Страница 2 из 78
Женщина побледнела от злости. Завез неведомо куда и еще оправдывается! Стиснула губы в алую ниточку.
– Ты куда завез, старый черт! Я что, по твоей милости должна опоздать на самолет? – накинулась с жаром на мужа.
– Да ты что! Я…
Женщина схватила клатч и, изо всех сил размахнувшись, треснула, целясь в лоб недотепе. Если бы мужчина в последний момент не прикрылся рукой, хорошая шишка была ему обеспечена.
– Ай! – тоненько вскрикнул.
– Вези меня в аэропорт! – отчаянно взвизгнула супруга.
– Ты чего дерешься? С ума сошла? Я тебя вез как обычно, а потом дорога вдруг исчезла!
– Где дорога? – жена взревела иерихонской трубой, не обращая внимания на попытки супруга оправдаться, – Ищи, старый черт!
Иван Савелович крякнул от досады. «Чертова баба», – подумал в который раз за утро, но, помня о крутом нраве жены, спорить не решился. Украдкой потер предплечье, повернул ключ зажигания. Машина негромко загудела, осторожно объезжая нерастаявшие сугробы, потихоньку двинулась по бездорожью весенней степи. Спустя несколько минут даже супруге Ивана Савеловича стало понятно, что таким образом они никуда не приедут, зато рискуют заблудиться, и нужно возвращаться на шоссе. Женщина уже открыла рот, чтобы сказать об этом, когда неяркий свет фар выхватил из тьмы странную фигуру: бабай (старик-южноуральский диалект русского языка) на невысоком лохматом коне в рваном сером халате и со сморщенным, как печеный картофель, лицом. Руки сжимали туго натянутый лук.
«О! Прохожий! Спрошу дорогу», – Иван Савелович подъехал поближе и затормозил. Лошадь пугливо попятилась, а старик испуганно взвизгнул и прокричал что-то непонятное. Пронзительно тренькнула спускаемая тетива. Жалобно дзинькнуло. На переднем стекле автомобиля появилось круглое отверстие, с густой сеточкой трещин вокруг, что-то просвистело мимо водителя и, словно крапивой, обожгло кисти рук.
Позади женский крик ужаса и боли. Мужчина не всегда был подкаблучником, покорно принимающим тумаки. Когда-то был горяч и скор на расправу с обидчиками и на память о юности и армейской молодости на груди остались белые полоски шрамов. Лихая юность давно прошла, но, где-то глубоко в душе еще прятался прежний: бесшабашный и скорый на ответку Ванька. Тело среагировало самостоятельно. Нога яростно нажала на педаль. Жилистые, красные руки металлурга с двадцатипятилетним стажем, переключили передачу и газу! Сердце сумасшедше стучало в груди, а в голове билась единственная мысль: «Только бы автомобиль не заглох и не въехал в яму!». А еще он не понимал, откуда в двадцать первом веке убийца со средневековым оружием? Урал не дикая Африка, где до сих пор пользуются стрелами. В этом было нечто мистическое, невозможное в обычной жизни.
Машина, словно подстреленная антилопа, скакнула назад и помчала задом, с каждой секундой набирая скорость. Вновь вжикнуло над ухом, опалило его как огнем. Мужчина скосил взгляд. Вплотную к голове трепетало оперение стрелы, глубоко впившееся в кресло. Надрывный крик на заднем сидении стал потише, перешел в страдальческий, прерывистый стон.
Крутому повороту мог бы позавидовать Шумахер. Автомобиль почти на месте развернулся и на полном газу понесся в город. Старик на лошади пропал из виду, а позади наступило зловещее молчание. Мужчина скосил настороженный взгляд на зеркало заднего вида, женщины не видно. Тогда рискнул на секунду повернуться. Жена, с закрытыми глазами, сползла по сидению вниз, из живота торчало короткое древко с оперением, на пальто вокруг расплывалось темное пятно, и лишь едва заметно вздымающаяся грудь подтверждала, что она жива. Сердце в груди мужчины словно остановилось, он вздрогнул. «Умирает! Она умирает! Этот гад подстрелил ее!» – в отчаянной панике думал мужчина. «Откуда он появился, сраный Робин Гуд? Не уберег голубку!» – бились в черепе бессвязные отрывки мыслей. Только сейчас старик понял, как супруга дорога ему и, что любит ее так же, как и тридцать лет тому назад. Именно поэтому спускал все ее капризы. Плечи вдруг задергались, странные корчи потрясали тело, он плакал, дергая головой, без слез, беззвучно. Первым побуждением было остановить машину и оказать жене первую помощь, но тут пришла мысль, что, возможно, убийца догоняет их. Тогда вместо помощи погубит любимую. Лицо старика ожесточилось, паника, которой Иван Савелович едва не поддался, отступила.
