Мафия-93

– Думали, хозрасчет введем – считать начнем.

– Единственная надежда, – согласился Сидоренко. – А все от нашей жадности. Почему бы тому же прорабу «Москвича» или даже «Запорожца» не дать? Переделать «Запорожца» на пикап, и пускай себе возит малогабаритные грузы. Сколько в целом по стране бензина сбережем.

– Представляю.

– А я ведь не экономист, простой следователь.

– Не очень-то простой.

– Бросьте, Сергей Аверьянович. Все мы из одного теста вылеплены. Считайте, мне повезло: судьба решила так, что живу в Киеве, а там другие возможности…

Наконец Сидоренко сказал то, о чем думал Сохань, и это примирило его с гостем из столицы.

– Я бы хотел жить в Киеве, – сказал Сохань. – Но не в Москве, хотя там возможностей для продвижения больше, а вот Киев – мечта! Моя несбыточная мечта, ибо нет во всем мире лучшего города…

– А если я при удобном случае перескажу ваш монолог «самому»? Может, это произведет на него впечатление.

– Не смешите, таких, как я, тысячи, а у начальства свои симпатии. Если ему понадобится кого-либо вытащить из провинции, будет руководствоваться другими критериями.

– Пожалуй, вы правы.

– Вот и гнетет меня, что всегда должен держать себя в рамках, – сказал Сохань. – Все могут ошибаться, только не следователь.

– Да, конечно, никто не застрахован от ошибок: так уж устроен человек. Я думал над тем, как все же свести их к минимуму. И теперь знаю, профессиональный опыт подсказывает… Знаю, без чего нельзя в нашем деле.

– Просветите провинциала.

– Порядочность. Это слово, ей-богу, думается, выпало из нашего лексикона. Требуем от человека принципиальности, интеллигентности, доброты, а о порядочности забываем… Разве мог бы у нас случиться тридцать седьмой, если бы в НКВД работали порядочные люди?

– Тридцать седьмой для меня загадка, – сказал Сохань. – Хотя… – выразительно развел руки, – мы шли к тридцать седьмому. Террор восемнадцатого был первой ласточкой. Тогда мы впервые преступили закон.

– Стоял вопрос: быть или не быть.

– Возможно, мне будет трудно спорить с вами… Тем более что спор у нас не получится, так как… – Сохань показал на дверь, где стоял полный, розовощекий, улыбающийся человек с капитанскими погонами, – так как явился наш городской Пинкертон – капитан Опичко, и, надеюсь, с целой кучей свежих и любопытных новостей.

Опичко расстегнул ворот сорочки и вытер носовым платком полное лицо.

– Вы даже не представляете, сколько интересного! – воскликнул патетично, но сразу запнулся и выразительно показал Соханю глазами на Сидоренко.

– Заходите, Петр Анисимович, – успокоил его Сохань, – садитесь на неудобном служебном стуле и выкладывайте все до конца. Ибо здесь нет чужих. Знакомьтесь, Петр Анисимович, следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры Иван Гаврилович Сидоренко. И он очень интересуется делом Хмиза.

Улыбаясь, Опичко с уважением пожал руку Сидоренко и сказал:

– Наслышан о вас. Вся милиция гудит: киевское начальство с нас, несчастных, приехало снимать стружку.

– Не имеет таких намерений. А стоит?

– Иногда стоит, но всегда больно… – Опичко опустился на стул и заявил самоуверенно: – Слушайте, товарищи начальники, дела действительно интересные. Во-первых, отвечаю вам, Сергей Аверьянович. Просили разузнать, кто такой Георгий Васильевич? Докладываю: директор нашей трикотажной фабрики Белоштан.

– Неужели? – не удержался Сохань.

– Спросили бы у меня, – усмехнулся Сидоренко, – я только вчера имел с ним поучительную и полезную беседу.

– Каким он показался вам?

– Подозрительным типом. Собственно говоря, ради него мы и приехали сюда. Слыхали про акционерное общество «Жора и K°».

– Впервые от вас.

– Из Города получили письмо. В Верховный Совет. От работников трикотажной фабрики о безобразиях и злоупотреблениях на предприятии. В письме говорится, что в Городе орудует подпольная шайка преступников, которую называют «Жора и K°».

– Белоштан! – покачал головой Сохань. – Никогда бы не подумал. Бывший член горкома партии, один из самых авторитетных руководителей.

