Отринуть любовь

Старые Вечные — Даллах и Реваль были обеспокоены текущим положением вещей. Анг Мирт затих, разведчики докладывали, что партия войны полностью разгромлена, размыкатели невосстановимы. Более того, в крепости Кан хранились их чертежи, которые уничтожились вместе с модулями, а значит, технологии размыкания грани надолго потеряны. Во Фрейфене воцарился хаос, но как считал Шандр, идея проникновения в Ар Соль никуда не делась — она лишь ушла на задний план на какое-то время, ее последователи затаились, но не исчезли. Кроме того, свои, доморощенные заговорщики были живы и продолжали мелко пакостить. Незадолго до вторжения Румянцев угрожал взрывом в шеадре, но к счастью, ничего подобного не произошло. Взрыв прогремел несколько дней назад, в людной, оживленной Ледере, в бывших владениях Кинэна. Предупрежденные еще тогда, при первой угрозе, Дети Ворона быстро и умело стабилизировали Грань, но сам факт изрядно напугал зависящее от стабильности шеадров сообщество земель. Необходимо было искать и обезвреживать собственных внутренних врагов.

Всем нужен был Ворон, живой и здоровый. От Ширин Юлька услышала точку зрения, что если Рессер не очнется, надо прервать его жизнь, пожертвовать им ради нового, молодого воплощения Ворона, которого, как и Сашу, надо найти и выпестовать побыстрее. Ее до глубины души потряс Шандр, который неожиданно поддержал эту позицию.

— Я обещал ему, — сказал он сухо, выслушав гневную Юлькину отповедь. — Поклялся. "Если со мной случится нечто, что поставит под сомнение мою разумность, мою вменяемость и весь смысл моего существования" — повторил он, почти скопировав Рессера. — Я думал, не придется никогда, он всегда справлялся со всеми неприятностями сам. Но Рессера больше нет, и нам надо с этим смириться. Он и так спас нас. Взорвал крепость, как и хотел, пусть не разом, а по частям. Помог прикончить Кинэна. Затянул Грань. И ушел. Честнее и порядочнее будет освободить его тело от дальнейшего… медленного умирания. Честнее сделать это… быстро.

Она видела боль в его глазах, разумом понимала его позицию, но душою… душою она теперь Шандра ненавидела.

Ширин при поддержке Даллаха устроила страшный скандал, когда на совете Вечных Вагабр поднял эту тему.

— Устраняешь главных свидетелей своего позора? — кричала она, заставив вжаться в кресло главу совета. — Продолжаешь план старого Вагабра? Двоих нет, Кинэна угрохали, не возродится он больше, еще и от неугодного и неподконтрольного тебе Ворона решил избавиться? Так я быстро угрохаю твое жалкое туловище, за один Маар-пробой, пикнуть не успеешь.

Саша, который теперь на равных присутствовал на всех встречах Вечных и даже умудрялся продавливать свое мнение, говорил ей, что Ваэль в тот момент посинел: Хозяйка Некроса явно придушила его наэром, только он не понял, как.

— Рано или поздно они все равно с этим смирятся, — сказал он с горечью. — Если он не очнется, конечно. Или все будет проще — они заставят Даллаха-Судью освободить Рессера от бессмертного облика-ипостаси. Я уже слышал этот вариант, от того же Реваля. Пока что остальные против, но… со временем они все равно к этому придут.

Мне все равно, Вечный он или нет, подумала Юлька про себя. Лишь бы жил. Вслух же она спросила:

— Почему они уверены, что Горностай уничтожен и не возродится?

— Ну, мы ведь уничтожили именно ипостась, — сказал Саша. — В облике. А еще статуэтка Горностая рассыпалась в прах. Во всех копиях коллекции.

Она задумчиво кивнула. Эх, спросить бы Наджара-Филина…

Вот и сегодня — не изменилось ничего. Юлька молча сидела, понимая, что он больше никогда ее не услышит. Гевор все еще был уверен в почти всесильной медицине Ар Соль, да и Саша все еще надеялся, но Юлька верила тому, что сказали джмаровцы. Она сама была теперь частью их школы и знала, как редко они дают прогнозы, как редко опускают руки и как редко ошибаются. Сегодняшние новости о бегстве Румянцева прибавят аргументов тем, кто считает, что им всем нужен новый жизнеспособный Ворон, и как можно скорее. И чем раньше они запустят процесс, тем лучше.

Она взяла его ладонь. Едва теплая.

— Рес. Ну пожалуйста.

Тишина.

