Метастазы

– Я не застал то время, когда этот театр работал. Мне многое рассказывали о нём мои родители. Первый мой спектакль здесь играли в моей голове.

За дверью оказалась скрипучая и ржавая лестница. Она вела наверх в темноту, куда бородач и направился. Назар мгновенно ощутил её шаткое положение, но делать оставалось нечего.

– Здесь я когда – то жил.

Николай поднялся наверх и включил фонарь. Путь оказался не близкий, Назару пришлось забраться на высоту третьего этажа, прежде чем унять свой интерес. Бывшим домом товарища являлась мрачная коморка. Здесь располагалась кровать, окружённая стопками книг, а также пианино, патефон, картины в рамах, столы, стулья, горы башмаков и костюмов.

– Когда – то это считалось атрибутикой спектаклей. Здесь складировали старое и ненужное барахло. В нём я как раз и нашел подлинный покой.

– И долго здесь жил?

– Долго. Тут есть всё необходимое для первого времени. А еще имеется выход на крышу, – он указал на крохотную дверь под потолком, – с которой видно весь брошенный людьми райончик. Сам скоро увидишь.

– Куда ты?

– Мне надо отлучиться по делам. Позже забегу к тебе.

– И что?

– Есть у меня один план по твоему спасению.

– А зачем это всё?

– Чтобы не задавать потом таких вопросов. Мы просто каждый плетем свою бессмыслицу, и иногда они пересекаются.

– Ясно.

– Неподалёку есть магазин. Но, думаю, ты разберешься. Не скучай.

На этой ноте Николай удалился. Куда он пошел и когда вернется Назар не знал. Казалось, что и потенциальный самоубийца не особо контролировал своими мыслями и действиями. Оставшись наедине ,парень застыл на одном месте. Кровать аккуратно застелена. Книжки расставлены на полу по полочкам. Сборники Шопенгауэра, Платона, Ницше, Камю. Записи Ошо, Будды, Сократа. Старые оранжевые обложки «Альтернативы», а также экземпляры издательства «Чак Паланик и его бойцовский клуб». Конечно, классики: Достоевский, Чехов, Толстой, Стейнбек, Гюго, Ремарк, Хемингуэй, Фицджеральд. Назар решил, что можно и задержаться. У Николая явно имелся литературный вкус и теперь становилось объяснимо его неординарное поведение, воспитанное писателями.

Дальше по коридору царил кромешный завал: наряды прошлых веков, наряды фантастического будущего, пыльные башмаки, краски, косметика, чемоданы, трости, плакаты, парики, усы. Если бы Назару понадобилось прятаться или сменить личность, он бы выбрал явно эту кладовую солнца.

Парень достал фонарик и посветил сквозь бардак – дальше глухая стена. Вход и выход, помимо крыши, был только один. Осталось осмотреть округ с птичьего полета. Потолок чуть смещался книзу, но, несмотря на свою древность, внушал доверие. Дверь оказалась открыта. Театр всегда рад любым гостям. Губы ощутили прохладные капли дождя. Оказалось, что серые тучи заволокли всё небо. Назар нашел рядом камень и оставил обратный путь на всякий случай открытым.

Бедный район действительно лежал как на ладони. Чередуясь с деревьями, отрезки фонарей и домов хранили вечную меланхолию оставшихся здесь постояльцев. Хоть заброшенный театр и занимал лобное место, но ни одной живой души обнаружено не было. Назару, казалось, что если он завоет на всю улицу, никто даже не испугается и не вызовет скорую. Либо здесь никого нет, либо так делают все. Дальше за серо – зеленым простором вырастали многоэтажки. Там начиналась совершенно другая жизнь.

Назар отломил от расщелины в крыше камешек и запульнул его по пустой асфальтовой дороге, заросшей по обочине травой. Снаряд издал звонкий посадочный звук и еще раза два прошелся глухо по земле.

– Кажется, я попал в постапокалипсис, – крикнул Назар на весь двор.

Взбодрила идея, что по ночам в хорошую погоду можно заимствовать один из многочисленных стульев, выбираться к звездам и под свет жирной свечи читать книгу. Но сначала парню следовало бы отправиться в магазин за продуктами на первое время. В животе не было ничего с самого утра.

Назар оставил рюкзак рядом с кроватью, засунул по карманам деньги и документы и покинул свою обитель.