Старик мчался так, как еще никогда в жизни. Встречный ветер из разбитого лобового стекла ярился, рвал одежду, наотмашь стегал лицо.
Считанные минуты бешенной гонки и показались огни придорожных фонарей. Ничем другим, кроме божьего промысла, то, что он не заблудился в рассветной степи, объяснить было невозможно. Взвизгнули тормоза, машина пошла юзом, но каким-то чудом удержалась на асфальте, остановилась. Старик, с аптечкой в руках, выскочил на дорогу, рванул заднюю дверь. Женщина лежала с закрытыми глазами, без сознания, но живая – все так же едва заметно вздымалась грудь. Стрела пробила тело насквозь и глубоко вошла в сидение. По спине зазмеила ледяная струйка пота, руки мелко затряслись. «Если сдвину стрелу, то могу убить, я же не доктор! Быстрее в больницу, там помогут!».
Мужчина в единый миг словно постарел на десяток лет, лицо осунулось, морщины стали глубже и заметнее. Иван Савелович запрыгнул в машину, автомобиль обезумевшей птицей рванул с места.
На въезде в город, за кустами, таился бело-синий патрульный автомобиль ГИБДД, рядом лучился довольствием толстый гаишник с поднятой полосатой палкой в руке – предвкушал от автолихача законный куш. Не доезжая несколько шагов, автомобиль, неистова заскрипел тормозами, остановился. Посредине узкого конуса чистого лобового стекла, прорезанного ручными дворниками, дыра, за рулем – смертельно бледный старик с окровавленными руками, кровь капала на руль с разорванного уха. Физиономия полицейского удивленно вытянулось, рука с жезлом упала, торопливо залапала кобуру. Хлопнула дверь, Иван Савелович, выскочил из машины. Захлебываясь собственным криком, проорал:
– Моя жена, она умирает! – и кинулся к задней дверце автомобиля.
***
Пробуждение было резким и тревожным, но ничего не предвещало предстоящих фантастических событий.
«Шшш» – зашипело разозленной гадюкой. Александр Петелин вздрогнул и с трудом открыл глаза, непонимающий взгляд уперся в низкий белый потолок. «Где я?» Спустя миг пришло понимание, дома, в собственной постели. Квартиру он снимал в небольшой двушке в «брежневке» в 16-м микрорайоне пополам с приятелем – летчиком. Приподнялся. В маленькой комнате царила полутьма, едва разгоняемая пробивающимся сквозь плотные занавески блеклым светом, падающие через узкие щели лучи образовывали на полу яркие трапеции. На стене светился экран телевизора, он и свистел. Справа от него скорее угадывались, чем виделись фотографии «псов войны» – молодцов с квадратными челюстями в лихо заломленных беретах, в руках автоматы и гранатометы. Напротив кровати темнел заваленный книгами в ярких обложках стол, с фотографии в деревянной рамке улыбалась Оля, он ее ласково называл: Олененок, рядом фото родителей, они молодые и отец еще жив. Александр познакомился с девушкой в ноябре прошлого года в небольшом кафе, где Оля в обществе подружек праздновала день рождения. Бледное лицо с ярко-алыми губами в обрамлении радикально черных волос, сразу приковало жадный мужской взгляд. Нехитрые женские уловки (улыбочки, стрельба глазками) окончательно покорили сердце вчерашнего курсанта. Впрочем, перечень ее достоинств не ограничивался шикарной внешностью, она была скромна и обладала житейским умом, который важнее для женщины, чем образованность и начитанность.
Ему было хорошо с ней – она принимала его таким, каков он есть и, по прошествии полугода дело уверенно шло к свадьбе, по крайней мере, предложение супового набора (руки и сердца), приняли благосклонно. Правда о конкретной дате свадьбы разговора еще не было.
Губы расплылись в беспечной, почти детской улыбке, какая, казалось, никогда не сходила с лица.