Метастазы

– Вам куда, сынки?

– В город, отец.

– Моей женушки впервые за 20 лет приспичило посадить на огороде у себя болгарский перец! И кто как не я должен тащиться за семенами в такую даль?!

– Конечно, любимый муж.

– Хах! Так что вам сегодня очень повезло. Запрыгивайте, подброшу.

–Будем очень признательны. Дорога совсем опустела.

– Сейчас приближается лето, скоро может что-то и изменится. Хотя тут глушь полнейшая.

Сзади поместился только Назар с вещами, Николаю пришлось сесть на переднее кресло, что очень было кстати, потому что два болтуна моментально нашли друг друга.

– Как тебе там, удобно? – спросил молодого старик. – Дорога то не близкая.

– Всё отлично.

– А я сам – то выехал на рассвете…

– То есть еще дальше живете? – с интересом спросил Николай.

– О, милый, даже не представляешь насколько. Во всей заброшенной деревне четыре дома жилых осталось. Зато красотища какая…

После этого старик начал ему рассказывать о достопримечательностях родного края, потом они перешли к огороду. Назар их какое-то время слушал, но потом солнце и шум мотора его разморили и он уснул. Просыпался иногда, когда тема уже заходила про рыбалку, про охоту, про студенческие годы. В последний раз перед тем, как Назара бросило в сон, Николай делал корректировку в лечении гипертонии той самой женушки мужика. Рекомендовал препараты и давал советы в профилактике. Казалось, не нашлось бы темы, в которой он не вставил бы свои пять копеек. Самое любопытное, ему это самому было интересно. Он с удовольствием поддерживал разговор, если человек напротив был в том заинтересован. Болгарским перцем, рыбалкой, чужими болячками – он жил всем. Назар задавался одним вопросом: как такой человек мог решить покончить жизнь самоубийством? Неужели есть то, что он скрывает. Обратная сторона, которая его и делает от безысходности добрым. Хотя, если бы так не было, разве он пошел бы за ним? Парень смотрел сонными глазами то на своего товарища, то на попутчика и понимал, что старику хватит полученного позитива на всю оставшуюся дорогу, да ещё и жене достанется. Двое незнакомцев болтали как давние друзья. Спорили, смеялись, просвещались, а машина уносила компанию все дальше от лесной чащи.

…

Назара разбудили капли дождя, бьющие по стеклам. Машина уже въезжала в город. Лесополоса закончилась, начали появляться дачные дома и вскоре первые пятиэтажки.

– Дождик что-то у городских, – подчеркнул водила, -надо было у нас оставаться отдыхать. Там солнечный курорт.

– Так работа же, – заявил Николай. – Нужно снова заслужить подобный отдых.

Назар не знал о какой работе идет речь, но если она такая же странная как и отдых , то парень в бородаче не ошибся.

– Где вас выбросить то, ребятки?

– Где-нибудь в центре, у мостов.

– Договорились.

Старик хлопал активно глазами. Языком он наболтался и, видимо, сознанием тянулся к обеденному сну.

Окраина сменялась хостелами, торговыми центрами, плотными рядами машин. Люди, несмотря на дождь, носились со своими делами. Конечно, город являлся незнакомым, но все оставалось похожим, как и в остальных. То, от чего бежишь в голове, бежит за тобой. Потерянность, одиночество, безразличие, пустота – всё это спряталось в лицах прохожих и в стенах серых домов.

– Что – то знакомое увидел? – повернулся Николай .

– До боли, – продолжал смотреть Назар в водянистое окно.

– Ничего страшного, скоро домой приедем.

– У меня нет дома.

– Появится.

Проспекты вели прямо к реке, вдоль которой проходила обширная набережная.

– Ну, мужики, я вас тогда где – то здесь высажу…, – старик держался уверенно в городском сумбуре. Правда, не отказывал себе в возможности обругать какого-нибудь гонщика.

– Да, где-нибудь.

Странники затормозили возле моста, водитель оказался до мелочей пунктуальным.

– Вот, пришло время проститься. – Расплылся он в улыбке, поправляя свои квадратные очки. – У вас одна дорога, у меня за перчиками.

