Страница 44 из 50
Беренгария, определенно благоволила мне, но я по-прежнему не знала, как трактовать ее расположение. Королева изъявила желание, чтобы я находилась рядом с ней прогулках, трапезе и богослужениях. Иногда, в часы отдыха, она отсылала других фрейлин, и мы оставались наедине и много говорили: Ее Величество оказалась умной и приятной собеседницей, к моему удивлению, даже не лишенной чувства юмора, пусть и весьма специфического.
— Я знаю, что вы и ваш муж держитесь старых традиций, — сказала она однажды.
— Тогда почему мы все еще живы?
Я говорила спокойно, но пальцы предательски теребили подол платья. Беренгария заметила это и улыбнулась краешками иссушенных губ.
— Если сжигать всех иноверцев, страна останется без дров.
Я могла бы поспорить с этим заявлением — епископ Костер не пожалел бы и последнее дерево, если бы королева дала ему отмашку творить все, что вздумается. «Иногда лучше помолчать, Лиз», вспомнились мне слова Беренгарии.
— Конечно, это меня печалит, — продолжала она. — Тем более, что таких, как вы, при дворе гораздо больше, чем можно подумать.
Но говорили мы не только о религии. Иногда, когда ей ненадолго становилось получше, королева пускалась в воспоминания и рассказывала о своем детстве: о том, как мать играла с ней в прятки в лабиринте, а отец заваливал дорогими подарками.
— А, знаете, Лиз, в детстве мы с Инилеей были очень дружны. Хотя она росла просто невозможным ребенком: вечно шалила, убегала от нянек и нарушала все правила. Когда отец отправил на казнь нашу мать, Инилее было всего четыре. Тогда она, конечно, не понимала, что случилось, кроме того, что мамы больше нет. — Королева покачала головой. — Целыми днями ходила по комнатам и повторяла: «Мама, мама, мама! Хочу к маме!» В такие моменты мне очень хотелось ударить ее. — Беренгария вздохнула. — Хотя, злилась-то я, конечно, не на сестру. Но меня дико бесило то, что ей, в силу возраста прощались истерики, а я, как старшая должна была держать все внутри.
— Сколько вам было тогда?
— Десять.
Я покачала головой.
— Вы были таким же ребенком.
Она грустно вздохнула.
— А еще старшей дочерью и наследницей. — По ее лицу пробежала злость. — Я всю жизнь ненавидела отца. — И добавила тихо и хрипло. — До сих пор ненавижу.
Не потому ли она с маниакальной тщательностью выжигала все то, что создал король Ортанар? Веру, реформы, традиции?
— Отец никогда не одобрил бы мой брак с принцем Годефри. Он считал рулеонцев врагами.
«И, между прочим, небезосновательно», подумала я. Эх, если бы только у меня были доказательства! С каждым днем я проникалась к королеве все большей симпатией.
— Вы бы хотели примириться с сестрой?
Беренгария покачала головой.
— Вряд ли это возможно, Лиз.
Другие фрейлины, видя то, как королева приблизила меня к себе, исходили бессильной злобой. Хотя, почему бессильной? Мне ли не знать, что большие дела часто делаются руками маленьких людей. Изабелла перестала изводить меня злобными придирками и теперь, напротив, приветливо улыбалась, не забывая интересоваться, как прошел мой день. Вполне вероятно, что Костер или кто-то еще наказал ей следить, и хитрая рулеонка наблюдала за мной, как хищник. Даже ее улыбка напоминала оскал.
С каждым днем я чувствовала, что мои силы подходят к концу, и взять их было неоткуда. По ночам мне часто снился Фитфилд-Холл и, бывало, что просыпаясь, я лежала с закрытыми глазами, цепляясь за иллюзорный мир, потому что знала — открою их, и все исчезнет.
* * *
— Я хочу домой. Хочу обратно в Нальгорд.
Было раннее утро — редкий момент, когда нам с Ричардом удавалось остаться наедине. Солнце пробивалось сквозь мутные стекла, в воздухе кружились пылинки. Я наблюдала за тем, как ветерок колышет портьеры и думала о нашей спальне в Фитфилд-Холле. Все здесь казалось чужим и враждебным, я засыпала и просыпалась с внутренним напряжением и ожиданием неминуемой катастрофы.
— Я тоже, — признался Ричард.