По пути попался закадычный пьянчуга, у которого не было смысла что-то спрашивать. Главное, чтоб место жительства не пришлось внепланово с кем-то делить, – подумал Назар. Алкаш прошёл мимо, ничего не заметив. Спирт дал о себе знать.

– Извините, не подскажите, где здесь ближайший большой супермаркет? – зацепился он за возможность, увидев топающую с пакетом домой женщину.

– Здесь поблизости нет. Попробуй на метро доехать до центра. Там на выходе будет несколько торговых магазинов.

– Понял. Спасибо.

Парень сориентировался. Каменные джунгли порой казались сложнее лесных дебрей. Телефон вырубился. Пешком идти в неизвестность было очевидно долго, поэтому по памяти оставалось только найти дорогу к подземному транспорту.

Назар пялился в карту, пока толпы людей следовали привычному маршруту.

– Я правильно иду, если мне сюда? – спросил у зевающего охранника.

– Да. Тут как не крути, туда попадешь.

– Спасибо.

Назар прижался к левой стороне и наблюдал за людьми. Вечно опаздывающие в офис клерки с окраин. В их расписании ежедневный сон с 11 вечера до 4 утра. В их желудках язвы от фастфуда, а в задницах геморроидальные узлы от электрички. В их головах прочитанная надпись в конце эскалатора «выхода нет». Вечно снующие в поисках заработка нелегалы. В их сердцах любовь и уважение к семье. В их ногах и трусах зудящий грибок. В их пакетах Доширак и Коран. В их головах все та же надпись «Выхода нет», которую они не могут прочесть. Вечно накрашенные и болтливые молодые красотки. В их характере самоконтроль, безжалостность, пафос и целеустремлённость. В планах – роскошное будущее. В их влагалищах примесь сперм разных олигархов. Они не замечают надпись «Выхода нет», но она так же висит над их головами.

Вагон поезда несет их от одной надписи к другой. Каждый пялится в телефон, поливая желчью Инстаграм; или в журнал, читая очередной крах былой звезды, который обязательно должен скрасить чью-то жизнь. Кто-то делает на другом деньги, кто-то самомнение, кто-то любовь и счастье. Но каждый знает насколько всем плевать на него. Ответ – ровно столько же, сколько и ему самому. Новая запись. Новый приступ. Что там насчет терапии Николая?

Все, что нужно делать, чтобы выжить, идти туда, где «Выхода нет» и ни за что , ни к чему, никогда «Не прислоняться».

Назар вышел из вагона. Опустив голову, пошел быстро к выходу. Ничем не лучше других. Тот же шаг. Тот же спрятанный взгляд.

«Мы бы себя навсегда во всем оправдали или облевали с ног до головы, осознав какие мы все одинаковые».

На станции раздался детский голос. Красивый детский голос, поющий о чем-то прекрасном. Назар остановился посередине толпы и прислушался. Люди натыкались на парня и ,недовольно бурча ,обходили боком. Пел самый настоящий ангел. Сначала подумалось ,что это радио по громкоговорителю, но нет. Чем дальше к выходу, тем очевиднее представлялся живой вокал. Назар поднялся по лестнице, от улицы его отделял один подземный переход. По обеим сторонам тоннеля стояли бабушки и просили милостыню. Веяло прохладой и влажностью, но старушки стояли непоколебимо на месте, вытянув руки со стаканчиками. Над головой звучал гул проезжей части, но машины оставались на втором плане, так как где-то за снующей толпой играла гитара и под её аккорды пела девочка. Назар стал пробираться вперед, чувствуя неописуемое притяжение. Он расталкивал народ и шаг за шагом приближался к подземным музыкантам. Каким оказалось потрясение Назара, когда он увидел перед собой рыжую девочку лет восьми-девяти в роли солистки и гитариста в два раза её старше.

– Что тебе снится, крейсер Аврора…, – пела она волшебным голосом, – в час, когда утро встает на Невой…

Назар уперся спиной в противоположную стену и завороженно смотрел на дуэт. Взгляд парня оставался беспристрастным, он хладнокровно провожал глазами прохожих и сосредоточенно выдавал басы на припеве. Взгляд девочки целеустремленно был направлен в одну точку. По всей видимости, малышка так делала, дабы подавить волнение.