Страница 2 из 16
Это вселяло в мою душу уверенность в завтрашнем дне. Какую-никакую.
***
Победной сереной над головой прозвенело завершение рабочего дня – сейчас было пять вечера, а значит у меня впереди есть целый час для неспешной прогулки до дома и приготовление ужина. А после скорее всего заедет Амели и будет втискивать меня в своё платье.
Я улыбнулась секретарю, сменила рубашку на футболку и, закинув сумку на плечо, рванула из-под кондиционера в накаленный за день Калифорнийский воздух. В голове играла новая песня моей любимой группы, базу учеников мне предстояло восстанавливать ещё пару дней, и жизнь казалась поистине прекрасной. Через пару месяцев меня ждал долгожданный отпуск, во время которого я в кои-то веки буду спать до десяти, а не подниматься в семь, бежать на автобусную остановку за пару кварталов от дома, чтобы не опоздать туда, где меня ждала скука и попытки убедить себя в правильности моих же поступков.
Из центра города мне нужно было попасть сперва в спальный район с его милыми двухэтажными домиками и зелёными газонами типичной Америки, пройти мимо чистеньких многоэтажек с яркими вывесками и магазинами на первом этаже и, наконец, зайти в простой, но совершенно непривлекательный уголок – кирпичные двухэтажки, поставленные очень странным треугольником вызывали лишь желание выйти из этой «западни» и больше не приходить сюда никогда.
Но я всё же привычно улыбнулась приближающемуся дому и бабушке, машущей мне из сетчатого грузового лифта, что был спущен на первый этаж, но не позволял женщине в коляске спуститься и выйти. Помимо того, что там была щеколда, которую она никогда не могла открыть, так ещё и меж прутьев висел замок.
– Беатрис забыла открыть и, видимо, забрала с собой ключ, – обрадованно и обеспокоенно затрещала бабушка, – я звала Кевина, но его сегодня, кажется, нет дома, – она поджала тонкие губы, – так я ещё и пульт в квартире оставила!
На последнем слове она всплеснула руками и сложила их на коленях. Я в ответ кивнула ей с улыбкой и, крикнув «Секунду!», унеслась ко входу в подъезд.
Ещё пять лет назад бабушке поставили диагноз – рак. Через год она уже сидела на коляске, не могла передвигаться по квартире и делать обычные для неё вещи. В связи с этим мы продали наш милый домик в спальном районе и сняли квартиру здесь – это помогло нам оплатить лечение. Сейчас же мы с мамой копили на операцию, которая должна была облегчить её боли и выиграть еще несколько лет жизни.
Я махнула по ступеням на второй этаж, дернула ручку двери прямо и скуксилась – мама и вправду забыла, что закрывать квартиру может только тогда, когда я выхожу позже неё. Сегодня она пошла на собеседование и ушла позже, бессовестно оставив бабушку одну и не открыв ей даже наш личный грузовой лифт.
Мой кулак стукнул несколько раз по двери справа, желая, чтобы догадки бабушки оказались ошибочны. К моему счастью дверь отворилась, явив мне растрепанную голову Кевина. Голубые глаза оглядели меня с ног до головы, и парень гаденько улыбнулся:
– Чего тебе? – естественно он знал зачем я пришла, но каждый раз будет издеваться, как в первый.
– Бабушка застряла, – прошмыгнула я в квартиру мимо него, – она тебя звала, между-прочим.
Мой путь пролегал мимо стоящих по стеночке банок пива в коридоре и заваленного бумажками журнального столика посреди комнаты.
– Я только проснулся, – Кевин упал на разложенный диван и хлопнул с собой рядом, подзывая меня, – а ты со своими вечными просьбами и приходами могла бы наконец и отблагодарить меня.
Я хмыкнула и зашла на узкий балкон.
– Ты вчера пил моё пиво, если забыл, – рука отодвинула тяжелую запыленную створку.
– Я не про это, – он поднялся, добрёл до меня устало-ленивой походкой и встал за спиной, едва касаясь меня грудью, – переспать со мной по старой дружбе будет лучшей благодарностью.
