Страница 52 из 66
Она сломлена.
Не важно, как сильно она заботилась о Лиаме, как глубоко росли ее чувства к нему — а они росли. Ханна чувствовала это каждым ударом своего сердца.
Пайк не умер — не в ее сознании. Отнюдь. Он ушел, но его сила осталась, как какой-то извращенный и садистский призрак, злобный демон из глубин ада, все еще преследующий ее.
Вред, который он причинил, жил в глубинах ее души. Страх и боль, внушаемые днями, месяцами и годами, проникали в душу, вязли в костях.
Ханна боролась, чтобы убить Пайка, чтобы избавить вселенную от его злобного присутствия, но этот поступок оказался лишь первым шагом на пути к исцелению, который займет годы, а может быть, и вечность.
Борьба со страхом. Встреча с этой болью. Снова, снова и снова.
Это просто непреодолимо.
Как она могла дать такому мужчине, как Лиам Колман, хотя бы малую толику того, что он заслуживал?
Она не могла. Такова правда, с которой Ханна не могла смириться. Она не могла.
Глава 50
Лиам
День сто первый
Лиам стоял перед камином Молли и смотрел на весело мерцающий огонь, сам чувствуя себя совсем невеселым.
В гостиной витали запахи печеного хлеба и древесного дыма. Хотя на улице стемнело — надвигалась очередная гроза, — керосиновые фонари, развешанные по стенам, отбрасывали теплый свет. Смех и негромкие голоса наполняли дом.
В то время как бесконечные дела заполняли их дни, после захода солнца их маленькая община расслаблялась и наслаждалась обществом друг друга за играми, разговорами и хорошей, хотя и ограниченной едой.
Сегодня вечером все собрались у Молли. Ее дом хоть и маленький, но уютный, и никто, похоже, не возражал против тесного соседства.
Эвелин помогала Молли на кухне, к ней присоединился Рейносо. Оказалось, что этот большой замкнутый коп любит готовить. Он приготовил отличный суп с фасолью пинто и гарниром из дважды запеченного картофеля и зеленой фасоли.
Бишоп совершал свой обычный обход, болтая с каждым, предлагая щедрые подбадривания и комплименты, его частый звонкий смех возвышался над гулом разговоров.
Дейв и Аннет обсуждали следующий День торговли и лучшие методы расширения общественных садов. Они сидели близко друг к другу на диване, колени почти соприкасались.
Перес увлеченно играла в шашки с Тревисом. Майло сыграл несколько партий, даже немного улыбался, но в основном он сидел на кухне в одиночестве.
После того как их потискали и понянчили, малыши играли на животиках на одеяле, расстеленном в центре гостиной. Лиам провел большую часть вечера, держа их обоих на руках. Они пахли детской присыпкой и сладким молоком, их кожа ощущалась бархатисто-мягкой.
Его сердце разрывалось от неистовой привязанности каждый раз, когда Шарлотта обхватывала его палец своей крошечной ладошкой или, когда ЭлДжей хихикал, выдувая пузырь из своего идеального розового ротика.
За последние две недели кашель ЭлДжея уменьшился. Благодаря молоку Ханны, домашней смеси и чесночному сиропу от кашля Молли, он набрал фунт и стал полнеть.
Впервые он выглядел здоровым. Сын Линкольна процветал в Фолл-Крике.
Как Лиам и надеялся, родители Джессы тоже. Голодный, осунувшийся вид исчезал с их лиц, сменяясь чем-то живым и цветущим.
Эвелин отличалась резкостью и бесцеремонностью, в то время как ее муж был мягче, добрее и нежнее. Он рассказывал удивительные истории с искрометным чувством юмора, которое все ценили. Эвелин привнесла свои медицинские навыки, а Тревис добавил острый ум и готовность учить.
Они с энтузиазмом помогали там, где это необходимо, и никогда не жаловались. Бруксы прекрасно вписались в их коллектив.
Наблюдая за ними троими, его грудь расправлялась, как будто какой-то сломанный кусочек внутри него снова собирался воедино.
«Ради тебя, Линкольн, — подумал Лиам с болью. — Я привел их домой, Джесса».
Звонкое хихиканье Шарлотты вернуло его в реальность. Хвост Призрака, машущий совсем рядом с ними, совершенно очаровал обоих малышей. Озорной кот Локи не менее очарован ими и постоянно бьется об их маленькие пинающиеся ножки, к удовольствию ЭлДжея.
