Страница 4 из 9
Опустила руки и замерла, вся испачканная кровью, прекрасная в своей наготе и невинности.
Глянул на неё Иван, развернулся и пошёл прочь, оставляя стоять прекрасную берегиню на берегу лесного озера. В этом мире её давно заждались.
Страница автора в ВК https://vk.com/id15270732
Тринадцатая сестра
Что же её разбудило? Мадина села в кровати и обвела взглядом комнату. Судя по окружающей тьме, стояла глубокая ночь. И тишина. Ответ не замедлил себя ждать. На краткий миг спальню озарило неярким светом со стороны незашторенного окна. Всего доли секунды – и комната вновь погрузилась в темноту. И всё-таки Мадина успела разглядеть в мельчайших деталях обстановку.
Дверцы и ящики шкафов и комода из светлого дерева матово блеснули в затухающем свете. Торшер у кровати напоминал вечно обиженного мальчишку. Пододеяльник сбился в ногах Мадины: летняя ночь была жаркой, душной. Стул, одиноко скучающий в ближнем углу, словно нёс тяжёлое бремя. Балконная дверь открыта, однако снаружи не слышалось ни одного звука.
Неясный свет вновь озарил спальню, но он был уже другим – ярким, как вспышка, быстрым, но затухающим медленней прежнего. И сразу за ним ещё один – резкий, гранатово-алый. Заинтригованная, Мадина вышла прямо в шёлковой пижамке на балкон. Она откинула назад тёмные вьющиеся пряди и устремила вперёд взгляд карих глаз.
Не одну её разбудили загадочные огни. Казалось, соседи, на всех двенадцати этажах, высыпали на балконы. Тишина раненой птицей взлетела ввысь и растворилась в ночи. Их дом напомнил Мадине улей с растревоженными пчёлами. Каждый стремился поделиться своей версией происходящего, и разом гомонящие жители слились для Мадины в раздражающий гул.
А огненные сполохи продолжали освещать небо. Гранатово-алые, тыквенно-рыжие, лимонно-серые, они возникали внезапно, вдруг. Но странное дело, чувствовался в этом какой-то ритм, словно кто-то совершал быстрый огненный танец. «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры – дети рабочих», – вспомнились Мадине замшелые строчки песни забытой эпохи.
Тут же ей отчего-то стало смешно и стыдно. Казалось, что таким «объяснением» она оскорбила саму суть таинственных всполохов. Сквозь людской шум до неё донёсся ещё один звук. Мадина застыла поражённая. По тонким проводочкам до неё добежал, минуя десятки километров, времена и других людей, лёгкий звенящий голос. Он весело звучал журчащим ручейком, хрустальным звоном росы и набежавшей на берег озёрной волной.
Он звал её. Звал Мадину к себе, манил ласковым шёпотом: «Иди, иди к нам, сестра! Раздели с нами наше веселье, отыщи Огненный Цвет, загадай на венке. Ты, только ты нам нужна! Без тебя белый свет не мил. Иди же, сестра, не томи нас. Ночь коротка да ноги быстры. Пять шагов всего – и ты здесь, родная. Только не спи, не спи! Заснёшь – уже не проснёшься».
Мадина стояла на балконе ни жива ни мертва. Она явственно слышала этот голос, но никто – никто! – не говорил с ней здесь. Ёжась от лёгких дуновений ветра, Мадина чувствовала – нет, знала! – что тот, кто звал её, находится далеко, там, откуда светили огни. Мелькнула мысль, что это галлюцинации. Мелькнула и погасла, будто и не было.
Мадина боялась шевельнуться, сделать хоть шаг. «Пять шагов – и ты здесь, родная». Если шагнёт, где окажется? Что случится тогда? Ей было страшно. Как назло, ветерок задувал сильнее, набирался силы. Мадина кожей ощутила, как упала температура воздуха. Стоять в шёлковой пижаме становилось всё труднее.
Всполохи продолжались. Постепенно гул людей-пчёл сошёл на нет. Мадина же продолжала стоять, до судорог вцепившись в перила. Надо возвращаться в комнату, но она знала, что этого не произойдёт. Либо она останется здесь, либо…
«А что, собственно, я теряю? – внезапно с вызовом подумала Мадина. – Делай, что должна – и будь, что будет».
