в стопку и опрокидывает в себя. Хенджин заботливо подает ей бокал пива, чтобы запить.

— И чего они решили? — Феликс, утонченная натура, заказал себе яблочный дайкири и тянет его, очень натурально изображая элиту. Со стороны выглядит элегантно, если не знать, что предыдущий час он, как и все, хлестал пиво, иногда занюхивая макушкой Чанбина вместо калорийных снеков.

— Решили, что будут вычитать стоимость краски из моей зарплаты, — она уже хлюпает носом, обиженная и расстроенная несправедливостью мира, — рассрочку на четыре месяца мне организовали, благодетели, блин.

— Сурово как-то для Бан Чана, — удивляется Феликс.

— Потому что у меня были все возможности не накосячить, и я ими не воспользовалась, — кисло цитирует руководителя Черен. — Грустная хуйня, короче.

Хенджин кивает, соглашаясь, и заказывает еще соджу, понимает, что боль этого дня может быть смыта только алкоголем. Сумма, которую Черен должна компенсировать, существенная настолько, что не хватило бы и двух ее зарплат.

— Что будешь делать с краской?

Вопрос Енбока ставит Черен в тупик, потому что она об этом вообще не думала.

— В смысле? — зависает она.

— Они забирают у тебя деньги, значит, краску ты купила, — жмет плечами Феликс, — может, попробовать ее продать?

— Да кому она нужна, — машет рукой девушка, — там куча ярких цветов, по литру, по три литра. Я продавать буду дольше, чем у нее срок годности истечет. Там всего месяц по регламенту у вскрытой банки.

— Так, а может Хенджин чего-нибудь придумает?

— Я? — удивляется Хван, занятый разливом огненной жидкости по стопкам. Чанбину он такие вещи не доверял, а больше добровольцев на роль мальчика на побегушках не было.

— Ты же художник, а это краски, — Феликс щелкает у него перед лицом пальцами, — смекаешь, как оно складывается?

— Но это же интерьерные краски, — сомневается в гениальности идеи Хенджин, — на холсте ими рисовать нормально вряд ли получится.

— Хмм… — мыслительный процесс у Феликса протекает не чересчур быстро. — Может, стену какую разрисовать? Не пропадать же добру в самом деле.

— Кстати да, — соглашается вдруг Черен, — если ты и вправду хорошо рисуешь, то можно у меня в спальне под это дело отвести местечко. У изголовья кровати акцентную стену сделать.

— А что нарисовать? — Хенджин потихоньку загорается, раньше он на стенах рисовал только граффити. Были дела в старшей школе, романтику тех лунных ночей с баллончиком в руке и страхом быть пойманным он помнит спустя много лет.

— Что-нибудь красивое… — неопределенно отвечает Черен, прежде чем залить в себя очередную порцию соджу.

— Автопортрет забабахаю, — играет бровями Хван. — И место как раз подходящее.

— Идиот, — она бросает в него куском сушеного кальмара и заливисто смеется.

Попойка закачивается ближе к полуночи, все-таки завтра будний день и всем пахать. Чанбин с Феликсом уезжают на одном такси, а Черен с Хенджином ждут другое.

— Нам же не по пути, — зевает Пак, — думаю, тебе было бы выгоднее ехать отдельно.

— Я должен проводить тебя до дома, — отмахивается Хван. — Проследить, чтобы все было в порядке.

— После одной ошибки собрался контролировать меня в каждой мелочи? До дома на такси, думаю, я могу добраться без приключений.

— Эй, дело не в твоей ошибке на работе, а в том, что ты красивая молодая пьяная девушка. Хрен знает, что там на уме у этого таксиста.

— Считаешь меня красивой? — она глупо хихикает и прикрывает рот рукой.

— Типа ты сама не знаешь, — фыркает Хенджин.

— Минхо намекал, что есть излишки, — она хлопает себя по бедрам, — я уже и сама не понимаю, какая я.

— Излишки? — Хван хмурится, вглядывается в обозначенные области. — В одежде не видно ничего такого. Такие вещи проверяют опытным путем.

