Страница 5 из 9
Она лишь оглянулась на кувшин и в следующую секунду была уже возле него. Осторожно, но немного нетерпеливо Мадина взяла сосуд в руки и поднесла к пересохшим губам. Несколько маленьких и торопливых глотков – и по горлу потекла живительная вода. Напившись, она поставила кувшин обратно на камни и облегчённо выдохнула.
И тут прямо позади пронёсся шелест, дробившийся на разные голоса.
– Сестра, ты пришла, пришла! Сестра! Ты вернулась! – шептали они. – Мы тебя ждали! Сестра!
Мадина медленно развернулась.
Их было двенадцать.
Вначале они показались Мадине одинаковыми, но чем дольше она их разглядывала, тем больше находила различий.
Ткань сарафанов была полупрозрачной, за ним легко угадывались стройные силуэты танцовщиц. К удивлению Мадины, ни на одной из них не оказалось нижнего белья, всё просвечивало сквозь ткань.
У каждой на платье был вышит узор, спускающийся от самой груди к ногам. Он же был вышит по всему подолу. Но узоры отличались: у одной были вышиты алые маки, у другой – быстроногие олени, у третьей – свободолюбивые ласточки. Волосы тоже отличались цветом, наличием или отсутствием кудрей.
Девушки с радостью взирали на Мадину и улыбались, словно давно ждали встречи с ней и наконец дождались. Одна из девушек – рыжеволосая, с глазами цвета меди и вышитыми на платье лебедями – вышла вперёд и… поклонилась. Мадина, и без того изумлённо изучающая их, обомлела. При этом остальные девушки отошли на приличное расстояние, сбились кучкой и начали перешёптываться друг с другом.
– Сестра, родная! – проговорила рыжеволосая. – Как мы рады, что ты пришла на наш зов. Нам так не хватало тебя.
– Простите, – хриплым голосом сказала Мадина. – Но я ничего не понимаю! У меня никогда не было сестёр. Я вас не знаю. И что значит – пришла на зов? Почему я?
Рыжеволосая улыбнулась.
– Конечно, ты можешь не помнить нас. Не все из нас помнят свои прошлые жизни.
– Прошлые жизни? – Мадина почувствовала, как тело охватил озноб. Только бы не простудиться… Хотя то, что она ощутила, не было похоже на начало болезни. Скорее, это было предчувствие. И далеко не приятное.
– Я Лыбедь, – рыжеволосая вновь поклонилась. – Однажды мы все были сёстрами. Очень давно… Теперь же, спустя круговерть веков и жизней, мы вновь можем объединиться.
– Объединиться… – словно в бреду произнесла Мадина. – Но я… совсем непохожа на всех вас! У вас явно европейские, точнее, славянские корни. Я же – татарка! И имя моё арабское, означает «золотой город».
– Одно из имён, – поправила Лыбедь. – У нас у всех накопилось с десяток имён. Но первоначально матушка нарекла тебя Заряной – «озарённая». Однако с именами разберёмся позже, – сказала она, видя изумление Мадины-Заряны. – Ночь коротка, нужно поторопиться. Наше счастье, что она лишь началась. Судя по твоей вышивке, ты можешь говорить с лисицами…
– О чём ты? – Мадина начала уставать от изумления.
– Вышивка на твоём платье, – кивком показала Лыбедь. – У тебя вышиты лисицы.
– Что? – Мадина опустила взгляд и только теперь заметила, что одета так же, как остальные. Только у неё по подолу бежали друг за дружкой огненно-красные и бурые лисички. – Но как? – поразилась она.
– Вода. – Лыбедь указала на кувшин, который стоял у ног Мадины. – Это зачарованная вода. Если бы ты не выпила её, мы никогда бы тебя не увидели. Она же и открыла твою сущность.
Казалось, удивляться уже дальше некуда. Ан нет! Мадина даже рот приоткрыла, переваривая известие. Вода – это всегда вода! Никогда Мадина не представляла, чтобы та обладала какими-то неизвестными науке свойствами. Во всякую заряженную воду не верила…
– Слушай меня внимательно, сестра, – вновь заговорила Лыбедь уже без улыбки. – Сегодня самая волшебная ночь в году – Купальская. Ночь, когда распускается волшебный цвет папоротника. Знаешь?
Мадина неуверенно кивнула. Конечно, где-то читала о таком. Она вообще любила фэнтези. Но считала всё сказкой, не принимая на веру. А тут либо она с ума сошла, либо чудеса взаправду бывают…
– И мы должны найти его до рассвета.