Ей мучительно, остро сдавило сердце. Если тебя не будет, я тут не останусь, вдруг решила она. Вернусь домой. Шандр мне обещал.

Не скрывая катящихся градом беззвучных слез, она встала и быстро, не оглядываясь, вышла из палаты.

Глава 42. Зеркало Элианны

С утра снег выпал и на Саманданг, неожиданно, к восторгу ребятни и смятению взрослых. Выпал и растаял, оставив к полудню огромные грязные лужи. Отучившись, Юлька решила наведаться на Иллирию, поплавать в теплом, ласковом море, а потом полежать на горячем песке в полном одиночестве. Она вдруг поняла, что у нее больше нет сил. Что мир разделился для нее на две разноцветные половины — раньше и теперь. И та, что раньше, была полна красок и надежд, а эта — серая и тоскливая — гнула к земле, вытягивала силы, отравляя своей безнадежностью. Вырываясь из ночных кошмаров, полных черно-красного неба, нэргов и других чудовищ, она с трудом поднималась утром и с тоской плелась по каким-то делам, казавшимся ей теперь неважными и ненужными. Глава школы Джмар в Саманданге уже не в первый раз заговаривал о переводе в шеннон-арскую школу на правах полноценной ученицы, а не вольной слушательницы. Для этого требовалось сдать всего один экзамен, по теории сил и стихий, с выполнением двух практических заданий, и она понимала, что с практикой справится шутя, а теорию легко подучит, если засядет за учебники хотя бы дней на десять. Но сил не было, ни физических, ни душевных.

А еще она не хотела в Шеннон Ар, при всей своей глубочайшей симпатии и уважении к Ширин. Если уж цепляться за жизнь, так лучше здесь, в столь полюбившемся ей Саманданге, чем под вечно сумрачным подлунным небом.

Саша по-прежнему звал ее к себе в Наган Карх, обещая, что снимет ей квартиру в Кархе, если она не хочет жить в крепости, но она понимала, что учиться ей будет неудобно, несмотря на то, что путь из центра Кархи в центр Саманданга занимал от силы полчаса. Она так привыкла к шумным улицам, к кипению жизни в университете, к веселым бесшабашным гулянкам дормитория… Променять их на тишину, серьезность, деловую сосредоточенность Кархи — нет, ни за что! Она готова была время от времени бывать у Саши в крепости на правах дорогой гостьи и советчика, но никак не в качестве его подданной. Лучше уж тогда в Шеннон Ар, поближе к Ширин. Хотя… выучившись, она скорее всего присоединится к одному из доменов или очагов Ширин и будет говорить про нее "моя Верховная" — так же, как говорили сейчас другие ее последователи. Если, конечно, выучится.

Иллирия встретила ее ласковым и влажным ветром и пепельными густыми облаками, грозившими пролиться дождем. Дожди здесь шли теплые, они не мешали ей купаться, а если дождь припускал с настоящей южной силой, она пряталась в большой белокаменной беседке на полпути от шеадра к храму. Сейчас тоже стало накрапывать, и она решительно повернула от берега вглубь острова. Промахнув почти до самого храма, она хотела свернуть к беседке, когда ей показалось, что дверь храма широко распахнута. С трудом сдерживая волнение, Юлька подбежала ближе и затормозила почти у входа. Невидимая стена, до сих пор не пускавшая ее к дверям, исчезла, порыв ветра распахнул приоткрытую дверь еще сильнее, поманив зайти в гости.

Кто-то смог попасть сюда до нее? Только сама Элианна, нарождающаяся или уже воплотившаяся, могла первой войти в собственный дом. С мучительным страхом Юлька двинулась по занесенным землей плитам и остановилась прямо перед темным арочным порталом. Оттуда пахло чем-то странным, немного — затхлостью запертого дома, немного — камнем и старым деревом, и еще чем-то едва уловимым, пряно-сладким, похожим на смесь апельсина, ванили и сандала. Она сделала решительный шаг вперед и очутилась в просторном сводчатом зале, сумрачном оттого, что через мозаичные разноцветные окна не проникал солнечный свет. Со страхом она прошла вдоль огромного, но теплого и уютного зала, любуясь множеством удивительных статуй: Элианна представала тут во всем своем великолепии. Нежная, печальная, страстная, гневная, скорбящая… в толпе детей, обнимающая стариков, окруженная Двуликими. Разная. Статуи были сделаны из разных видов камня и даже из дерева, большие, маленькие, светлые и темные, тусклые и мерцающие… Их пестрота и разнообразие очаровывали, заставляя ее сердце замирать от восторга.