– Может быть, злостная клевета… – уклончиво произнес Сидоренко. – Я допускаю и такой вариант. Но вряд ли. Цех на Индустриальной улице по всем данным левый.

– Белоштан – подпольный бизнесмен?

– А что вы хотите? Нынешние подпольные бизнесмены тем и сильны, что рядятся в тогу самых передовых граждан. Однако у капитана, насколько я понимаю, есть еще новости…

– И не менее интересные. Живет в Городе темная лошадка по прозвищу Филя-прыщ. Хусаинов Филипп Фаридович. Бывший цирковой эквилибрист, канатоходец. Инвалид, когда-то сорвался с каната, повредил правую ногу. Как это вам нравится, Сергей Аверьянович?

– Попадание в самое яблочко.

– Объясните, – попросил Сидоренко.

Сохань рассказал о следах, обнаруженных на лесной дороге.

– По-моему, Хусаинова следует задержать, – не задумываясь решил Сидоренко.

– Немедленно! – воскликнул Опичко. – Хотя мое начальство не в восторге. Псурцев твердит: эти следы на проселке могли оставить вчера и позавчера.

– Умный у тебя полковник, – сказал Сохань так, что трудно было понять – говорит он искренне или иронизирует. – И опыта ему не занимать, знает, что к чему. Да и мы знаем, так как не лыком шиты. Принимаем решение, капитан: Филю-прыща задерживаем по подозрению в убийстве на три недели – это мы имеем право сделать, а за это время соберем доказательства против него либо извинимся и отпустим.

– Правильно, – согласился Сидоренко, и скулы у него заиграли. – Кажется мне, вы им на хвост наступили.

– Кому? – не понял Опичко.

– Вашей городской мафии.

– Шутите? Какая у нас мафия?

– На эту тему, капитан, мы с вами поговорим через месяц. А может, и раньше.

– Никогда бы не подумал, что в нашем тихом Городе…

– В тихом болоте черти водятся.

– Вам виднее, сверху панорама другая…

– Согласен, – Сохань встал, – берем у прокурора санкцию на обыск у Хусаинова – вдруг пистолет найдем. Конечно, шансов мало, но чего на свете не бывает?

– Филя пистолет так запрятал, что сто лет искать будем.

– Ищи да найдешь! – бодро воскликнул Сохань, хотя знал, какое это безнадежное дело – искать орудие убийства.

Хусаинов жил в частном доме: занимал половину помещения с отдельным выходом в маленький садочек – всего несколько яблонек. Он не очень удивился, увидев ордер на обыск, только спросил у Соханя:

– Что ищете, начальник?

– Оружие есть?

– Ты что, чокнулся, начальник? Что я, законов не знаю!

– Тем лучше, – сказал Сохань. – Приятно иметь дело с человеком, знающим законы.

– Хотите – ищите, – согласился Филя. – Оружия нет, а остальное мое. Не возражаю.

Жена Хусаинова, черная, сухая и горбоносая женщина, преградила Соханю дорогу.

– Только аккуратно ищите, – предупредила, – а то после вас убирать да убирать…

Жилье Хусаиновых состояло из двух больших комнат и кухни, все было запущено, захламлено. На мебели лежал толстый слой пыли, кровати, наверное, не застилались по нескольку дней. Одеяла скомканы, из-под них виднелось грязное белье. Соханю захотелось спросить, о какой аккуратности можно здесь говорить, но удержался: из черного кота белого не сделаешь.

Хусаинов сидел в кресле посередине комнаты. Он был одет в красный махровый халат, расстегнутый на груди. Вытянул голые волосатые ноги и всем своим видом демонстрировал неуважение к милицейским ищейкам. Подвинул пепельницу и закурил. Сохань с удовольствием хмыкнул, поскольку Филя курил «Кент». Подождав, пока Хусаинов загасит окурок, аккуратно спрятал его в полиэтиленовый пакетик.

– Бычки собираешь… – засмеялся Филя. – Зачем? Я могу тебе, начальник, целую пачку дать…

– А я не курю.

– Зачем же тогда?

Сохань оставил этот вопрос без ответа. Взял стул, сел напротив Хусаинова, спросил:

– Что вы делали вчера вечером? Филя зевнул.

– Вчера?.. Где же я был вчера? Коньяк пил вчера, вот что. Коньяк и шампанское под шикарную закусочку, какой ты, начальник, и не пробовал.