– Очень было приятно побеседовать на разные темы. По – больше бы на дороге таких приятных людей, – Николай двумя руками благодарно обхватил руку мужика и оставил в ней тысячу рублей.

– Ой, да не надо… Заберите!

– Пожалуйста! Ради меня! Купите ещё фарш и, когда созреют ваши перцы, зафаршируйте их. Это мое любимое блюдо.

– Тогда хорошо! – посмеялся старик.

– Вы нас спасли! – попрощался с ним Назар.

– Да что уж там.

После этих слов старик дал газу и двинул в своём направлении.

– Куда теперь?

Дождь моросил, но уже не так сильно.

– Слышал что-нибудь о Карлсоне, который живёт на крыше? – на полном серьёзе задал вопрос Николай и, не дожидаясь ответа, двинул вглубь города.

Назар не стал переспрашивать, он уже начал привыкать к странному поведению нового друга. Парень бросил взгляд на реку, волны которой бились пирс. Потом устремил взор в ту сторону, где остался лес. И, наконец, вернулся глазами к уходящему незнакомцу, с которым неизвестно почему и каким образом повязал свои судьбы.

– Не жалеешь что покинул дивные просторы лесной чащи? – издевался Николай, видя реакцию Назара на пробки громких машин и толпы суетливых людей.

– Не знаю пока.

– Город поглотит, сам не заметишь. Он убийца мечтаний, надежд, планов. Он усыпляет, делая своей шестерёнкой в общем необратимом механизме, а затем списывает и заменяет на новую. И все мечты, все надежды и планы, все реквиемы и смирения, всё это повторяется. Передается из одного человека в другого.

– Что же ты тут тогда забыл?

Николай помолчал, а затем все-таки ответил:

– Надо же кому-то с этим бороться.

Основная улица осталась позади. Спальный район открыл свои узкие дворики , исписанные гаражи и потрескавшиеся пятиэтажки. Дети играли с лебедями, вырезанными из машинных шин. Алкаши сидели на лавке рядом с помойкой, заполненной пустыми бутылками водки. Старушки выглядывали любопытно с балконов. Их кошки разбегались по подвалам, бросая объедки на чёрном асфальте под козырьком крыши.

– Внутри всё не так на самом деле страшно, как со стороны.

Дома по дороге все старели и старели. Назару трудно было уже понять – живёт ли там кто-то. Стены покрывались глубокими трещинами, во многих окнах не было стекол, но какие – то призрачные тени всё-таки бродили внутри квартир. Среди развешенного белья на бечевке и зимнего хлама нет – нет, а пролетал брошенный кем -то очередной бычок.

– Иногда чтобы понять своё счастье, необходимо взглянуть на чужое.

– Несчастье?

– Как раз таки счастье.

Назар внимательно осматривал детали. Заборы повествуют провинциальные романтические истории, начиная от «кто у кого отсосал», «выходи за меня», «прости меня, я не могу без тебя», заканчивая искусственной любовью – «миксы, спайсы, соли». Дома рассказывают, как рождаются и умирают друг за другом разные безымянные жители. Люди рассказывают как надо жить, но сами без понятия.

Всё больше встречалось заброшенных зданий. Видимо, попалась самая безлюдная улица города. Николай остановился перед одной из заброшек. Она отличалась от всех: в стенах были выгравированы античные фигуры, напоминающие древнегреческих богинь, если бы у тех не хватало конечностей и они страдали чумой; чуть выше в линию располагались странные рожицы, время которых тоже не пощадило и превратило в генетических уродов; на верхушке под самой крышей в окружной каменной оправе была высечена красивая веточка розы.

– Когда – то это был театр. Здесь собирались самые влиятельные представители современности. Пили дорогое шампанское. Исполняли реверансы. Вешали друг другу на уши слащавую лапшу и с восторгом смотрели на выступления талантливых бедных ребят, разъезжающих по миру подобно бременским музыкантам.

– А сейчас что с ним?

– Сейчас плесень, мох и ненужность пожрали его. Но, – Николай улыбнулся, – для меня он стал еще более прекраснее.

Он обошел главный вход с левой стороны. Там за завалами мусора и досок прямо в кустах находилась еще одна дверь, которую удалось открыть одним резким рывком.