Страница 5 из 7
– Парнишку-то совсем задавили! Давай-ка, я к окошку тебя протолкну, там свободней.
Тут ждёшь не дождёшься, когда до своего посёлка доедешь, а Славка говорит – в космос! Нет, я лучше уж полечу на такой ракете, какую видел по телевизору.
– Нет, ты не понял, – спорит со мной Славка. – Я говорю, когда мы вырастем, полёты в космос станут обычным делом.
– Ну, это да, – отвечаю, – само собой.
Чем плохо – поглядеть на нашу планету со стороны? Она-то, интересно, видит нас, людей, когда мы вокруг неё в ракетах кружимся? Или ей не до нас? Она сама кружится по своей орбите, и другие, ей знакомые, планеты летят – каждая по своему кругу.
Иногда наступает время, когда планеты-подружки оказываются близко, почти рядом друг с другом. Конечно, по своим планетным меркам. И тогда они могут друг с дружкой и словечком перекинуться, мол: «Как дела?» – «Да вот, такие дела, люди меня одолели… Всё-то не живётся им спокойно, всё-то воюют между собой…» – «Так с ними, с людьми! Тяжело, кто бы сомневался! То ли дело я – никаких людей, для себя живу…»
Точь-в-точь как наша соседка вчера сказала маме:
– Для себя живу и никаких детей заводить не собираюсь…
Валик толкает меня в бок.
– Слышишь, меш…
Славка поглядел на него, тот сразу поправил себя:
– Колька, слышь? Что-то твоего Кактуса не видать…
Если б я знал, где мой Кактус!
Каждое утро встречал он меня на остановке. Встречал-встречал, и вот однажды выбираюсь из автобуса – нет Кактуса.
Я за один угол, за другой, и через дорогу перешёл (совсем в другую сторону от школы кинулся), и во дворе, за магазином, всё обыскал – нет Кактуса.
Стою среди домов, зову его:
– Кактус! Кактус!
Старушка из окна высовывается, кричит:
– Где кактус?
Я ей, мол, собака потерялась!
А она не слышит меня, видать, знай своё кричит:
– Какой такой кактус, уроки начались давно, а ты тут – «Кактус, кактус»!
Вижу, что без толку звать его. Делать нечего – в школу и впрямь пора. Да ещё как пора!
На уроки я опоздал, конечно. Вваливаюсь в класс, наш математик, Сергей Иванович, сразу:
– Дневник на стол!
Полез я в портфель за дневником, тут у меня сразу на учительский стол кости и выпадают. Я же их сверху кладу, чтоб на остановке доставать было удобнее.
И пакетик, как назло, был не завязан. Косточка прямо на классный журнал упала.
Сергей Иванович как закричит:
– Что это, что это?!
Я даже не ожидал, что он может кричать таким тонким голосом.
– Ничего страшного, – говорю. – Просто мешок с костями.
Тут все как загогочут! Прямо чуть со стульев не попадали. А Валик и ещё несколько ребят начали кричать мне:
– Сам ты мешок с костями!
– Колька – мешок с костями!
Сергей Иванович увидел, что и вправду ничего нет страшного, и успокоился. Ещё у двух-трёх мальчиков забрал он дневники, за то, что они больше всех смеялись, и урок начался.
Да только меня с тех пор прозвали Мешком с костями. Я не откликаюсь, конечно, а они всё равно… А иногда, бывает, и застанут тебя врасплох, когда ты забыл, что надо себя контролировать. Услышишь «Эй, мешок с костями!» и повернёшься на зов – знаешь же, что тебя зовут. Вот тогда бывает смеху. И дома мама туда же:
– Ел бы ты, Колька, побольше, что ли? А то вытянулся, исхудал – кожа да кости!
Знала бы она, как в классе меня зовут – лишний бы раз не повторяла. От кожи да костей до мешка с костями совсем недалеко. Папка-то Академик, а я кто?
И главное, Кактуса я с того дня не видел. Нет, точно и не было его.
И я стараюсь думать, что кто-то решил взять его домой. Кактусу живётся хорошо. А что ему сейчас, может быть, плохо, про то я стараюсь вовсе и не думать. А всё равно думается само собой. Кактус – всё-таки бродячая собака. С бродячими гораздо чаще случается плохое, чем хорошее.
Каких людей на свете больше – добрых или злых?
