Ахимса

Правильно говорят, два сапога — пара!

Где-то она уже сегодня с этим сталкивалась, нет?..

====== Плохой папочка ======

Я заметила одну довольно неприятную вещь: человеческая память несовершенна.

Типа, я и так это знала раньше, однако моя жизнь не зависела от точности воспоминаний. Теперь же, учитывая, что в проблему Бражника и его акум я нырнула рыбкой, вопрос о сохранении информации, — даже если она недостоверна на все сто, — встал ребром.

Я ругала себя последними словами за то, что не подумала об этом раньше. На самобичевания я отвела целых семь минут, пока искала дневник Маринетт. Как по мне, это был один из лучших тайничков, что были мне доступны прямо сейчас. Даже Хлоя с Сабриной в мультфильме так и не смогли его вскрыть, хотя и очень пытались.

Коробка с дневником нашлась на шкафу, и только благодаря Тикки. Квами летала под потолком, посмеиваясь над тем, как я ругаюсь на захламлённую комнату и на то, что я всё равно ничего не могу найти. От Маринетт, несмотря на мою прошлую уборку, осталось слишком много барахла. И о большей части я не помнила!

Расхламление заканчивается по щелчку. После этого волшебного события ты помнишь каждую свою вещь и точно знаешь, где можно найти то, что тебе нужно. Мне до этого состояния было как до Луны от Китая. Пешком или на велосипеде — кому как нравится.

Тикки скинула коробку с дневником мне прямо в руки, а вот ключик от замка мы с квами искали ещё добрых полчаса. За это время Сабина устала кричать мне о завтраке, родители ушли в пекарню, а на огонёк заглянул Адриан.

Ну а что поделаешь, выходной. Даже у плохого папочки не было никаких планов для своего ребёнка на утро субботы. Тем более, на утро дня его рождения.

Адриан пришёл ко мне по-человечески, в кои-то веки не тревожа хлипкую ограду на балкончике. Я слышала, как Агрест разговаривал с Сабиной в квартире, однако от поиска ключа решила не отвлекаться: дело меня, если честно, сильно захватило.

Появлению Адриана с подносом в руках я вот вообще не удивилась. Агрест за моим питанием следил даже пуще, чем Тикки — а та уже успела задолбать меня нытьём о том, как мало и плохо я ем. Вот не было заботы, купила баба поросёнка… то есть квами завела.

Раньше я не могла перестать есть, теперь не могу начать. Отстой же, ну.

— Доброе утро, Маринетт, — улыбнулся мой светловолосый гестапо; даром, что в этот раз будет не допрос проводить, а пытать варёными яйцами и овощами. — Как твой день начался?

— Солнце осветило эти бренные земли, когда ты ступил на них, потомок богов, — мрачно пробормотала я, осматривая погром в комнате. — Ибо битва сия выпила из меня все силы. Нужно подкрепление.

Тикки, спрятавшаяся в шкафу, хихикнула. Адриан сделал вид, что ничего не слышал.

— Я принёс, — включился в игру мой Агрест. — Разделишь со мной хлеб?

Смешок мне сдержать не удалось.

— Я в семье пекаря живу. Ты серьёзно думаешь, что я до сих пор тяготею к хлебу?

— Не знаю насчёт хлеба, но у меня здесь сырные круассаны с зеленью… но, если ты не хочешь, то ладно…

— Эй, а ну делись! Потомок богов, тебя не издеваться, а помогать прислали!

— Так я и помогу. Съем всё, чтобы ты не мучилась.

— Ну э-эй…

За завтраком, — ели мы прямо на полу; Адриан поставил на свои белые джинсы отвратительное жирное пятно и очень сокрушался, — я пожаловалась на свою проблему. Агрест осмотрел побоище, — комнату, — взглядом археолога на раскопках, но больше ничего путного не сделал.

— Я знаю, что и где у меня лежит, — пожал он плечами в ответ на моё недовольное бурчание. — Чего и тебе желаю, Маринетт.

От возмущения я просто задохнулась. Серьёзно? Нет, серьёзно?

— Удар по почкам и то более милосерднен, — сказала я, вспоминая свои приколы с уборкой в прошлой жизни. — Здесь просто слишком много чужих вещей.

Естественно, за одно слово Адриан не мог не зацепиться:

— Чужих?

Отвечать я не собиралась. Почти полное снятие масок всё ещё не давало мне храбрости, чтобы рассказать про переселение душ. Казалось бы, всё просто, но что-то меня останавливало. Учитывая моё проснувшееся не-паучье чутьё, рот я держала на замке.