И она сделала первый шаг к балконной двери. В тот же миг навалилась смертельная усталость, начал одолевать безудержный сон. Но Мадина ещё помнила предостережение. Второй шаг – и она в спальне. Третий шаг дался с трудом, она еле подняла ногу. Четвёртый – и Мадина почувствовала, что силы стремительно утекают куда-то в ночную тьму.
Изо всех сил держа веки открытыми, почти засыпая, она наконец сделала пятый шаг. И…
***
Кап-кап. Кап. Кап-кап.
Где-то медленно стекала вода. Мозг подкинул Мадине видение: низкая пещера, сырые от влаги стены и капающая на каменистый пол вода.
Кап-кап. Кап. Ка-а-ап. Кап-кап.
Немного подумав, Мадина отвергла этот вариант. «Кран протекает», – лениво подумала она, не спеша открывать глаза.
Чувства возвращались не сразу, по очереди. После слуха вернулось осязание. Мадина ощутила, что сидит на чём-то довольно твёрдом, прислонившись щекой к стене. Стена была шершавой, неровной и ледяной. Мимолётно изумилась этому. До ноздрей Мадины донеслись тонкие запахи диких трав, каких-то цветов и свежести. Ко всему прочему, она уловила пряный и дразнящий аромат дыма.
Всё это так не вязалось с обычной домашней обстановкой, что Мадина против воли напряглась. Теперь она наконец могла открыть глаза, но отчего-то страшилась. А вдруг взору откроется совсем не то, что намеревалась увидеть?
Короткой вспышкой мелькнуло последнее воспоминание. Таинственная игра огней на тёмном небосклоне. Нереальный, словно из ниоткуда, мистический зов. Противоборство Мадины с навалившимся сном. Чьё-то предупреждение ни в коем случае не засыпать: «Заснёшь – уже не проснёшься!»
Мадина вспомнила, что должна была сделать пять шагов, чтобы прийти куда-то. И она их сделала, все пять шагов сделала! Но последний шаг дался с огромным трудом – в сон клонило неудержимо. Так она заснула или нет? «Не проснёшься, не проснёшься», – отчаянно бились в голове слова.
Она спит или нет? Глаза были закрыты, это точно. Что увидит она, когда откроет их? Заснула или проснулась? Так и не найдя ответа, Мадина решила, что пора. Глубоко вздохнула и медленно приоткрыла веки. А после изумлённо распахнула их.
Мадина оказалась в небольшой берёзовой рощице. Где-то за деревьями блестела вода – пруд или озеро, она не могла разглядеть. Сама же сидела прямо на тёплой земле, прислонившись к огромному валуну. Чуть поодаль, впереди, на небольшой полянке, горел костёр. Лишь когда глаза Мадины привыкли к полутьме и яркому огню, она разглядела вокруг костра людей.
Наверное, с десяток девушек – длинноволосых, стройных, в лёгких сарафанах и босиком – безмолвно кружились в грациозном медленном танце. На голове у каждой был венок. Девушки казались невесомыми, лёгкими, словно сотканные из тумана.
Кап. Кап. Кап-кап. Ка-а-ап. Мадина повела головой на звук. Слева от неё лежала груда камней, которую венчал глиняный кувшин грубой работы. Он был доверху наполнен водой и чуть наклонён, из-за чего излишки проливались, едва стекая по стенкам.
Мадина поднялась. «Твою библиотеку… Где бы я ни была, надо валить отсюда», – решила она. Критически оглядела себя. На ней была всё та же шёлковая летняя пижама: топ и шортики василькового цвета. Далеко, да ещё ночью, в такой не уйдёшь. Но попытаться стоило. Ведь как-то она оказалась здесь. Знать бы ещё, где это «здесь»…
Ей хотелось подобраться поближе к танцующим девушкам, к тёплому огню, но она чувствовала, что если будет медлить, то не сможет уйти. Босоногие танцовщицы явно не видели Мадину, да и не ведали, что она здесь, совсем близко.
– Куда угодно, лишь бы отсюда, – пробормотала она и развернулась спиной к костру. Сделала один шаг…
Ка-а-ап. Кап-кап. Кап. Ка-а-ап.
Мадина замерла. Только сейчас она поняла, как сильно её мучит жажда. Губы будто покрылись сухой коростой, а горло пересохло и разбухло настолько, что Мадина чуть не задохнулась. Воды, воды! Хотя бы один глоток вкусной прохладной воды!