Тор и Один спали у камина, а Валькирия бродила по дому, подозрительно обнюхивая ноги людей. Как обычно, Хель, пушистая белая правительница подземного мира, вершила суд на холодильнике.
Лиам наслаждался компанией больше, чем думал. Но все же чего-то не хватало.
Его взгляд то и дело останавливался на Ханне, которая, как и Бишоп, порхала среди группы, ее голос звучал весело и оживленно, она наклоняла голову, слушая рассказы Тревиса или смеясь над редкими шутками Рейносо.
Они не разговаривали весь вечер. Несколько раз Лиам ловил ее неуверенный, полный боли взгляд. Душевная боль в глазах Ханны его убивала.
Лиам мог выдержать пулю — да что там, он выдерживал несколько пуль, — но причинять страдания любимой женщине было для него невыносимо.
Прошлой ночью он все испортил. Внутренне он корил себя за то, что слишком поспешил, за то, что вел себя как идиот и открыл свой большой чертов рот.
Ханна одним махом расправилась с его защитными барьерами и склеила кусочки его разбитого сердца.
Возвращение к жизни причиняло боль. Как будто его замороженные, переохлажденные конечности оттаивают, колют и жгут, когда онемение уходит, а острое великолепное тепло проникает внутрь.
Но эта боль того стоила.
Ханна показала ему проблеск того, какой осмысленной может быть жизнь, какой может быть любовь.
Он хотел этого. Хотел ее.
Лиам жаждал большего, но он готов принять все, что Ханна ему даст. Ей нужно это знать. Несмотря ни на что пока Лиам живет и дышит, он будет рядом с ней.
Как только гости разойдутся по домам, он поговорит с ней. Ему нужно придумать, как сказать это вслух, не показавшись полным идиотом. Будь он проклят, если потеряет Ханну из-за собственной тупости.
Еще раз проверив окна и двери — снаружи никакого движения, небо черное как смоль, ни одной звезды, — Лиам прошел на кухню. Вкусный запах свежеиспеченного хлеба смешивался с пряным фасолевым супом.
— Давно не видел Квинн. Она хорошо себя чувствует? — спросил он Молли, пытаясь отвлечься.
Последние несколько дней Квинн не появлялась на утренних тренировках, что на нее совсем не похоже.
— Где этот ребенок? — пробормотала Молли, помешивая суп на дровах и в десятый раз выглядывая в окно. — Я жду ее уже несколько часов.
Раздался стук в дверь. Лиам напрягся, мгновенно насторожившись.
Молли оглянулась, как бы удивляясь, что Квинн все еще нет дома, чтобы ответить, отложила деревянную ложку и потянулась за своей тростью, прислоненной к кухонным шкафам рядом с ее верным «Моссбергом».
— Я разберусь, — остановила ее Ханна. — Вы и так делаете достаточно, Молли.
Ханна вытерла руки о полотенце и прошла через гостиную, перешагивая через кошек, которые пытались обвиться вокруг ее лодыжек.
Бишоп, уже стоявший у окна гостиной и наблюдавший за главным входом в дом, оглянулся на Лиама, кивнув. Кто бы ни подошел, он не представлял угрозы.
Лиам все равно держал одну руку на своем «Глоке».
Открыв дверь, Ханна с улыбкой отступила назад.
— Привет, Джонас. Рада тебя видеть.
Из кухни донеслось ворчание Молли.
— Наконец-то! Думала, что больше никогда не увижу свою внучку. Она все выходные отлынивала от работы. Пришла как раз к ужину, как я вижу. Надеюсь, ты захватила с собой оленя или хотя бы дикую индейку или двух.
Ханна пригласила Джонаса внутрь и отошла в сторону. Джонас вытер ноги о входной коврик. Он был одет в толстовку «Old Navy» под армейской зеленой холщовой курткой и потертые джинсы. И он пришел один.
Его взгляд метался по комнате, на губах играла вежливая улыбка.
— Привет, мисс Молли, мисс Ханна, мистер Коулман, пастор Бишоп. Похоже, я пропустил вечеринку.
Молли помахала тростью.
— Вы двое, тащите свои задницы сюда, и я покажу вам вечеринку! У меня куча посуды, которая не хочет мыться сама.