Я не сдержала хрюка, закинула ногу на подоконник и ответила:
– Определись уже: по старой дружбе или в благодарность, – приняв шаткое равновесие на подоконнике кевиновского балкона, я протянула руку к нашему – смежному с ним, после чего с трудом отодвинула створку со сломанным замком и шагнула на узкую доску, не забыв привычно бухнуться головой о крышу.
– Тебе нужна причина? – Кевин высунулся из окна и попытался заглянуть к нам.
Я спрыгнула на собственную кровать, зажатую меж стенами на балконе, и спустилась на пол, потирая ушибленную голову.
– Мы расстались, Кевин, – попыталась в очередной раз отвязаться от него я.
– Точнее, ты меня бросила, Джей, – обиженно добавил он.
Я качнула головой.
– Мне пора, – я вошла в комнату, обрадованная тем, что этот разговор продлился не долго.
Мои глаза молниеносно нашли броский пульт от лифта, выкрашенный яркой приметной синей краской, как раз из-за забывчивости бабушки. Но это ей никогда не помогало, а потому раз в несколько дней я стабильно вламывалась к нашему соседу, с которым встречалась в прошлом году. А стоило ему увидеть меня, как начинался разговор на тему «возвращайся, я передумал спать с той блондинкой на заправке». Поэтому я старалась делать всё максимально быстро и свою благодарность передавала через маму в виде пары банок пива вечером – на большее я была просто не способна.
Я дошагала до стены в коридоре, со скрипом отодвинула крепкие механические створки и крикнула вниз, глядя на крышу грузового лифта:
– Запускаю!
В ответ мне было брошено краткое «Жду!», после которого я нажала на кнопку поднятия и отошла на несколько шагов, пока в проеме не показалась счастливая улыбка бабушки.
– Я видела Беатрис, когда поднималась, – женщина выехала из своей бывшей ловушки и завернула в коридор, – она приехала на дорогой машине, и в её руках был торт.
Я улыбнулась её простой радости и пошла вслед за ней встречать маму, кажется, получившую новую работу.
Сперва вниз опустилась ручка входной двери, как бы говоря, что о подлянке, подставленной нам с бабулей, она догадалась только сейчас. Спустя секунду послышался шум открываемой соседской двери и голос Кевина заявил:
– Передайте дочери, что лучше будет заказать мне пиццу.
Дальше шёл мамин вопль, очевидно от испуга, а после удар по деревянной двери ладонью.
– Кусок торта тоже сойдет, – уже более приглушенное.
– Еще раз откроешь дверь так резко, и я сообщу в полицию, что ты куришь травку по ночам! – разразилась мама.
В ответ ей была тишина, потому она уже спокойно нашла ключи в сумке, тяжело вздохнула и открыла дверь. Её раскрасневшееся от испуга лицо сияло обворожительной улыбкой радости, перекочевавшей и на наши с бабушкой лица.
– Рассказывай, – я обошла бабулю и забрала сумку и коробку с тортом у мамы, – тебя даже до дома довезли?
Колеса кресла скрипнули по полу за мной, знаменуя больший интерес старшей представительницы нашей семьи к торту, чем к новой работе дочери. Я дошла до навесного кухонного шкафа, подала бабушке нож и блюдо, после чего вернулась в коридор.
– Это новая, точнее вновь приехавшая семья, – мама вышла из ванной с полотенцем в руках, – живут за городом в коттедже, – она призадумалась, – или, вернее, в нескольких коттеджах. Там такая странная система – одна главная семья, в которой буду готовить только я, и больше двадцати других, живущих на одной большой территории.
Я с интересом оглядела её резко вскинутые глаза.
– Но платят они много, – она дошла до стола, села и придвинула себе стул.
Я же пошла делать всем чай.
– Я бы даже сказала очень много, – продолжила мама, – правда, находиться там нужно с восьми до девяти, зато у плиты стоять весь день не нужно – только приготовить на три приема, а все остальное время хоть по парку гуляй, хоть в гостиной телевизор смотри. Там совершенно не строгие правила, – она подалась ко мне корпусом и прошептала, будто её услышит кто-то лишний, – они к женщинам странно относятся, меня за весь день раз пять пытались посадить на диван отдохнуть, – она выпрямилась, – а ещё этот их глава настоял, чтобы я перездоровалась за руку со всеми мужчинами в этом коттеджном «поселке».