Поцелуев мост

Накачанное, спортивное тело – просто просилось на билборд, пропагандирующий здоровый образ жизни и регулярные занятия фитнесом. Волосы на груди сходили на нет к солнечному сплетению, у пупка образовалась дорожка, которая убегала под махровое полотенце, конечно же, белое с золотым.

Многие утверждали, что Федос похож на Криса Хемсворта, только более «брюнетистый». Я так не считала. Федос был похож на Федоса и больше ни на кого, а Крису Хемсворту, при всей моей любви к нему, до Федоса как до Луны.

– На работу, – выпалила я и на всякий случай отвела глаза от белого полотенца.

Не то, чтобы я стеснялась или боялась увидеть то, что проступало сквозь махровую ткань, наоборот, было любопытно, но палиться на собственном интересе не собиралась.

– А, – глубокомысленно произнёс Федос. – Сейчас отвезу. Подожди меня.

Я выразительно кивнула, мне ответили недоверчивым прищуром.

– К стулу тебя привязать, что ли… – задумчиво протянул Федос, проведя пальцами по бритому подбородку.

– Это насилие! – пискнула я.

– Согласен, – ответили мне. – Не гуманно.

Со словами «не гуманно» Федос меня подхватил, как куклу, прижал к боку, удобно пристроил, оттащил в спальню, откуда я сбежала несколько минут назад, и устроил на кровати.

– Так надёжнее, – пояснил он. – Я буду одеваться, а ты рассказывай.

– Что рассказывать? – промямлила я, а потом и вовсе замолчала.

Потому что Федос скинул-таки полотенце и начал расхаживать по спальне, заглядывать в шкафы, комоды, поочерёдно кидая вещи на кровать, в центре которой сидела я.

Да-а-а-а, всё-таки я не ошиблась. Член у Федоса был что надо. Шикарный половой орган, прямо загляденье. Когда-то в академии мы бесконечно рисовали части тела, например, кисти рук, ухо, глаз. Уверена, агрегат, который я видела перед собой, был достоин той же участи – быть запечатлённым в веках штриховкой простого карандаша. Или в масле. А то и быть отлитым в бронзе.

– Чего бежать надумала? – ответил Федос, остановившись напротив меня.

– Спешу.

– Это я понял, – усмехнулся он, давая понять, что не очень-то он мне верит.

Нагнулся, надел футболку, потом спортивные носки. Трусы, с выразительной надписью на широкой резинке, остались лежать на покрывале, распластавшись белым пятном.

– А чего мы порозовели? – хрюкнул Федос. Нагло потряс тем, что выглядывало из-под футболки. – Ночью не стеснялись на вкус попробовать, а сейчас глазки отводим.

В моей голове пронёсся весь великий, могучий, нецензурный русский язык. Захотелось прикрыть лицо руками и телепортироваться… куда-нибудь, где я наверняка не встречу Федоса с его шикарным членом никогда в жизни.

– Проехали, – благодушно заявил Федос, наконец-то натянул трусы и тренировочные штаны. – Отвезу тебя, – напомнил он. – Только в кофейню заедем, хорошо? Я без кофе по утрам – труп. Пожрать не мешало бы. Энергии много потратил ночью, – нагло подмигнул, махнул рукой, показывая, что из спальни мне нужно выбираться на своих двоих.

Спустились с пятого этажа гуськом. Он впереди, я сзади, на всякий случай прикрывая лицо волосами. Вряд ли я сильно изменилась со дня переезда. Старожилы при встрече узнают, но хоть какая-то защита.

Оглядела двор, стоя на крыльце под старым кривым навесом треугольником. Как упала когда-то сосулька, так и остался навес покорёженным. Ничего не изменилось, скорей всего, если я окажусь в этом дворе через сто лет, всё будет точно так же: небольшой пятачок зелени в центре: газон, несколько вазонов с жухлыми клумбами. Желтовато-горчичный цвет фасадов домов, с облупившейся кое-где краской, а где-то свежевыкрашенные «пятачки», которыми закрашивали художества юных граффитистов.

– Пойдём, – махнул рукой Федос, показывая на припаркованный у стены автомобиль.

