Хранитель

ГЛАВА 39

Впервые после третьей мировой войны Зефраим Кокрейн проснулся без похмелья. Ощущение было настолько странным, что несколько мгновений он задавался вопросом, а не умер ли он. Потом он услышал Лили, гремящую чем-то в кухонной нише его маленькой лачуги, учуял то, что принимали за кофе в послевоенной Монтане примерно 2063 года, и решил, что все вещи были точно такими как и всегда.

А затем он вспомнил. Кокрейн сверзился на захламленный пол, свалив стопку старых журналов Физика С , зацепил ватными ногами что-то еще – простыню или рубашку, он не был уверен – и отдернул изодраный занавес, который закрывал единственное самодельное окно лачуги.

По правде сказать окно было частью дверной панели с Боинга Маджестик 51 – одного из последних больших прыгающих каров, которые пришли из Детройта, но десять лет спустя когда война полностью закончилась, выбор был невелик: оставалось делать лучшее из возможного. Прежде дверная панель, теперь стена спальни.

И тем не менее Кокрейн не думал ни о классических автомобилях, ни об утреннем холоде деревянных половиц, который проник сквозь прорехи в его тонких шерстяных носках. И при этом он не обратил внимание ни на облачко пыли, которое вырвалось из редко перемещаемого занавеса, ни на незнакомый яркий утренний солнечный свет, который ударил по глазам. Вместо этого весь мир отхлынул от него, кроме того, что он увидел на городской площади.

Фиолетовые пластины на корпусе вспыхивали на солнце. Сухая почва спрессовалась вокруг посадочных опор. Секции двигателей – по крайней мере то, что Кокрейн принял за секцию двигателей – балансировали в воздухе как клешни гигантского инопланетного краба, одного из тех трех нелепых монстров мутантов, умерших в двадцатые. Эта последняя мысль дала ему слово, которое он искал.

– Инопланетяне… – прошептал он, вспомнив все, и это никак не отличалось от затаенной в памяти мечте. Кроме Лилии Слоан, которая была там и могла это подтвердить.

– Ты получил это право, – сказала она.

Она стояла рядом с ним с двумя парящими чашками с псевдокофе в руках.

– Мы сделали это, – сказал Кокрейн.

– Ты сделал это, – поправила Лили.

Такая пикировка настолько укоренилась в их рабочих отношениях, что он и Лили могли бы пожениться лет сто или двести назад. Но сегодня больше чем в любой другой день их спарринг казался Кокрейну более наполненым.

– Прекрасно, я забираю твои пятьдесят процентов.

– Будь по твоему. Мы сделали это.

Кокрейн потянулся к своему стакану. Он не сводил взгляда с корабля инопланетян. Нет, не инопланетян. Как там они себя называли

– Вулканианцы.

– Вулканисианцы, я думаю, – сказала Лили. – Женщина сказала. Что их планету называют Вулканисом. – Она воспользовалась свободной рукой чтобы почесать шею. – Я думаю, что это была женщина. Они и в самом деле не так сильно от нас отличаются, разве нет – Если не считать уши.

– Уверен, они не похожи на боргов, – сказал Кокрейн.

Он сделал глоток поддельного кофе и уставился на корабль. Высокий люк над входной лестницей был закрыт. Но он откроется снова, как сказал ему лидер. Утром. После периода отдыха. Кокрейн фыркнул.

– Отдых, какая чепуха. Там, откуда они прибыли, у них может быть лучший временной варп двигатель, Лили, но уверен, они не знают классных вечеринок.

Он откинул назад голову и рассмеялся вслух, вспомнив прошлую ночь в баре. Он дал хороший старомодный прием своим новым остроухим друзьям. Текила, пиво, рок-н-рол двадцатого века – давно забытая доцифровая классика, которую в эти дни слушали только историки и чудаки. Сделал все необходимое, чтобы растопить лед. Что нужно, чтобы получить улыбку от тех парней – Он искоса стрельнул взглядом на Лили, ожидая увидеть хотя бы ее улыбку. Но женщина хмурилась.

– Ну же, Лили. Мы сделали это! Мы даже… мы даже похоже присоединились к какому-то клубу. Путешествующие быстрее света объединились в галактическое братство. Мы только что купили билет на большое шоу, и мы станем очень богатыми. т тех парней. ько историки и эксцентрики.

Лили нахмурилась еще больше. Кокрейн со вздохом отвернулся от окна.

– Так в чем проблема?

– Черт побери, кто такие борги?

Кокрейн почувствовал, как упала его челюсть.

– Прошу прощения?

Лили уставилась на него, словно ожидая объяснений, потирая рукой шею. Как будто она никогда не слышала о боргах. Как будто никогда не была на борту корабля из будущего. Будто бы никогда не подбивала разнюнившегося капитана Жан-Люка Пикарда на сопротивление и…

– Что с твоей шеей?

– Меня кто-то укусил.

– Дай посмотреть.

Хороших инженеров было трудно достать в эти дни. Особенно с тех пор как Канзасская инквизиция учредила массовые повешивания как надлежащую карьерную дорожку для оставшихся докторов. Лили опустила плечи. Ее шею можно было легко рассмотреть. Кокрейн издал неопределенный звук.

– Что? – нервно спросила Лили.

Она не была так стара как Кокрейн, но она помнила годы чумы. Кокрейн пожал плечами.

– Это не укус.

На самом деле это больше было похоже на небольшую царапину. Он дотронулся до покрасневшего раздражения, совсем ненамного выступающего из темной кожи Лили. Это могла быть дюжина различных вещей, но…

– И? – спросила Лили.

Она почувствовала его колебание. Кокрейн поскреб свою щетинистую небритую щеку. Не то чтобы это действие доставляло удовольствие с его ногтями поломанными за годы создания космического корабля.

– Это идеальный круг.

Пальцы Лили коснулись шеи под ухом.

– Синдром Грина. – Ее голос сел.

Кокрейн решительно покачал головой, переместив свои затупившиеся пальцы с щеки на шею.

– Если бы ты прихватила остатки полковника Грина и его ребят, твоя кровь была бы уже… черт.

Кокрейн повернул голову в бок, и наклонился, чтобы показать Лили свою шею.

– Идеальный круг, – сказала она. – В пол сантиметра.

Она посмотрела из окна на приземлившийся корабль пришельцев.

– Думаешь мы подхватили от них что-то новое?

Кокрейн быстро обдумал это, слегка поглаживая выпуклый кружок на своей шее, затем с облегчением выпрямился, вспомнив кое-что еще.