Он подходит к ней близко, смотрит сверху вниз и тянет руки. Черен оглянуться не успевает, как пальцы Хенджина оказываются на ее боках, мягко сжимают их, гладят, постепенно спускаясь все ниже. Вот уже он пробует на ощупь округлые бедра, исследует их сквозь плотную ткань офисных брюк, строит маршрут до ягодиц, сжимает и разжимает мягкую плоть, сам двигается к Черен почти вплотную, сокращает между ними расстояние до абсолютно неприличного и шумно выдыхает.

— Чего ты творишь? — Черен не отталкивает, лишь вопросительно смотрит на него, будто и впрямь не замечает вспыхнувшее в его глазах и паху возбуждение.

— Эмпирическим методом исследую твое тело на предмет избыточных жировых отложений, — выпаливает на одном дыхании, явно смущенный, но не отстраняется.

— И как результаты? — усмехается Черен, все еще чувствуя давление его рук на мягком месте.

— Лишнего не обнаружено, — рапортует Хван. — Только нужное.

Их несколько зашедший за рамки шутки флирт прерывает подъехавшее такси. Они садятся в машину, ощущая некоторую неловкость от произошедшего, но алкогольное опьянение обоих сглаживает эти углы и к концу поездки они уже вновь беспечно болтают о том, что все-таки Чан та еще жадная крыса, и мог бы возместить ущерб за краску из резервов компании хотя бы частично.

Хенджин провожает ее до дверей квартиры, пока таксист ждет его у дома.

— Я могу остаться и проверить, что там с твоими ляжками без одежды, — он широко улыбается, явно довольный своим стремным подкатом. — Могу вообще все посмотреть, не только их. Кажется, в районе груди полновато…

Черен останавливает цепкие лапы на подлете к бюсту и раздраженно цокает.

— Тебя ждет водитель, топай уже. Спокойной ночи.

Она подталкивает Хвана наружу и закрывает за ним дверь, не обращая внимания на недовольное бухтение разочарованного парня, после чего идет к окну. Убедившись, что пьяный товарищ погрузил тушку в такси и поехал домой, она, не раздеваясь, ложится на диван и долго смотрит в потолок, глупо улыбаясь. На душе почему-то стало теплее и Черен не может понять, что конкретно этому виной: Хван Хенджин или несколько бутылок соджу.

***

Неделя, полная тревожных переживаний и рутинных забот, наконец подходит к концу. Черен приходит на работу пораньше, чтобы разгрести перед выходными почту и не оставлять гору писем тем, кто заменяет их с Хенджином в нерабочие дни. После того, как она сама отпахала субботу и воскресенье, ценить тружеников сменного графика стала намного больше, уважение к их стойкости и работоспособности взлетело до небес.

Наученная горьким опытом, она проверяет все свои отгрузки за сегодня и за вчера, убеждается, что все в порядке и облегченно выдыхает: обжегшись на молоке дуешь на воду, и она не верит сама себе после одной ошибки.

Хенджин напротив о чем-то оживленно разговаривает по телефону, его губы пересыхают, он часто облизывает их, отчего они сохнут еще больше, и в результате возникает порочный круг. Черен не может не любоваться развернувшейся картиной, залипает на парня с лицом блаженной идиотки, отложив на пару минут работу, давит в себе желание незаметно щелкнуть его на камеру телефона. Все, что с ним связано кажется зефирно-легким, опошлять нет никакого желания, хотя сам Хван только к тому и стремится. Несмотря на все, что между ними случалось по пьяной и не только лавке, несмотря на очевидную симпатию Хенджина и свою собственную заинтересованность, Черен не спешит переводить их подростковый флирт с редкими эпизодами рейтинга восемнадцать плюс во что-то более серьезное. Неловкости между ними не осталось никакой, а вот недосказанности — достаточно. Чаши весов не склоняются ни в какую сторону, а потому Черен просто застывает в этом прекрасном моменте, когда тебе кто-то нравится больше, чем просто друг.