Баловень

– Ну и отлично! – Речь оратора была энергичной и в тоже время успокаивающей. – Сейчас каждому из присутствующих дадут лист бумаги, на котором вы напишите заявление о добровольном желании служить в Афганистане. Замполит продиктует нужный текст. Постарайтесь писать без ошибок и не забудьте поставить подпись и дату. Приступайте, товарищ старший лейтенант.

Молоденький офицер, сильно покраснев, вышел из-за спины начальника и сдавленным от волнения голосом объявил:

– Я буду диктовать медленно, почти что по слогам. Насчёт ошибок не переживайте. Если будет чересчур безграмотно, то я помогу потом переписать.

Витька неодобрительно хмыкнул:

– Сразу видно, кабинетный офицерик. Гляди, покраснел как девка! И чего волноваться? Не самому же за речку переться. Довезёт до места и взад отправится. Таких же баранов, как мы охмурять. Одним словом – фуфлыжник. Слушай, Паха, я в писанине не шибко. Поможешь написать? Не охота к этому фраеру обращаться. Да и толпа наверняка такая будет, что не протолкнуться.

Пашке очень не понравилась новая трактовка его имени. Да и столь образные характеристики, данные соседом старшему лейтенанту, тоже не вызвали восторга. Однако решив не обострять отношения, он лишь вздохнул и процедил сквозь зубы:

– Помогу. Чего уж там.

Процедура оформления растянулась почти на два часа. Всё это время Коробов-младший лихорадочно думал, как ему быть и что такое предпринять, но решение так и не пришло ему в голову. В конце концов, усталость и раннее пробуждение сделали своё дело, и Пашка незаметно для себя самого уснул, положив голову на рюкзак.

Коробов проснулся от крепкого тычка под рёбра. Открыв глаза, он всё никак не мог понять, где находится. Однако бесцеремонные фразы Витька помогли вернуться в действительность:

– Харе дрыхнуть, кореш! Все уже сдали свои бумажки, щас полкаш снова речь будет толкать.

Как-будто услышав призыв Виктора, подполковник поднялся с места и выслушав короткий доклад замполита, обратился к призывникам:

– Ну вот и всё. Можете с этого момента считать себя принятыми в ряды Советской армии. До принятия присяги, правда, ещё далековато, но вы уже и не гражданская молодёжь…

Кто-то из парней решился перебить начальника:

– Полуфабрикаты мы…

Народ рассмеялся, с некоторой тревогой ожидая реакции офицера. Тот даже не нахмурился. Кивнув подбородком в сторону дверей, устало закончил:

– Сейчас разбираем вещами, выходим на плац и строимся. Сержанты заполнят списки и распределят вас по временным подразделениям. Вопросы есть? – он бегло осмотрел поднимающихся с мест призывников, – тогда на выход.

Витёк занял место в строю слева от Коробова. Он был немного ниже ростом, но коренастей и плотнее. Пашка чувствовал, что порядком устал и от навязчивой трепотни товарища, и от его манеры поведения, но всё же решил держаться вместе. Тот, взглянув на тяжёлое уральское небо, сказал сам себе:

– Щас нас пересчитают, как баранов и погонят на вокзал. Скорей бы в вагон, может у кого и водяра найдётся? – с надеждой взглянув на Коробова, спросил, – у тебя часом нет? Может твоя Аннушка положила в рюкзачок-то? Литрушку.

Пашка не успел ответить. К строю подошла группа младших командиров из трёх человек, возглавляемая старшим сержантом. Тот был высок, плечист и изо всех сил старался казаться старше своих лет. Остановившись перед Коробовым, поднял на него тяжёлый взгляд:

– Фамилия?

Пашка, смутившись от неожиданности, переспросил:

– Чья?

Из-за спины старшего сержанта буквально вынырнул помощник. Легко ткнув Коробова кулаком в грудь, заговорил, попутно обращаясь к стоящим рядом призывникам:

– Слышь, ты? Чморило свердловское. Ты теперь в армии и отвечать надо коротко и по существу, – оглядев для верности пашкиных соседей, добавил, – это всех касается. Ясно?

Строй недовольно загудел. Пашка в принципе понимал, что сглупил, задав вопрос, но обидное и явно незаслуженное обращение помощника старшего сержанта, заставила его нахмуриться. Тот, почувствовав внутреннее сопротивление призывника, решил окончательно додавить наглеца. Придавив ступню Коробова начищенным сапогом, он угрожающим тоном повторил вопрос начальника:

– Как твоя фамилия, обсосок?

