Теотль Сухоруков (5)

Глава 33. Бог, ломающий мечты

Я обходил длинные ряды пленников. Наверное, половине нападавших удалось уйти из нашего «дырявого мешка». Но и не успевших сделать ноги остались тысячи. Кто-то полег на ратном поле, но не менее пяти сотен сидели сейчас длинными рядами в ожидании неизбежного. Машишкатль и прочие правители тлашкальтеков находились в ярости! Они собирались пролить реки крови во славу своих богов и нашей общей победы. Я даже не пытался их остановить, понимая, что сейчас мои речи про «человеческие жертвы — это плохо» просто не будут услышаны. Единственное, что удалось — вытребовать себе часть пленников. Мы как-никак тоже воевали (собственно, мы и победили, но по самолюбию Тлашкалы бить не стоит, надо укреплять дружбу). Причем, надежда забрать себе всех предводителей тоже развеялась: благородная кровь самая «вкусная».

Так что сейчас я бродил по рядам, пытаясь заполучить себе самых ценных пленников. Забирал в первую очередь аколуа. Имелись у меня некие планы на Тескоко. Все-таки это княжество несло самые большие тяготы войны с нами. Наверняка не случайно Мотекусома кидал союзничков в топку войны. И наверняка аколуа были этим недовольны. Надо сильнее раскачать эту ножку табуретки под названием «тройственный союз».

— Это ты живой бог?

Я аж замер. Вымазанный кровью с ног до головы астек, спеленутый веревками туже своих соседей, сидел в вольготной позе (насколько ему позволяли путы) и с неподдельным любопытством смотрел на меня. В его взгляде не было ненависти или ироничного презрения — только интерес. Хотелось даже добавить: научный.

— В Теночтитлане о тебе много говорят… Змей-Скорпион, — пленник назвал меня, привычным уже искаженным именем. Русское «истинное» слово «золотой» многие принимали за «скорпион» на науатле.

— И что же говорят? — ухмыльнулся я.

— Разное, — улыбнулся в ответ астек. — В основном, такое, что я не могу произнести вслух, а то умру раньше времени. Говорят, что ты не велишь проливать кровь ради себя. Наверное, ты очень слабый бог.

— Посмотри на веревки, опутывающие тебя, а потом уже суди о своей силе.

— Я всего лишь человек, — невозмутимо пожал тот плечами. — По мне ли стоит мерить силу божества?

— Таких как ты были тысячи…

— Тут ты прав, Змей-Скорпион, — грустно вздохнул астек. Только вот грусть его была совершенно неискренней.

Я повернулся к сопровождающим меня охранникам.

— Кто таков?

— Момояктль, — охотно отозвался один из них. — Люто дрался! Много наших зарубил. Проще было заколоть его, чем пленить. Но благородный Тепитцтли вышел вперед и, махнув макой, вызвал его на равный бой…

Начиналась очередная героическая история, и я нетерпеливо отмахнулся. Момояктли — это жрецы, участвовавшие в сражениях наравне с обычными воинами. Таких у астеков (да и не только у них) было немало. Но момояктль — это уже жрец-ветеран, который привел на алтарь много пленников. Такие воины в ярких красных комбинезонах, украшенные особыми знаками могли возглавлять отряды, либо сами объединялись в группы — и это была элита, не уступающая профессионалам «орлам» и «ягуарам».

— Ты мог бы спросить об этом и меня, — астек не хамил, а словно хотел прийти на помощь.

— Ну и кто же ты?

— Житель благословенного Теночтитлана, коему мудрые дали имя Чичинтламати.

Тламати — непростое слово. Оно может означать и «думать» и «чувствовать». Получается, что предо мной был человек Думающий о Темноте… Или Чувствующий Темноту. Постигающий!

— И уже пятерку лет я служу моему славному богу — вечно юному владыке.

— Что ж, ты оставил его и пошел на эту постыдную войну?

— Грешен! — улыбнулся жрец. — Но я очень люблю своего бога. И хотел поддержать его на пороге грозных времен. О, я славно его поддержал!

— И кого же ты так любишь? — поднял бровь, ожидая услышать грозные имена Уицилопочтли или Тескатлипоки.

— Я бы с радостью рассказал тебе о нем, Змей-Скорпион. Но это некороткий рассказ.

Намек понят. А этот жрец хочет жить! Не буду поспешно судить о мотивах. Вряд ли банальная трусость, в этом мире вообще смерти не особо боятся. Возможно, у него есть какие-то обязательства… перед тем же богом. Но этот мордоворот явно готов говорить — а это очень полезно.

— Этого берем, — махнул своим стражам, и красно-кровавого жреца, постигающего темноту, отвели к небольшой кучке счастливчиков.

А уже до заката на всех алтарях Тлашкалы вырвали сердца двадцати двадцаткам пленников. Я лишь не позволил совершать убийства в своем персональном храме.

…— Мы должны отомстить! — ярился Машишкатль на вечернем совете; и даже его вечный соперник из Тизатлана — старый Шиконтекатль сейчас согласно кивал. — Нельзя этого оставлять!

— Как отомстить? — поинтересовался я.

— Разграбить этот треклятый Теночтитлан! — хлопнул тлашкальтек крепкой ладонью по бедру, и зал совета загудел.

Ничего себе заявочка!

— А не чересчур ли это? — попытался я остудить «ястребов».

— Удачное время! — оскалился Шиконтекатль. — Вы разбили проклятых под Уэшотцинго, теперь мы разбили их здесь. Далекая война на западе продолжается. Они слабы! Их надо бить!

— Действительно, Даритель, — повернулся ко мне Тольтекатль. — Мы ведь этого и хотели. Разве сейчас не удачный момент?

Ичтакауэка молчал. Он знал меня лучше всех и понимал, что сейчас этот Вернувшийся Бог поломает все их мечты и надежды.

— Наша победа в Тлашкале — это великий подвиг всех альтепетлей, — начал я с позитива. — Она наглядно показывает, что вместе мы — сила. Что так и надо действовать дальше. Но ослаб ли враг достаточно? Сколько мы их тут перебили? Тысячи четыре? А еще пять благополучно ушли домой. А сколько их всего? Говорят, что в Теночтитлане живет 20 раз по 8000. Это значит, что в столице астеков можно собрать 30-40 тысяч взрослых мужчин. Только в Теночтитлане! А вокруг есть малые города, в которых давно правят родичи Мотекусомы и которые давно забыли свое гордое прошлое. Пусть каждый соберет по две-три четырехсотки, но таких городов несколько пятерок. Получайте еще 10-15 тысяч воинов. А еще есть союзники: тепанеки и аколуа. Каждый может собрать по 8000 воинов и больше. А есть подданные: чальки, шочимильки, матлацинки, отоми, хуастеки, тлауики — множество их! Да, они не очень любят астеков. Ну, а нас им с чего любить? Так что их туда же можем добавить. Так что сто тысяч — это даже не предел. Хватило бы маиса их прокормить. А у нас сколько?

— Помнится, ты говорил о 20 тысячах, — подсказал мне Ичтакауэка.