– Зачем? – уточнила Мадина.
На это Лыбедь только улыбнулась. Очень печально.
– Всему своё время. Когда отыщется заветный цветок, тогда ты получишь ответы. И как вернуться домой – тоже, – она грустно усмехнулась. – Вот только, куда это – домой?
Лыбедь отступила на несколько шагов. Мадина насторожилась:
– Эй, ты что, решила оставить меня одну?
– У каждой из нас свой путь в поисках. К тому же у тебя теперь есть помощник, – ответила та и крутанулась на месте.
В тот же миг исчезло всё: Лыбедь, другие девушки, костёр, кувшин с колдовской водой.
– Постой! – вскричала Мадина в темноту ночи. Но лишь ветер вздохнул утомлённо. Впрочем, не так уж было и темно: красные лисицы на платье Мадины сияли рубиновым светом.
Решив уже ничему не удивляться, тем не менее произнесла вслух почти жалобно:
– И что же мне делать?
– Первым делом – сплести венок. Что это за мавка в Купалу да без венка? – раздался рядом чей-то бархатный голос. Мужской.
– Кто это? – испугалась отчего-то Мадина.
– Это я, Рычет, – из-за куста с невероятной грацией вышел – нет, выплыл – лис. Чёрно-бурой масти, с лоснящейся в рубиновом свете шерсти. – Готов помочь тебе, Заряна, в поисках, чем смогу, – он вежливо, но с лукавым взглядом склонил голову набок.
Если Мадина до этого ещё кое-как держалась на ногах, то теперь так и села. Точнее, плюхнулась со всего размаху в мягкую траву. Лис засмеялся, тут же отбросив напускную вежливость.
– Давай собирай цветы, плети венок. Без венка цветок папоротника никогда тебе не покорится.
Мадина недовольно покосилась на своего «помощника», который улёгся под одной из берёз, явно не собираясь помогать. Насупившись, она попыталась подняться с земли, ухватившись за какой-то сорняк.
– Стой, не трогай! – вдруг завопил Рычет, подскочив на месте.
– Поче… – недоумённо проворчала Мадина, отдёргивая руку от растения.
Но было уже поздно: она успела его коснуться. Мадина ничего не почувствовала. Но Рычет беспокойно заметался, ворча под нос:
– Угораздило же… Хорошо, что ночь… Не так опасно…
– Что ты там бормочешь? – не выдержала Мадина.
Рычет перестал суетиться и замер. Только пышный хвост выдавал его чувства: вытянувшись в струнку, едва заметно подрагивал. И костра не нужно было, чтобы это увидеть – рубиновые лисицы горели очень ярко.
– Вот скажи мне, как ты вот так запросто могла вцепиться в борщевик? – преувеличенно вежливо поинтересовался лис.
– Во что?
Во взгляде Рычета промелькнуло удивление.
– Как, ты этого не знаешь? Что же ты за мавка такая! Без венка, в растениях не разбираешься…
Мадина почувствовала раздражение.
– Сделай милость, поясни: с чего ты взял, что я мавка? – потребовала она.
– Если тебе по нраву зваться русалкой, так и скажи…
– Я не русалка! Я живой человек!
– Да ну? – усомнился лис.
Мадина наконец вскочила с места, готовая… Она даже сама не понимала на что. Хорошенько пнуть этого говорящего оболтуса? Или затопать и заорать? Внезапно тыльную сторону правой руки будто обожгло огнём. Мадина вскрикнула от боли.
Лис приблизился к ней и ткнулся мордочкой прямо в её ладонь.
– Поверить не могу! – прошептал он. – Борщевик-таки обжёг тебя!
– И не верь! Сказал бы лучше, как боль унять, – огрызнулась Мадина.
– Иди за мной, – вздохнул Рычет с видом обречённого.
Он повёл Мадину к воде, которую та заприметила ранее. Большая вода оказалась небольшой речушкой, которую можно было перейти вброд. Лис подвёл её к самому краю песчаного бережка и велел опустить ладонь в реку.
– Это должно помочь, – с сомнением сказал он.
Мадина присела и опустила руку по локоть в воду. Спустя минут пять она почувствовала, как боль утихает, словно это река вымывала её из тела Мадины. Уже через минуту боль окончательно ушла. Она вынула руку и поглядела на ладонь. Никакого следа от ожога. Ничего.