На таком же прочном замке, который закрывал дневник Маринетт от чужих ручонок. И от моих в том числе!

Адриан повертел коробочку в руках, извинился и ушёл в мою ванную с ней. Учитывая, что из-под двери дважды блеснуло ярко-зелёным, а потом Агрест вышел с коробкой без замка, было вполне ясно, что он там делал.

Почему-то вспомнилось, что мы так и не поговорили про использование Катаклизма. В каноне, если я не ошибаюсь, были проблемы с этим. Вроде Кот жахнул девочку-робота в Нью-Йорке.

Кстати о Большом Яблоке. Я всё думала, когда события этой франшизы меня достигнут, оказалось — летом, точнёхонько под мой новый день рождения. С первого по двадцать первое августа детишки, — после разрешения от родителей, само собой, — будут расхаживать по Нью-Йорку и улучшать свой инглиш рядом с носителями. Последнее мне было не так актуально, а вот по экскурсиям я бы пошлялась с удовольствием. В прошлой жизни только в Англии удалось побывать; ничего интересного, разве что меня удивило, что англичане много улыбаются и делают гадости, совсем не меняя выражение лица. Словно эту улыбку им приклеили. Где чопорность, спрашивается?

Мне было четырнадцать, я плоховато говорила по-английски и страдала от языкового барьера. Собачий синдром: всё понимаешь, гавкнуть в ответ не можешь. Женщина, у которой мы жили, — её звали Сандра, она зарабатывала на том, что позволяла иностранным студентам жить в её трёхэтажном домике, а ещё у неё была ручная обезьянка, — казалась мне очень улыбчивой, приветливой и милой. Мы говорили с ней о здоровье, она готовила мне вегетарианские бургеры и была той ещё дрянью, как оказалось.

Вечер. Группа собирается в другой город на дискотеку. Я отпрашиваюсь остаться дома — разыгралась мигрень. Договариваюсь с Сандрой, предвкушаю вечер в одиночестве, готовлюсь наслаждаться…

В семь вечера она заходит в комнату и говорит, что я обязана пойти со своей группой. Подгоняя меня, Сандра настолько быстро выставила меня из дома, что я даже переобуться не успела — так и осталась в резиновых рыжих тапочках. Группа уже уехала в другой город на дискач, телефонов у меня не было, — ошибка, но, эй, мне было четырнадцать, — погода потихоньку ухудшалась…

Я ходила по городку, стараясь далеко не отдаляться от дома Сандры, и даже не знала, к кому обратиться. Темнело, вдалеке шумело море, пальцы на ногах у меня промёрзли, кажется, до основания. Позвонив матери, я объяснила ситуацию.

Мы болтали с ней часа три, наверное. Сделать она ничего не могла: я в другом городе, мой учитель не отвечал на звонки, — дискотека же, громко, все дела, — по-английски моя мать не говорила. Проходя мимо пабов, я слышала возбуждённые выкрики: футбол, Англия выходит в полуфинал, кажется. Подошедшему полицейскому я сказала, что всё нормально, потому что по-детски боялась оказаться в сложной ситуации с представителем закона.

Всё кончилось благополучно. Я вернулась к дому Сандры как раз в тот момент, когда приехала группа. Рассказала о ситуации учителю, — та отмахнулась, — и девочке, с которой делила комнату, — та охренела. Ну, хоть какая-то реакция.

Стоило бы, наверное, тогда пойти к Сандре и вынести дверь, как Рэмбо. Но эти четырнадцать лет… от авторитетности взрослых я только к двадцати избавилась.

Задумчивость не мешала мне быстро черкать в дневнике. Я записывала всё, что помнила, мысль растекалась по бумаге и скакала блохой от одной темы к другой. Адриан, разочек заглянувший мне через плечо, шумно дыхнул в моё ухо и чуть не словил локтём в живот.

— Не подкрадывайся так, — возмущённо сказала я, прижимая дневник к груди. — Я же тебя чуть не ударила!

— Чуть не считается.

— Считается! Я бы о твой пресс локоть бы себе отбила, мистер восемь кубиков.

Он засмеялся и задрал футболку, по-мальчишески хвастаясь своим плоским животом. Я тоже улыбнулась. Отложив дневник, — всё равно в голову больше ничего путного не шло, — я кинулась к парню с щекоткой. Адриан завизжал, завалился на спину и принялся сучить лапками, как маленький котёнок. Больше игрался, чем реально пытался меня отпихнуть.