Страница 10 из 91
Глава 4
Воду пришлось набирать еще раз. Вика отдраила комнатенку до блеска, до скрипа. Вместе мы перетащили туда из большой комнаты кровать. С трудом, едва проходя в поворотах. Встала она тютелька в тютельку, полностью заняв пространство от окна до противоположной стены. Для Вики остался проход сантиметров в семьдесят.
Я было хотел принести ей еще стул, чтобы поставить под окно. Но она не дала, спросила:
— Людей на чем будешь принимать? На полу?
Каких людей? Зачем принимать? Никого я принимать не собираюсь. Но спорить не стал. Решил, что проще пока согласиться. В итог, стул заменил на табурет. С ним стало немного уютнее. Вика тут же пристроила на него скромную сумочку, достала щетку для волос, заколку.
— Ну вот, — девчонка оглядела свое пристанище, — настоящие хоромы.
Сказано это было с таким искренним восторгом, что я не смог не подтвердить:
— Ага, номер люкс, практически царские палаты.
— Жаль занавесок нет. — Вика слегка погрустнела.
Я оглядел окно. За ним почти вплотную росла слива. Крона, усыпанная желто-розовыми плодами, закрывала Викино временное убежище от всего мира надежнее некуда. И я не понял, зачем ей шторы? Хотя, хозяин-барин. Хочет, будут.
— Сейчас организуем, — пообещал я.
На штору пустили одну из простыней из стратегического запаса хозяйского сундука. Крючки соорудил из проволоки. Гвозди над верхним наличником были вбиты гораздо раньше, еще до нас. Скоро комнатушка обзавелась портьерой весьма сомнительной красивости и полезности.
Но Вика была довольна, а это главное. Мне захотелось еще чуть-чуть подсластить ей жизнь.
— А вечером, — сказал я, — устроим ужин в саду. С настоящим костром.
— Правда? — Она сделала восторженные глаза. — А там есть где?
— Пойдем, покажу!
Я поманил ее за собой во двор, показывать стол, лавки и костровище — место для нашего вечернего пикника.
Посидеть под звездами не вышло. К вечеру натянуло тучи, поднялся ветер. Сверкнула молния, прошлась над крышей дома и приземлилась где-то в перелеске. Скоро ее догнал и дождь. Лило как из ведра. Капли стучали по крыше, по доскам крыльца. Потоками текли по окнам.
Отмечать знакомство пришлось по-простому, на кухне чаем и коронным блюдом, изобретенным в студенческие годы — в период тотального безденежья.
Слипшиеся комом пельмени были извлечены из морозилки, после нарезаны ножом на пластики в палец толщиной. Потом обжарены на сковороде до бронзовой корочки.
Вика разложила получившиеся пельменные соты на тарелки, украсила сбоку зеленым горошком. Себе я добавил маслины и майонез. Моя напарница от добавок отказалась.
Она жевала жареные пельмени, запивала сладким чаем и нахваливала. Так искренне, так непосредственно, что в душе моей поселилось сомнение. Мне вдруг показалось, что с возрастом ее я слишком погорячился.
— Вика, — спросил я, — а сколько тебе лет?
Она смутилась, склонила голову и сделала вид, что жует. Я выждал пару минут и повторил вопрос:
— Так сколько?
— Семнадцать, — сказала она, не поднимая глаз. — Но скоро будет восемнадцать. Честно-честно!
Я хмыкнул, не сдержался, спросил:
— Когда?
Голова ее опустилась еще ниже. И она почти прошептала:
— В апреле.
В апреле, значит. Охохонюшки, вот влип. Повесили на мою шею это дите. Хотя, чего греха таить, девчонка — прелесть и умница. С этим не поспоришь. Интересно, а родители в курсе, что с ней и где она? Отвечая на мой невысказанный вопрос, Вика затараторила:
— Ты не волнуйся, мама знает! Она разрешила. С ней Слава говорил.
Знает, так знает. Я пожал плечами. Кто я такой, чтобы указывать ее матери? Я со своей столько лет разобраться не мог. Тем более Слава… От мысли о Лисе, меня перекосило, как от лимона. Я глянул на выжидающее лицо девчонки и предложил:
— А хочешь, я тебе ананасы открою?
Она расплылась в улыбке и кивнула. Больше тему возраста, Лиса и мамы мы не поднимали.
Спать легли рано. Знакомых книг в избушке я не нашел. А у телевизора, как на зло, не оказалось антенны. Смотреть на десерт бред под названием «Сеанс Кашпировского» не хотелось от слова совсем. Вика запустила было руку на полку, вынула оттуда «Спящую красавицу», узрела совсем не сказочную картинку, отчаянно запунцовела, вернула кассету на место, укоризненно поглядела на меня и гордо удалилась.
Жутко захотелось крикнуть ей в след: «Ты все не так поняла! Это не мое!» Но это показалось мне совсем уж глупым, и я сдержался. Просто дождался, когда закроется дверь в ее комнате, сгреб с полки всю порнуху и прямо под дождем вынес в сарай. Подальше от греха, чтоб не мозолила глаза и не вводила девчонку в смущение. Потом выключил свет и улегся в кровать.
Уснуть оказалось совсем непростой задачей. С наступлением темноты комарье словно сорвалось с цепи. Носилось по комнате, пищало, лезло в нос. Вспомнилось нетленное: «Имя им легион!» Легион этих тварей пытался отведать моей крови. Я укутался с головой, оставив в одеяле щель размером в два пальца, чтобы было как дышать.
Лежал и думал. Как же мы, люди двадцать первого века привыкли к благам цивилизации. Как избалованы ими. Вот вырвали меня из привычной среды, добыли из контекста судьбы, поместили в прошлое, подобное моему собственному — и все! Мне некомфортно. Мне все время чего-то не хватает. Я вечно чем-то недоволен.
Мысли сменяли одна другую. От размышлений о смысле бытия я незаметно перешел к построению планов на будущее. Потом так же незаметно пригрелся под одеялом и уснул.
Проснулся на рассвете. Кто-то совсем рядом плакал. Я сел тихонько на кровати, прислушался. Не послышалось ли? Нет. Не послышалось. Звук раздавался со стороны сеней. А там кроме Вики не было никого. Входную дверь я сам запер с вечера на ключ.
Первым порывом было зайти к ней, с просить, что случилось. Спросить, чем помочь. Я быстро поднялся и ринулся к выходу из комнаты. На пороге притормозил. Куда я прусь? Плач, как по команде, затих. Я нерешительно потоптался на пороге и вернулся обратно. Залез под одеяло. Ну его, вмешиваться в девичьи дела я не мастак. Захочет, сама расскажет.
С той мыслью и заснул. Под утро мне приснился странный сон. Старуха, похожая на старорежимную учительницу: в очках, костюме и с пучком седых волос на голове. Делом она была занята весьма странным — вдумчиво мешала черпаком нечто непонятное в огромном медном котле.
Варево булькало и вкусно пахло ванилью. И все бы ничего, но котел стоял на самом обычном столе. На огонь под ним не было и намека. Под столом дурниной орал черный кот. Кот был холеный, откормленный.