Страница 37 из 83
IIЯ воочию возлежал под сенью, Геликон мне был как подушка,И сочился след Беллерофонтова коня.Альба! к твоим царям и державе, воздвигнутой с толиким усердием,Воззывает моя лира с толиким же усердием.И мой маленький рот будет булькать в больших потоках,Из которых пил оный Энний, воссев до меня.Я примерился к братьям Куриям, я сделал зарубкиНа Горациевом дроте у книжных полок Кв. Г. Ф.:О державной Эмили с достопамятным челном,О победной медленности Фабия и о том, что вышло при Каннах,И о ларах, бегущих от очага, и о Ганнибале,И о Риме под защитой гусей, – обо всем я спел.Но взглянул на меня Феб с Кастальского древаИ сказал: «Дурак! На кой тебе этот ручей?Кто заказывал тебе книгу о героях? НечегоТебе думать, Проперций, о такой репутации. Маленьким лугам – маленькие колеса.А страничкам твоим – путь в постель к девице,Поджидающей любовника. Не сбейся с цели!Не потонет корма с твоим гением: оставь чужим весламВоду и чужим колесам арену. В толпе не лучше, чем в море».Так сказав, он смычком указал мне место:Виноградные оргии, глиняные СиленыС тростником внутри для крепости, тегейский Пан,Кифереины птички, их пунические клювы, красные от горгонских вод,Девять девок с девяти сторон с приношеньем ей в нетвердых руках, —Вот моя свита и рампа. Венера, по локти в розах,Обвила Вакхов тирс плющом, напрягла мои струны в песне,А одна из Муз, обиженно глянув, —Каллиопа – сказала: «Твое дело – белые лебеди!Ни божьи кони не ринут тебя к битве,Ни глашатай не вструбит к тебе в классический рог,Ни Марс не кликнет тебе в Эонийской чаще, Ни там, где римляне рушат германское добро, Ни где Рейн течет варварской кровью и влечет тела израненных свевов.Нет: любовники в венках перед чьими-то дверьми,И ночные псы, и следы пьяных драк —Вот твои образы: твое дело —Очаровывать юных затворниц и язвить суровых стариков». Так сказала госпожа Каллиопа,Сполоснувши руки в ручье, а потом для бодростиБрызнув мне в лицо обмывками косского Филета.IIIПолночь, и письмо от моей госпожи:Быть к ней в Тибур: мигом!«Розовые пальцы встали в небо над башнями,В плоский пруд впадает с всхолмий куцая Анио».Что мне делать? ввериться ли невернойТьме, где каждый разбойник меня прищучит?Но промедлить по этой уважительной опаске —Значит: слезы и попреки хуже разбоя,Значит: я же виноват, и не меньшеЧем на целый год: ее руки ко мне безжалостны.Нет богов, не жалостливых к влюбленным в полночь, На скрийской дороге!Кто случится влюблен, ступай хоть в Скифию,Никакому варварству не хватит духа ему во вред.Свечкой ему – луна, а звезды осветят выбоины,Все дороги ему спокойны во всякий час:Кто, зловредный, прольет чистую кровь ухаживателя? Поводырша ему – Киприда.Пусть разбойники нападут на след – умереть не жалко:Ведь она придет к могиле с ладаном и венками, Ведь она воссядет статуей у костра.С божьей помощью прах мой ляжет не в людномМесте, где толкутся прохожие толпы,От которых гробам влюбленных всего похабней.Пусть лесной заказник прикроет меня листвою,Или холмик, или не значащийся в описях песок, —Только бы не эпитафия на большой дороге.IV. Разномыслие с ЛигдамомЛигдам, скажи мне правду: что ты слышал о нашей верной красавице? —И пускай недешевое ярмо госпожи станет тебе сносней,Потому что изжога мне от дутых твоих любезностейИ морока от вздора, в который не поверю ни в жизнь.Ни один вестник не приходит ни с чем и поэтому осторожничает:Долгий разговор – словно крепкий дом.К черту это все, расскажи мне толком и сначала:Вот – я развесил уши.Что? она рыдала, раскинув волосы? Ты видел?Слезы рекою? И ты, Лигдам,Видел ее распростертой на постели? не с зеркальцем,Не в браслетах на белых ручках, не в золоте,Вся закутавшись в скорбное покрывало,Писчие принадлежности – под крышкой в ногах постели,Скорбь во всем доме, и горестные служанкиГорестны оттого, что она им рассказала свой сон?Посредине постели – под вуалью,А в глазницах – непросыхающие платки,А на наши нежные упреки – сварливый крик.И за эти вести ты ждешь от меня награды, Лигдам?Долгий рассказ – словно крепкий дом.А соперница? «Не изящными завлекла манерами,А варя приворотные травы, вертя камбалу колесом,Жаря дутых жаб, и змеиные кости, и перья линялых сов,И опутывая в могильные лоскутья. Пауков ей в постель!Пусть любовники храпят ей над ухом! Пусть подаграСкрючит ноги ей! И он хочет, чтоб я спала одна?И он ждет сказать над моим гробом гадости?»Кто же, год промучась, поверит этому!V1Пора вымести Геликон, вывести пастись эмафийских коней,Сделать перекличку римским вождям,А не хватит сил – пусть похвалят волю:«В столь великом деле и попытка хороша».Ветхий век пел Венеру, а новый – битвы;Так и я допою красавицу и начну про войну:Выволоку ладью на песок и затяну напев величавее —Муза уж готова подсказать мне новый гамбит.Ввысь, душа, от низких попевок! Облекись в своевременную мощь!Шире рот, державные Пиериды! Таков уж спрос.Вот: «Евфрат отвергает покров парфян и просит прощенья у Красса», —Вот: «Я вижу, Индия клонит шею в твоем триумфе», —И так далее, Август. «Девственная Аравия потрясена до пустынных стойбищ»,Если кто еще прячется от твоей десницы в дальний берег – так это до поры.Я – вослед тебе в битвенный лагерь, и меня прославят за песниО делах твоей кавалерии. Лишь бы судьбы меня оберегли.