Машина у Федоса оказалась под стать квартире. Хорошо, что просто белая, без золотистой патины. Конечно дорогая, за сколько-нибудь миллионов сумасшедших тушканчиков. Я понятия не имела, сколько примерно стоит это средство передвижения, лишь понимала, что я вся, включая мои внутренние органы и недвижимое имущество, стою значительно меньше.

– О, привет! – услышала я прямо перед собой.

Второй раз за утро непереводимая игра слов пронеслась у меня в голове. На дворе ранняя рань, всего-то десять утра, зачем, спрашивается, Гоша потащился на улицу?

– Привет, – помахала я рукой.

– Соскучилась по родным местам?

– Да, – кивнула я.

Соскучилась, сил нет, как скучала. Вообще-то, если честно, по родному микрорайону я скучала. По рекам, каналам, мостам, по гранитным набережным, фасадам домов, всегда разным. Иногда вычурным, помпезным – на Английской набережной, до которой рукой подать. Иногда полуразрушенным, как навес над крыльцом парадной, откуда мы вышли. Только не могла предположить при каких обстоятельствах встретимся…

– Ну, бывай тогда. Спешу, – ответил Гоша, скользнув по мне привычным незаинтересованным взглядом.

Подошёл к Федосу, пожал руку, перекинулся парой слов и был таков.

Мы сели в машину, причём Федос галантно открыл мне дверь, а потом закрыл. Огляделась. Красивый всё же салон, лаконичный дизайн, удобные кресла.

Эх, почему одним достаётся всё, начиная с внешности, полового органа, роскоши дома, машины, а другим – ничего. Не то, чтобы я страдала без Федосовского члена, мне и без него неплохо жилось, но обидно стало, чёрт побери, обидно!

– Заедем в кофейню? – нарушил тишину Федос.

– Ага, – буркнула я.

Через несколько минут автомобиль остановился у сетевого заведения, Федос выскочил, бросив через плечо:

– Будут проблемы – звони.

Обошлось без проблем, несмотря на то, что он припарковал машину с нарушением правил. В любой момент мог подобраться эвакуатор или возмутиться жители близстоящих домов, которым нагло перекрыли проезд.

– Чего притихла? – Федос внимательно посмотрел на меня.

От скользящего взгляда становилось не по себе, я поёжилась, тяжело вздохнула.

– У тебя кто-то есть? – озадаченно спросили меня. Самое время для подобных откровений, да.

– Нет, – тихо пробурчала я.

– И у меня нет. Видишь, как отлично складывается.

«Куда уж отличней» – подумалось мне, но ехидство я придержала. Не мне соревноваться с Федосом в остроте языка.

Доедая круассан, попивая ванильный латте, я наблюдала, как остаётся позади центр города с набережными и проспектами. Промелькнули старые спальные районы, появились относительно новые постройки. Пронеслись поля, готовые под новые застройки. Наконец появился знакомые микрорайон пригорода, в котором я жила последние лет двенадцать… или четырнадцать.

– Здесь остановлюсь. Нормально? – услышала я голос Федоса одновременно с извещение навигатора о том, что мы прибыли в пункт назначения.

– Отлично.

– Бывай, – подмигнул Федос, нагло, сказала бы «раздевающе», если бы я была не я, оглядел меня. – Звони, если что.

– Пока, – ответила я, судорожно схватившись за лямки дамской сумочки.

Хлопнула дверью, одёрнула платье, перехватила сумочку, перекинула с левого бока на правый и пошла в сторону… пусть Федос считает, что работы.

Дома была бабушка. Увидев меня, демонстративно недовольно поджала губы, выразительно вздохнула и пошла в сторону своей комнаты, тяжело переставляя полные ноги.

– Вся в мать, – услышала я из-за тонкой двери.

Я так и осталась в крошечной прихожей, подняв одну ноги, чтобы расстегнуть босоножку.

«Вся в мать»? Интересно, когда успела? Всю жизнь я была «вся в отца», причём ничего хорошего под этим не подразумевалось. Теперь стала «вся в мать», и, судя по тому, как это было сказано, меня тоже не похвалили.

Глава 2

Закрыв дверь в своей комнате на защёлку, я сползла по этой самой двери, плюхнувшись невнятным мешком на пол. Зажмурилась, потёрла щёки, ущипнула себя – всё это в надежде, что сейчас проснусь и скажу: «куда ночь, туда и сон». Всё произошедшее исчезнет, растворится в небытие.