Письма на воде

Рухнув на кровать, Ван Со сжал голову ледяными пальцами. Его колотило в ознобе, а в ушах шелестел голос Хэ Су: «Я хочу… Я хочу…»

Этот монотонный шум прервал стук двери и негодующий крик вбежавшей в его покои императрицы:

– Люди и без того относятся с подозрением к тому, как вы взошли на трон! Вы заставили меня отвернуться от семьи и брата, а сами не можете отпустить Хэ Су?

– Да, – безучастно проговорил Ван Со, даже не посмотрев в сторону жены. – Я не могу её отпустить.

– Вы не сумеете удерживать её вечно! – воскликнула Ён Хва. – А я подожду. В отличие от вас, я не готова отказаться от трона.

Ван Со даже не понял, когда императрица ушла. Он не слышал звуков и ничего не видел, всё сильнее погружаясь во тьму пустоты, в глубине которой затихало: «Я хочу… Я хочу…»

Сначала он силился понять, за что Хэ Су так его ненавидит, что готова солгать. Но потом его мысли обратились к младшему брату. А что, если всё не так? Если Су действительно этого хочет – стать женой Чжона?

Сражённый этим невероятным предположением, Ван Со резко выпрямился и уставился в стену напротив, но смотрел отнюдь не на пейзаж, вышитый шёлком. Перед его глазами, сменяя друг друга, замелькали картинки из прошлого.

Вот Хэ Су обнимает Ван Чжона в бамбуковом лесу, радуясь спасению от шайки однорукого. Принц улыбается ей в ответ, называет её сестрой и обещает, что будет защищать и заботиться о ней всю жизнь…

Вот Хэ Су поёт песню на дне рождения Ына, а Чжон не сводит с неё светящихся глаз и открыто любуется ею, не стесняясь окружающих. А Ван Со почему-то кажется, что он может читать мысли брата, обращённые к Су: «Я больше не хочу называть тебя сестрой. Я хочу быть твоим мужчиной».

Вот Хэ Су преграждает ему, Ван Со, вход в свою спальню, где прячется Чжон. Где остается у неё до утра… Остаётся с ней.

Вот Хэ Су стоит у постели почившей императрицы Ю, а рядом на коленях рыдает Чжон, прощаясь с матерью. Су провела принца во дворец вопреки запрету Ван Со, не испугавшись угрозы императора, его угрозы…

Картинки мелькали, складываясь в мозаику, а внутри не умолкало: «Я хочу… Хочу…»

И, устав от сомнений и метаний, Ван Со уронил лицо в ладони и завыл. Заскулил тихо, протяжно, как волчонок, плачущий от жалости к себе. Он сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, и выл, не зная, что ему делать. Не находя в себе сил принять неизбежное, смириться и отпустить.

Если бы Хэ Су не сказала эти слова!

Если бы она просто промолчала, то всё было бы иначе. Он бы наказал Чжона за нарушение ссылки, и министры не признали бы действенным указ, что принёс императору государственный преступник.

Всё.

Чжона бы казнили, Хэ Су осталась бы во дворце.

Так просто…

Но тогда она больше никогда не взглянула бы ему в лицо. Никогда не заговорила бы с ним. Не простила за смерть брата.

Ван Со выл, впиваясь скрюченными пальцами в пылающий лоб. И чем яснее понимал, что Чжи Мон был прав, тем громче плакал загнанный в ловушку волк, тем сильнее кровоточила его истерзанная душа.

Чжи Мон был прав: выбора нет.

Но внутри у Ван Со всё клокотало от этой несправедливости Небес, от собственной беспомощности и ощущения того, что им по-прежнему манипулируют. Не люди, так высшие силы, до которых ему никогда не докричаться. И это выводило его из себя, порождая из его слабости и отчаяния протест и горячую злость. Вой сменился рычанием, щекотавшим горло и возвращающим Ван Со силы.

Ну нет!

Его никто – никто! – не заставит отпустить Хэ Су. И пусть на это трижды будет воля Небес – уйти, покинуть его он ей не позволит.

Пусть ненавидит его. Пусть молчит. Но останется рядом.

Он её не отпустит. Хэ Су принадлежит ему, только ему. И будет с ним. Будет!

Слышите вы, проклятые Небеса?!

Измученный этой бесконечной бессонной ночью, Ван Со вернулся в тронный зал и, застыв на троне, встретил там рассвет.

А через пару дней к нему явился Ван Ук.