Он лежал на спине, закинув руки за голову. Сонный, взъерошенный и до замирания сердца родной. Я придвинулась ближе, положила голову ему на грудь и улыбнулась, почувствовав, как крепкая рука опустилась на мою спину.
Нужно сказать ему. Я долго набиралась решимости, подбирала слова и не знала, как он отреагирует. Если честно, мне самой еще не до конца верилось. Сердце заколотилось сильнее, ладони вспотели. Давай же, Лиз. Просто соберись и скажи это.
— Я вчера была у доктора Клиффорда, — собственный голос показался мне каким-то чужим.
Ричард нахмурился и серьезно посмотрел на меня.
— Ты не говорила, что плохо себя чувствуешь. В чем дело? — он приподнялся.
Я набрала полную грудь воздуха и выпалила на одном дыхании:
— У нас будет ребенок.
Сердце билось с такой силой, что казалось, еще чуть-чуть и сломает ребра. Я глядела на Ричарда, пытаясь уловить реакцию на его лице.
Он немного помолчал.
— Ты уверена?
— Доктор Клиффорд сказал, это так, — затаив дыхание, я не отводила от него глаз. — Ты… ты не рад?
Ричард продолжал смотреть на меня и, к своему облегчению, я заметила, что взгляд его потеплел.
— Это прекрасная новость, Лиз, — он улыбнулся, хоть все еще и выглядел растерянным.
Если честно, мне и самой не до конца верилось. Я беременна. Внутри меня маленькая жизнь. Ребенок. Мой и Ричарда. От этого делалось и страшно и радостно.
— Тебе нужно вернуться в Фитфилд-Холл, — его взгляд посерьезнел. — Здесь и без того опасно, а в твоем положении…
— Знаю, знаю, — торопливо перебила я и прильнула к нему, — я собираюсь написать Инилее и все объяснить.
— Она поймет, — уверенно сказал Ричард. — Но я останусь здесь. Кто-то должен держать руку на пульсе.
Я знала, что он это скажет. Мы все еще выполняли свою работу. Именно сейчас, когда обстановка при дворе накалилась до предела, королеве и ее сестре были нужны доверенные люди.
— Я не хочу оставлять тебя здесь одного. И ты нужен мне рядом.
Разве могла я спокойно жить, зная, что Ричард будет здесь, в окружении жаждущих его крови хищников? Но я знала и то, что не смогу его переубедить.
— Теперь ты в ответе не только за меня, — я положила руку на еще плоский живот. — За нас двоих.
— И потому должен остаться. Ты и сама это понимаешь.
Он опустился и поцеловал мой живот.
— Кэтрин. Мы назовем ее Кэтрин.
— Раз уж мне ее рожать, то и мне выбирать имя, — рассмеялась я. — А если это сын?
Мне хотелось назвать его Фрэнсис, в честь отца. Думаю, папе было бы приятно.
— Фрэнсис Стенсбери, — Ричард перекатился на спину и мечтательно посмотрел в потолок. — Мне нравится, как это звучит. — Виконт Фрэнсис Стенсбери из Фитфилд-Холла.
Я нырнула к нему в объятия. Только бы все получилось. Мне хотелось лишь вернуться домой, и жить спокойной жизнью — неслыханная роскошь в нынешних обстоятельствах. Но я была уверена, что Инилея все поймет.
* * *
Тремя днями позже я, как обычно, спешила в покои королевы. В последнее время Беренгария изъявила желание видеть меня за завтраком.
Все мои мысли были заняты обдумыванием предлога. Требовалась убедительная причина, чтобы покинуть двор, не вызвав подозрений. Я не сомневалась, что Инилея разрешит мне вернуться в Нальгорд и уже отправила Маргарет письмо.
— Леди Стенсбери.
Меня остановил мальчишка-слуга.
— Епископ Костер желает вас видеть.
— Хорошо, — я постаралась, чтобы моя улыбка вышла приветливой.
Его Преосвященство приглашал меня «на чашечку чая» как минимум раз в неделю. И вечно в самый неподходящий момент. Впрочем, я догадывалась, что неподходящими моменты были лишь для меня, а епископу нравилось вносить сумятицу в мои планы и подрывать душевные силы.
Итак, значит, сегодня на трапезе я не появлюсь. Королева не любила, когда фрейлины опаздывают, а еще больше — когда они не приходят совсем. Конечно, потом можно будет все объяснить, но осадок все равно останется.