Золотая жила

– Что еще за херню вы тут устроили? – грубо прорычал Колхиди, переводя сердитый взгляд с одного на другую.

Не меньше четверти часа потребовалось заикающимся от страха молодым людям на то, чтобы убедить славного сына гор в своей непричастности к возникновению на рынке природной аномалии, после чего тот удалился, оставив их вдвоем, приходить в себя после напряженного разговора.

Вернувшись в закусочную, так и не выяснив, ни причину наваждения, ни кто тому виной, Колхиди впал в мрачное раздумье. Не в его характере было опускать руки, когда что-то не ладится, но и поделать он ничего не мог. Черт знает что творилось в природе, если верить Парфюмеру… Или же кто-то попросту нагло соврал ему в глаза, что вероятнее всего! А такого обращения с собой гордый горец не мог позволить никому.

Колхиди в очередной раз грохнул увесистым кулачищем по деревянному прилавку. Тот задрожал, и бутылка коньяка перед ним, звякнув о серебряную стопку, подпрыгнула на месте. Так повторялось уже не один час, и конца этому не виделось.

Глава 12

Прошло три часа после последнего запуска центрифуги – примерно столько времени требовалось для просушки целлюлозы по расчетам Стаса. Он убавил мощность агрегата, барабан снизил обороты и вскоре застыл на месте. Стас отделил его от муфты и, нетерпеливо поддев ногтем краешек бумаги, отлепил с одной из стенок длинную бумажную полосу. Это было просто чудо какое-то! Результат превзошел самые смелые ожидания. Белоснежная бумага была необыкновенно мягкой, имела приятную на ощупь поверхность, пупырчатую с одной стороны и шероховатую с другой, и достаточно прочную структуру, к тому же от нее приятно пахло мятой зубного порошка. Стас прижал бумагу к лицу и долго-долго водил ею по щеке, как будто забыв, что еще совсем недавно эта бумага была в употреблении, притом употреблялась она не самым гигиеничным образом. Теперь оставалось лишь придать ей товарный вид.

Опасливо выглянув из темной кабинки, Стас, оглядел туалет долгим взглядом и напряженно прислушался, силясь различить хоть какой-то посторонний звук. Где-то в женском зале шумел неисправный бачок, из шестого крана вторую неделю капала вода, в засорившемся колене канализационной трубы то и дело клокотало. Посетителей в туалете не было. Передвигаясь на носочках, Стас прокрался к двери в свое жилище и осторожно, чтобы не услышала жена, заглянул внутрь. Лета за занавеской принимала душ, негромко напевая. Украдкой просунув руку за дверь, он нащупал за тумбочкой фотографический резак, купленный на барахолке в конце той недели, и быстро вернулся с ним в кабинку. Порезав бумажные полоски примерно на равные квадраты, Стас сложил их все вместе и подравнял края. Получилась пухлая стопка. Упакуй ее в целлофан – и готово! Ровно одна пачка новенькой туалетной бумаги, порезанной порционно! Минимум пять рублей по рыночной цене буквально из ничего! Неиссякаемый ресурс! Это жила, золотая жила!

Запаивая паяльником края непослушной целлулоидной пленки для цветов, рулон которой он умыкнул с прилавка цветочницы накануне, Стас прикидывал в уме: «Так, пачка, скажем, пять рублей. Три часа на пачку. Двадцать четыре разделить на три, получится… э… восемь. Восемь помножить на пять, итого… э… сорок рублей в день. Сорок в день, это одна тысяча… э… тысяча с лишним в месяц и… эм-м-м… больше десяти в год! Неплохо! А что если расширить барабан и максимально прибавить оборотов, тем самым вдвое, если не втрое сократив время просушки? Ведь так и до мильёна рукой подать!». Стас уже чуть ли не подпрыгивал от охватившего его азарта, снова впав в возбужденное состояние, как накануне утром.