Первой мыслью императора при виде восьмого брата было равнодушное – ещё один. Ещё один принц решил проигнорировать приказ о ссылке. Видимо, всё-таки придётся нарушить когда-то данное Су обещание не трогать братьев.

– Ты что-то хотел сообщить мне? – прохладно поинтересовался он, глядя на сгорбленную фигуру и потухший взгляд Ван Ука. – Императрица умоляла меня выслушать тебя. Только поэтому ты ещё жив.

Ён Хва, стоявшая у трона, нетерпеливо зашуршала юбками.

– Ваше Величество, – обратился к ней восьмой принц, – прошу, оставьте нас.

– Брат… – попыталась возразить ему императрица, но Ван Ук так выразительно посмотрел на неё, что она сдалась и перед уходом лишь повторно попросила Кванджона выслушать принца до конца.

Оставшись наедине с императором, Ван Ук вздохнул и начал:

– Ваше Величество, я должен рассказать вам о моих отношениях с Хэ Су.

– Хэ Су? – напрягся Кванджон, и внутри у него всё сжалось в тугой узел.

Да что же это такое?

– Кажется, вы до сих пор пребывали в неведении, поэтому я хотел признаться вам, что когда-то мы с ней собирались пожениться.

Безучастное выражение лица императора поменялось в одну секунду. Он свирепо уставился на Ван Ука, его ноздри раздувались от ярости, а стиснутые зубы скрипели так, что слышал это не только он.

– Ты сейчас и правда решил умереть? – процедил Ван Со, буравя восьмого принца уничтожающим взглядом.

– Ещё до того, как она стала вашей, – невозмутимо добил его Ван Ук, – Су была моей.

«Су была моей…»

Эта фраза вспарывала сознание Ван Со раскалённым кинжалом, пока он, не помня себя от шока, летел в Дамивон. Ему не пришлось долго искать Хэ Су: он обнаружил её в купальне, где она потерянно бродила по коридорам. Так она выглядела после смерти Чхэ Рён. Так она выглядела и теперь.

Ван Со подошёл к ней, но заговорить сумел далеко не сразу. А Хэ Су, глядя на него, замерла, забыв о приветствии.

– Я узнал, почему ты так сильно переживала за Ука, – не отрываясь от её распахнутых в настороженном ожидании глаз, наконец сказал Ван Со. – И почему ради него стояла на коленях. Теперь мне всё известно. Я знаю о его подарке – том самом браслете, что ты носила, и ваших тайных встречах в пещере Дамивона.

Ван Со начал говорить резким, обвиняющим тоном, но самообладание изменило ему, и голос его дрогнул:

– Это… всё правда?

Губы Хэ Су раскрылись, но она ничего не сказала – лишь неслышно ахнула.

– Ты на самом деле хотела выйти за Ука?

В какой-то момент Ван Со подумал, что сейчас Хэ Су отрицательно качнёт головой, однако она коротко выдохнула:

– Да, это правда.

– Ты говорила, что уже любишь кого-то, – почувствовав, как его охватывает уже знакомый озноб безысходности, Ван Со по инерции продолжал сопротивляться. – Это был Ук?

– Да, это был он.

Зачем он спросил? Зачем спросил, если уже знал, что это правда, но только услышав подтверждение из уст самой Хэ Су, наконец-то осознал её до конца. И сразу все белые пятна прошлого, связанные с тем самым таинственным кем-то, исчезли, наполняясь именем восьмого принца, окрашиваясь в чёрное.

Чувствуя, что не может протолкнуть внутрь ни глотка воздуха, Ван Со беспомощно открыл рот и…

…услышал себя со стороны, будто умолял не он, а кто-то другой:

– Просто солги мне! Скажи, что Ван Ук лжёт, и всё было не так! Тогда мы обо всём забудем!

Пронзительный крик напополам со слезами и в самом деле был не его: это надрывалась разорванная в клочья душа, которая больше не могла выносить чудовищную правду и молила о лжи, как о единственно возможном избавлении от боли.

«Пожалуйста, Су, солги мне!» – просили его глаза, затуманенные подступившими слезами, руки, тянувшиеся к ней, но вновь и вновь падающие плетьми.

«Солги мне!» – заклинало всё его существо*.

Ван Со готов был принять любую ложь, всё, что любимая ни сказала бы ему, в чём бы ни попыталась оправдаться и убедить его. Он был готов на всё.

А Хэ Су подняла на него полный печальной истины взгляд и ответила едва слышно: