Страница 74 из 113
Никто так не формирует новые легионы. У Октавиана и Вегеция написано, что новые легионы формировали, забирая из старого легиона минимально необходимое количество центурионов, которые должны будут вырастить деканов, тессерариев и прочих легионных специалистов в подготовительный этап, после чего новый легион можно будет называть легионом. И даже так учреждение легиона происходило не каждое столетие, а главным рекордсменом по количеству сформированных легионов был Гай Юлий Цезарь, создавший тринадцать легионов, а после него идёт принцепс Октавиан Август, создавший двенадцать легионов. Впрочем, в итоге больше всех легионов создал именно Октавиан Август, потому что он снова сформировывал некоторые легионы своего двоюродного деда, разогнанные после убийства ставшего ненадолго пожизненным диктатором Цезаря.
Формирование или воссоздание легиона — это небыстрое дело, требующее больших денег и ресурсов. Римляне подходили к такому делу основательно и только при совпадении всех условий.
У Эйриха же получалось, что тысяча инструкторов будут работать над подготовкой одного легиона, что чрезмерно и нерационально. Было бы чрезмерно и нерационально, не будь остготы в особой ситуации, когда новый легион нужен срочно, буквально в следующем году.
— Родных и близких разместить в отдельных шатрах, шатров хватит на всех, — продолжил Эйрих. — Примипил Русс, выдели центурию для добычи леса — нам разрешено использовать для своих нужд лес к западу. Ожидаю начала строительства образцового каструма через три дня.
— Будет сделано, претор, — заверил его Русс.
— Выполняйте, — кивнул Эйрих и направился обратно в деревню.
Пока он занимался организационными вопросами, в деревне уже начался праздник.
— Отец, — Эйрих вошёл в бражный дом, где было почти не протолкнуться.
— Сын! — помахал ему рукой Зевта. — Проходи, садись рядом!
Мальчик сел по правую руку от отца и принял рог с вином. Есть хотелось, поэтому он не отказался от предложенной запечённой со специями куропатки.
Окружающие соплеменники были одеты гораздо богаче и красивее, чем раньше: либо очень успешные набеги, либо их, наконец-то, заметили римские купцы.
— Рассказывай, сын! — весело воскликнул уже подвыпивший Зевта. — Всем тихо!
В кратчайший миг возникла тишина.
— Начать следует с того, что мы спокойно дошли до Филиппополя, что в диоцезе Фракия, — заговорил Эйрих. — По пути нас никто не беспокоил, но было сложно найти ночлег, потому что римляне предпочитали разбегаться перед нашим приходом...
Его слова вызвали весёлый смех.
— ... на месте, при помощи римлянина Татия, я сразу же познакомился с Соломоном Атратином Приском, викарием диоцеза, — продолжил Эйрих. — Он предложил мне два таланта серебра за отражение набега вандальского рода асдингов.
— И ты согласился? — с горячим интересом спросил отец.
— Два таланта серебра же! — усмехнулся Эйрих. — И ты бы согласился!
Снова волна смеха всех присутствующих — люди и так любят истории о богатстве, воинской доблести и победах, но больше всего ценимы такие истории, поданные в юмористической форме.
— Дальше рассказывай, не томи! — поторопил его Зевта.
— Асдингов, как оказалось, было пять тысяч, а у меня всего четыреста воинов, могущественных, умелых, но четыреста, — продолжил свой рассказ Эйрих. — Пришлось прогуляться на север, к Дунаю, чтобы прояснить, что происходит на южном берегу и выставить тайные дозоры. И действительно, вандалы уже готовились к пересечению реки и большому набегу. Мы поймали одного разведчика, звали его Гайзарихом, он рассказал нам всё.
— Я же всегда говорил! — воскликнул уже изрядно пьяный Торисмуд, сенатор из белой фракции. — Эйрих — умный муж, думающий неро... нео... как там?
— Неординарно, — подсказал Эйрих.
— Ха! Что я говорю! — всплеснул руками старик.
— Мы позволили двум с половиной тысячам вандалов перебраться через Дунай и встать лагерем, — Эйрих сделал паузу на глоток вина из рога тура. — Напали мы ночью...
— Четырьмя сотнями на две с половиной тысячи?! — поражённо воскликнул отец Григорий. — Не может быть такого!
— Так всё и было, — улыбнулся Эйрих. — Я использовал купленные в Филиппополе амфоры с дёгтем, чтобы создать дым, которым, как и в тот раз, с римскими ауксилариями, удушить врагов и снизить им видимость, пока мои воины подбираются поближе. Когда дым рассеялся, мы атаковали и разбили асдингов, убив их вождя и вынудив немногочисленных выживших тонуть в Дунае.
На этот раз повисла тишина. Все знали, что Эйрих очень редко шутит, поэтому никто не мог понять, шутит он сейчас или нет. Но история звучала слишком фантастически, чтобы поверить в неё сразу.
— Я был там, — произнёс Иоанн Феомах. — И есть ещё пять десятков доблестных воинов, которые были там.
Сам римлянин в бою не участвовал, но действительно всё видел. Издалека.
— Это не шутка, мы действительно разбили асдингов и получили два таланта серебра в награду, — продолжил Эйрих. — Но это было ещё не всё, потому что в Филиппополь, пока мы занимались асдингами, прибыл гонец от консула Флавия Антемия, это второй человек в Восточной империи. А дальше...
С этого момента его никто больше не перебивал, все слушали, а некоторые даже приоткрыли рты в изумлении. Эйрих во всю использовал подтянутые за прошедшее время ораторские навыки, а также поймал себя на мысли, что очень хорошо и красиво описывает произошедшие события — навык написания собственной книги, где требуется чётко и понятно излагать свои мысли, при этом сохраняя хоть какую-то красоту слога, этому неплохо способствовал.
История о схватке Альвомира с франком Трасамундом, ныне покойным, вызвала восхищение и повышенное внимание к, полностью погружённому в поедание кабанятины, гиганту. А когда Эйрих рассказал о том, как Альвомир истребил убийц римского императора, с коим Эйрих даже не успел познакомиться, гигант попал в центр обсуждения, а отец, пребывая в умилении и гордости за своего соплеменника, проявил невиданную щедрость и подарил золотое ожерелье с собственной шеи.
— ... и тогда я решил, что надо идти морем, но горько пожалел об этом, — подошёл Эйрих к финалу истории об их путешествии. — Меня поразила болезнь, о причинах которой никто и ничего не знает, кроме того, что она начинается в ходе плавания на корабле. Зато сэкономили почти два месяца.
В бражном доме было душно, хотя все ставни уже давно открыли. Народу много, воняет брагой, которую никто не переставал пить, но сильнее всего тут пахло жареным мясом.