«А ведь и месяца не прошло, – вдруг поймал он себя на мысли, – как я скомкал ту салфетку!» – Стас вспомнил, как впервые ему пришла на ум идея изготавливать туалетную бумагу из использованной. Обедая в тот день, он по обыкновению своему вымазался жирным соусом. И вот, вытерев рот салфеткой, скомкав ее и бросив в опустевшую тарелку, он вдруг застыл в неподвижности, глядя на нее, как будто новыми глазами. Испачканная посередине темно-бордовым соусом белая салфетка напомнила Стасу использованную туалетную бумагу, которую он ежедневно выгребал из корзинок и выкидывал в мусорный контейнер в огромном количестве. Неожиданно его мозг пронзила поразительная своей откровенностью мысль: «А ведь, по сути, это цикличный процесс! Все что мы потребляем в качестве пищи, затем исторгаем обратно в виде… в переработанном виде, и это удобряет почву, взамен дарующую нам новое пропитание. Природа мудра, поэтому бережлива. И только расточительный чистоплюй-человек не следует ее примеру… – мысли Стаса неслись так стремительно, что за ними было трудно уследить даже ему самому. – Стало быть, и использованную туалетную бумагу можно перерабатывать и возвращать обратно в первоначальном виде, вместо того чтобы брезгливо выбрасывать на помойку – и так хоть бесконечное число раз! Индивидуальная рекультивация туалетной бумаги! Туалетный бумагооборот – ведь это самая настоящая золотая жила!» – Пораженный этим откровением, Стас так и сидел неподвижно за столом с торчащим изо рта обрубком свиного хвоста и, щурясь, смотрел на использованную салфетку. Когда его в третий раз окликнула Лета, у него в голове уже прочно обосновалась четкая и ясная мысль: приобрести центрифугу для быстрой просушки целлюлозы!

С того самого дня мысль о центрифуге полностью завладела сознанием Стаса. Он без труда нашел в Интернете сайт завода-изготовителя и подобрал подходящую модель. Но тут железобетонной стеной перед ним встала неразрешимая проблема: где взять деньги на приобретение дорогостоящего электроагрегата? Ведь собственных средств у Стаса никогда не было. И он впал в уныние. Ни на одну минуту Стас больше не находил себе покоя. Он постоянно представлял себе, что вот сейчас, в этот самый момент, какой-то неизвестный, но крайне недостойный человек завладевает последним экземпляром центрифуги – его собственной центрифуги! – а затем трогает ее своими грязными руками, нажимает ее кнопки корявыми пальцами и, в конечном счете, запускает производство туалетки из использованной бумаги… короче, ворует его идею!

Внутренне беспокойство Стаса, нарастая день ото дня, сказывалось на нем и внешне. Он стал злым и нервозным. Поведение его изменилось соответствующе. Незаметно покидая туалет, он стал подолгу где-то пропадать. А когда возвращался, то был весь перепачканный, как будто лазил где-нибудь под лестницей. На все расспросы жены: «Где был?», он отвечал односложно: «Работал», после чего начинал метаться по туалету, как дикий зверь, загнанный в западню. Со временем его состояние только ухудшалось. Вдобавок вернулись нервные тики: Стас по несколько раз подряд судорожно скалил рот и морщил нос. А по ночам его стали мучить кошмары, после которых он просыпался в холодном поту, и только через несколько часов снова забывался поверхностным, беспокойным сном, да и то лишь на короткое время. Так длилось почти месяц. Стас похудел, осунулся и, казалось, постарел.

Лета, не понимая истинной причины странного поведения мужа, расценивала его по-своему, дескать, так проявлялось его пристрастие к зеленому змию, доставшееся ему в наследство от матери-пропойцы и отца-шизофреника. И она всеми силами старалась избавить Стаса от пагубной тяги собственными средствами – отварами да приговорами. Лучше Стасу не становилось.

Видя все это, однажды утром Лета заявила ему прямо в лоб:

– Что, тянет, да?

Не понимая, о чем конкретно идет речь, Стас все же молчаливо согласился.

– Ну, ежели невмоготу, выпей, я же тебя не неволю. – С этими словами Лета протянула ему поллитровку беленькой.

Стас дико посмотрел на бутылку водки… и стремительно бросился в туалет, зажимая ладонью раздувшиеся щеки. Его буквально вывернуло наизнанку от одного только взгляда на спиртное, и Лета поняла, что ее отвар-выворотка из пустобрюшника остролистного справлялся со своей задачей, и проблема была, видимо, в чем-то другом. Неужели появилась соперница? Мучимый многочасовым допросом жены, Стас наконец сознался, что страстно мечтает расширить бизнес. Заметив интерес в глазах Леты, он раскрыл ей свой замысел, наобещав, разумеется, и институт для Эвы, и золотые горы, точнее говоря, золотую жилу для них самих. К его немалому удивлению, прижимистая на деньги Лета согласилась выделить ровно половину своего приданого на покупку дорогостоящего электроагрегата.