В разговор внезапно вмешался Витька, очевидно посчитав, что сможет погасить разгорающийся конфликт мирным путём. Взяв старшего сержанта за локоть, он успокаивающе-проникновенным голосом заговорил:

– Пацаны, на хрена эти разборки? Давайте разойдёмся краями. Так умные люди советуют.

К нему сразу подскочил помощник старшего сержанта и сходу попытался осадить новоявленного переговорщика:

– Ты где это «пацанов» нашёл? Зелень обос…ная…

Сержант неожиданно прервал ретивого товарища:

– Харе, Фил. Будет время объяснить чмырятам, что такое армейский порядок. До поезда ещё успеем. А сейчас переписать всех надо и шмутьё проверить, – бросив поочерёдно взгляд на Пашку и Виктора, криво усмехнулся, – после построения на месте оставайтесь. Тут на сборняке в сортире очки грязные. Непорядок! Туалет должен в чистоте содержаться.

Дождавшись, когда сержанты отойдут на достаточное расстояние, Пашка взглянул на Виктора:

– Чего влез? Сам бы разобрался.

Парень криво усмехнулся. В его глазах промелькнул огонёк, от которого Коробову стало не по себе. Сплюнув на асфальт, Витёк вытер губы ладонью и с нескрываемой злобой ответил:

– Своих не бросаем. Меня так люди учили. Не дрейф, Паха! Есть чем ответить начальничкам. Посмотрим, кто из нас порядки устанавливать будет…

Сержанты закончили проверку минут через пятнадцать. Старший сержант, доложив о проделанной работе какому-то капитану и передав ему заполненные списки, вновь подошёл к строю призывников. Демонстративно взглянув на часы, сказал, чётко выговаривая каждое слово:

– До посадки в автобус у вас есть ещё сорок четыре минуты. Далеко не расходитесь. Курить строго в отведённом месте, – сделав паузу, протянул руку в направлении курилки и убедившись, что люди правильно поняли его слова, закончил главным, – употреблять спиртные напитки категорически запрещено. Всем ясно?

Кто-то из призывников отозвался не совсем трезвым голосом:

– Так ведь забрали, спиртное-то! Откуда…

Старший сержант строго взглянул на смельчака:

– Заткнись ты, как там тебя? – видимо, посчитав инцидент исчерпанным, подвёл итог, – перекуривать можно всем, кроме Коробкина и его непонятливого дружка. Им оставаться на месте. Разойтись!

Пашка неуверенно взглянул на Виктора:

– Бред какой-то. Я – Коробов…

Откуда ни возьмись, рядом оказался помощник старшего сержанта. Делано улыбаясь, он пояснил:

– Теперь всю дорогу будешь Коробкиным. И мастером по мытью толчков. Понятно? – ещё раз взглянув на призывника, кивнул подбородком на дальний угол двора. – Шуруйте оба туда. Да пошустрее!

Пашка хотел было возмутиться, но ему не позволил Витёк. Крепко сдавив ладонь товарища, парень елейно-противным голосом зашепелявил:

– Пошли, Паха! Ничего тут не поделаешь, сами напросились, теперича отвечать будем. – увидев искажённое лицо Коробова, крепче сдавил его кисть. – Харе артачиться пацан. За базар отвечать надо!

Старший сержант кивнул с одобрением:

– Так бы сразу! Не пришлось толчки от г***на очищать. А теперь уже поздно. За базар надо отвечать по полной программе. Кстати, с вас обоих по четвертаку. За подрыв воинской дисциплины.

Трое товарищей сержанта поддержали его наставления дружным смехом.

В укромном уголке двора сборного пункта стояла слега покосившаяся будка, назначение которой ни у кого не вызывала сомнений. Рядом валялись примятое ржавое ведро и поломанная метла с остатками поредевших и давно высохших прутьев. Старший сержант протянул руку в сторону инвентаря и уже безучастным голосом скомандовал:

– Вперёд, черти! Тот, кто первый схватит….

Он не смог договорить очевидно заранее заготовленную фразу. Пашка даже не успел заметить, как Витёк, перехватив сержантскую руку, резко развернул долговязого начальника к себе спиной и намертво прижал шею парня к своей груди. В правой руке невесть откуда появился самый настоящий финский нож. Витька приставил лезвие к правому уху сержанта и, хмуро глядя на опешивших командиров, заговорил чётко, без былого кривляния и паясничания: