Любовь нужна всем

Илона качнула головой в знак согласия. Она слушала свою подружку и задавала себе вопрос: а почему они такие подруги? Вот Анжелка ей готова едва ли не все детали их телесных тайн ей выложить, сама Илона к ней тянется. Почему? Отсидели за одной партой пять лет. Срок! Может, просто никого другого не существовало в этом мире, с кем поделиться всем, даже самым сокровенным? Ведь ничего общего, если присмотреться у них не нет. Интересы разные, семьи разная, и судьбы, наверное, будут очень разные. И на личном фронте у каждой по-своему, у Анжелки – сказка, а у неё…

– Давай за тебя! – словно угадав Илонины мысли, предложила Анжела. – За твои успехи!

Они выпили. Анжела показала пример, отставив в сторонку соломинку, сделала большой глоток, и Илона не стала тянуть напиток через пластик.

– Во, правильно, – одобрительно кивнула Анжела, – слушай, ты там в институте своём, посматривай по сторонам, ты ведь настоящая красавица! Я уверена, у вас хватает парней, которые не прочь на тебя глаз положить. Пораскованней веди себя. А то я тебя знаю, ты как в учёбу ударишься, ничего вокруг себя не видишь. В классе хватало ребят, что на тебя заглядывались. Женька Петренко столько по тебе сох, уже только ленивый в классе над ним не смеялся! А тебе хоть бы что.

Илона улыбнулась, она, конечно, замечала неловкие попытки застенчивого Женечки привлечь внимание к собственной персоне, то портфель из школы поднесёт: ни с того, ни с сего появится, вырастет откуда-то, сто̀ит им с Анжелкой распрощаться; то уставится безотрывно, так и ест глазами. А на выпускном, наверное, хватив где-нибудь в уголке с ребятами вина, вообще объясняться полез. Илона еле отвязалась. Смешной и не в её вкусе – длинный, худющий, узкоплечий, нос картошкой и маленькие глазки, глубоко запрятанные под длинными, девчоночьими ресницами. Никакой мужественности во внешнем виде. Не то что…

– Не знаю, Анжел, мне сначала не до того было, только сейчас отходить стала. Подозреваю, что заглядываются ребята, но я пока не хочу, ничего не хочу. Мне и так неплохо. Со временем всё образуется, но не сейчас. Сейчас ничего не хочу, а ты молодец, всем бы так, я рада за тебя.

– Как-то невесело ты радуешься, – отметила Анжела, сверля подругу взглядом, – невесело. Тебе нужна хорошая встряска, отвлечься надо. Давай к Серёге сходим, ну к тому, помнишь?

Ещё бы Илона не помнила, она сразу поняла о каком Серёге речь. Разве мог стереться из памяти тот вечер, когда в полутёмной прихожей Никита покрывал её лицо поцелуями. Впервые в жизни такое, оно не забывается.

– Вижу, помнишь, конечно, – продолжала Анжела, – Серёга иногда зовёт нас с Павликом, там родители ещё дачный сезон закрывают, чуть ли не каждые выходные квартира его. Никита, по-моему, перестал к нему ходить. Но я уточню, если что, отменим.

– Можно, – пробормотала Илона, изучая изрисованный шариковой ручкой стол, – можно. Я подумаю.

– Вот и хорошо, подумай, а сейчас ещё по одной, а?

– Нет, слушай, мне хватит, мать учует запах, а это скандал. Нет-нет. – Илона взглянула на свои японские часики «Orient» – папа зимой из командировки привёз. – Да и пора уже, время полдесятого.

Илона приподнялась со стула, чтобы махнуть рукой официанту, но Анжела затормозила её: «Я плачу!»

Виктор Сергеевич громко хлопнул дверью, уходя из дома. Утро ознаменовалось неприятным разговором с женой. Александра присмотрела новое трюмо для прихожей. Старое, мол, никуда не годится. Стыдно перед людьми. Виктор Сергеевич в глубине души соглашался: она в чём-то права. Действительно, двадцатилетней давности продукт усилий трудового коллектива Смоленского мебельного комбината как-то вяло смотрелся на фоне хорошо обставленной импортной мебелью квартиры. Это так. Но новое-то, австрийское тянуло на пятьсот рубликов. И никак не убедить жену выбрать что-нибудь попроще. И где она только такое откопала в системе магазинов доблестного «Мебельторга»! Там ведь круче произведений югославской или румынской промышленности не найдёшь ничего. А вот нашла, и теперь опять деньги нужны. Только успел с аванса рассчитаться за женин перстень с замысловатым камешком, и снова занимать, и теперь не полсотни, а полтыщи! И занять не у кого сейчас такую сумму. А ведь её ещё отдавать придётся. Да кредит на машину, с таким трудом доставшийся, кто будет платить? Ещё тысяча с лишним!