Выходим мы с Валиком и Славкой со школьного двора, идём через тот двор, где Славка с Валиком живут. Думаю, ну, что бы им не пойти домой? Вон Валиков подъезд, вон Славкин. Но нет, они вместе со мной через свой двор на улицу выходят – даже портфели не занесут. Когда же я проведу эксперимент? Я ведь уже который день в школу хожу со старым своим портфелем и книжки не беру – вдруг, как папа говорил, оставлю портфель, а он ко мне больше не вернётся. Я только дневник в портфель кладу, чтобы удобней было определить, кто я и в какой школе, – ну, кому портфель надо вернуть. А если кто-нибудь захочет присвоить мой портфель вместе с дневником, то мне не жаль. Тем более теперь. На каждой странице: «Мальчик не имеет своего учебника!», «Уважаемые родители! Купите Коле учебники!» Нет уж, такой дневник я и сам куда-нибудь дену. Сразу в июне, вот только каникулы начнутся. А то вдруг потом забуду. Вырасту, будет у меня сын, найдёт он мой дневник и скажет:
– Эх ты, а ещё мой папа!
Конечно, до июня ещё три месяца, но если что – не жалко мне расстаться с дневником. Да только как при Валике и Славке портфель оставишь? Мы втроём покупаем мороженое, а после они идут со мной на остановку. И ждут автобуса, хотя им ехать никуда не нужно.
Автобуса, как всегда, нет.
Тут Валик толкает меня в бок и говорит:
– Гляди, что это?
А это собака идёт по тротуару, качается на тонких лапах… Морда нелепая, сразу видать, что беспородный. И грустные глаза так смотрят на тебя, что сразу и засмеяться, и заплакать хочется. Сколько вокруг собак, а мало увидишь таких нелепых мордочек. Да это же мой Кактус! Похудел, шерсть, кажется, ещё длиннее стала, и меньше её, как будто. Лохмы как иголки во все стороны торчат. А в одном месте сбоку шерсти нет, там страшное чёрно-красное пятно. Гляжу я, а там у него как будто яма, а в яме всё кое-как залеплено чёрным и красным пластилином. Я так и подумал сперва, что это у него пластилин.
– Вот это рана! – говорит Валик. – Внутренности видать.
Я прямо обалдел. Этот бугристый грязный пластилин – Кактусовы внутренности?
– Жгли его, – Славка говорит. – Шерсть вокруг болячки обгоревшая.
А Кактусу хоть бы что. Тычется мне в коленки, радуется.
Взяли мы деньги, сколько у нас было, купили триста граммов колбасы – он как накинулся на неё!
– Понятно, изголодался, – говорит Славка. – Они, пока болячки лечат, ничего не едят. Только травку специальную.
– Откуда ты знаешь? – спрашивает Валик.
Я в книжке читал.
Тогда я говорю:
– Совсем, что ли, с ума сошёл? Откуда зимой травка?
А с Кактусом надо было что-то делать. И мы решили повести его к ветеринару.
Ветеринара мы не сразу нашли. Спросили у какого-то человека, где ветеринарная больница, а он как начнёт смеяться:
– Вам, – говорит, – с вашим чемпионом не к ветеринару, вам в спецавтохозяйство нужно.
– А что это, – спрашиваю, – спецавтохозяйство?
А человек уже дальше идёт. Мне не отвечает.
Славка говорит:
– Не знаешь, что ли? Это контора, которая вылавливает бродячих собак.
Валик тогда удивился и спрашивает:
– А Кактус разве бродячий?
Славка говорит:
– А что, скажешь, Колькин собственный?
Нашли мы всё-таки ветеринарную больницу. Доктор там Кактуса осмотрел, присвистнул.
– Вот надо же, – говорит, – зверьё!
А после говорит:
– Если ваш пёс до сих пор не умер, теперь уж не помрёт!
Валик говорит:
– У него внутренности торчат!
А доктор:
– Это не внутренности. Это у него так рана затянулась. Её зашить бы сразу, эту рану, вон какая здоровенная была. А сейчас он уже сам себе помог. Видите? У него новые ткани нарастают.
– Что нарастает? – спрашивает Валик.
А Славка отвечает ему:
– Ткани! Не видишь?
Я спрашиваю доктора:
– Так мы тогда пойдём?
Он говорит:
– Смотри получше за своей собакой. Чтобы ей опять какой-нибудь подонок бок не подпалил. Или чтобы её спецавтохозяйство не забрало.