Виктор Сергеевич ясно осознавал, что рано или поздно придётся признаваться, выложить всю правду о цене Илониного поступления. Но то момент не подходящий, то самому не хотелось. Он ведь до сих пор робел перед женой как на первом свидании, особенно если речь заходила о деньгах. Так повелось в их семье, что зарабатывает он, всё благосостояние держится на нём, а вот главные вопросы решает жена. То есть решают-то вместе, но тут как в той присказке – он голова, а она шея, куда повернёт, туда и смотрим. Так ведь и с институтом было. Саша настояла, он считал, что не Илонино это, не по дипломатической линии ей идти следует, а в престижном ВУЗе на гуманитария выучиться и замуж удачно выйти. А жена: ни в коем случае – есть такая возможность, плюс английский у неё прекрасный. Настояла, Виктор Сергеевич уступил и сам всё организовал. Но вот теперь пора сбросить с души камень, рассказать про эту тысячу, из-за которой сейчас денег нет на трюмо. Но опять робел, потому что тогда решение принял сам, не стал посвящать жену. Без её дозволения, она-то считала, что он всесильный в некоторых вопросах. Оказалось, нет. И не сказал, и без того хватало проблем. Как подступиться, с какой стороны – вот в чём вопрос.

И на работе заморочки. Замминистра вызывал, мол, почему летом подписали контракт с французами, а не с немцами. Немецкие, утверждает, лучше и показывает докладную от его же, Виктора Сергеевича, зама. Мерзавец. Кабы он о государственной выгоде пёкся. Так ведь нет. Просто подсиживает. И откуда только узнал, как пронюхал гадёныш, что у Ива в гостях были. Вот замминистра и намекает почти прямым текстом, мол, вы там себе дружков завели, для них по дружбе и стараетесь. Пока ещё лишь на дружбу намекают, а там и до других обвинений рукой подать. Гадко как и мерзко! Да ведь закупал всё «Машиноимпорт», а не Виктор Сергеевич, он другие вопросы полномочия имел, а по этим злосчастным насосам лишь визу ставил! Хорошо, директор куйбышевского завода, куда пошло первое оборудование, знаком лично, он поддержит, насосы уже получены и установлены, вот-вот продукцию начнут давать.

Поглощённый своими думами Виктор Сергеевич даже не обратил внимания приветствия дежурной. Чёрная «Волга» ждала у подъезда. Водитель Олег, разбитной молодой мужичок, рассмотрев начальника, высморкался на противоположную от дома шефа сторону асфальта, затушил сигарету об ограду газона и услужливо распахнул заднюю дверь. Виктор Сергеевич любил ездить на переднем сиденье, но сегодня издалека махнул рукой в сторону заднего. Олег твёрдо усвоил: если шеф едет сзади, значит поглощен полностью мыслями, работой, и лучше ему не мешать. А вот ежли садится спереди, то можно поболтать, чтобы скрасить путь, новости из гаража поведать, а водители много про своих начальников знают, свежий анекдот травануть или вообще за жизнь покалякать, с боссом! Тут ведь столько всего происходит в последнее время. Ну и попросить для себя копчёной финской «салями» из закрытого магазина. Виктор Сергеевич добрый, нет-нет да сам предложит. Хорошо иметь такие каналы. Были бы они у Олега, он бы развернулся. Любую банку консервов реально в два-три раза дороже загнать. Но сегодня шеф не расположен для разговоров, а надо бы, у Таньки день рождения грядёт.

Потолкавшись недолго у выезда на Кутузовский, они понеслись по направлению к центру. Олег поглядывал в зеркало – шеф вроде не занят мыслями о работе – то налево посмотрит, то направо, наверное, можно отвлечь.

– Виктор Сергеевич! – несколько подобострастным тоном обратился к высокопоставленному пассажиру Олег.

– А, – будто очнувшись, ответил шеф, – что, Олег?

– Виктор Сергеевич, – повторил водитель, – тут такое дело, хотел, э-э..