Страница 4 из 18
– Короче, реалити-шоу во дворце явно круче.
– Именно! Даже если с миллионером не сложится… Лицом в телевизоре посвечу, с нужными людьми познакомлюсь, и призы в финале классные! Машины, квартиры…
– В него еще надо попасть.
– В кого?
– В финал.
– Пф, – усмехнулась Барби. – Уж я-то попаду. Если только там не будет заданий с кошками, точно попаду.
– Желаю удачи, – улыбнулась я. – Сложный был кастинг?
– Ой, вообще несложный. Просто необычный. Сначала по внешности отсеивают… Там миллионер сразу дает список, что ему не нравится. Причем этот список никому не показывают. Даже не угадаешь, на что смотрят. А потом задают вопросы.
– Сколько будет дважды два?
– Не-е-е-ет… С подковыркой. Меня вот спросили, что общего у ворона и письменного стола.
– Ого! И что вы ответили?
– Because Poe wrote on both[1].
– Вау!
Барби прищурилась:
– Да-да, я из тех, кто хочет одновременно и к умным, и красивым.
– Это я уже поняла.
– Последние три года моделью работаю, и хочется уже чего-то нового. А тут мне список заданий на шоу прислали. Видно, что в этом сезоне миллионеру точно дурочки не нужны.
– Искал бы тогда уже в Оксфорде. Или он, как Винни-Пух, хочет и того, и другого, и можно без хлеба, а еще в шоу попиариться?
– Наверно, ему просто скучно стало жить, – зевнула Барби. – Вот он и решил развлечься.
Через четыре часа мы с Барби перешли на «ты», обменялись любимыми рецептами алкогольного и безалкогольного мохито, а также обсудили такие волнующие темы, как джинсы-скинни, белковые диеты, тик-ток, тайское манго, последний фильм Бондарчука и роль матерной лексики в творчестве Оксимирона. Все это время Джу проспала, лишь изредка позевывая и приводя этим мою соседку в состояние осторожного ужаса. Правда, как я ни пыталась выведать, в чем причина такого отношения к кошкам, Барби отвечать не пожелала.
Иррационально – и все тут.
Перед расставанием на вокзале я даже подумала, не обменяться ли контактами – очень люблю разносторонних собеседников! – но потом прикинула, что во время съемок шоу у Барби точно не будет времени встречаться со мной, а потом еще неизвестно, кто в каком городе будет. Некоторые в наше время, конечно, называют общением редкие сообщения в соцсетях, но по мне, так это суррогат. Все равно что жареный тофу против котлеты по-киевски. Кого-то устроит и первый, но мне подавай вторую.
Когда мы вышли из вагона, на секунду мне показалось, что Барби тоже хотела обменяться номерами, но потом она скомканно попрощалась, залипла в телефон и убежала вдаль по платформе, постукивая каблучками. Даже удивительно, как ей удавалось двигаться так быстро с огромным чемоданом.
– Ну что, – сказала я, вытащила Джу из переноски и усадила себе на плечо, чтобы та осмотрелась в свое удовольствие. – Приехали!
И медленно пошла вдоль состава, чувствуя каждой клеточкой тела настороженное внимание Северной столицы.
Несмотря на то что вечерний воздух был еще теплым, я чувствовала, что его пронизывают ледяные струны. В отличие от Москвы, тут сама душа города была жесткой, ершистой, кристаллической. Она имела четкую структуру и пыталась нанизать всех живых и неживых существ на эти незримые линии, которыми и была нарисована.
Я прикрыла глаза и на секунду представила, как будто иду по хрустальному лабиринту. Очень красивый образ, но… как-то безысходно, что ли? Я дернула плечом, чувствуя, что начинаю замерзать.
– Мяфф? – Джу покрепче уцепилась коготками за воротник свитера. – Мр?
– Давай сначала немного пройдемся куда глаза глядят, а потом уже в метро и к Инне… Хорошо?
– Мр.
– А еще тут такие булочки со сливками есть…
– Мяааау! – мол, что же ты молчала? Бежим-бежим-бежим, где их дают?
Булочная нашлась тут же, на вокзальной площади. Джу получила свою законную вкусность со сливочной начинкой, а я взяла стакан кофе навынос и белковую трубочку. Несколько минут мы посвятили веселому чавканью и прочим чисто животным, низменным наслаждениям, а потом я набрала Инну.
– Командуй, куда ехать?
– На Горьковскую. Там минут семь от метро… Если хочешь, я могу тебя встретить.
– Нет-нет, мы сами. Ты ж знаешь, я люблю ходить по незнакомым местам.
– Только не заблудись.
– В таком случае тебе придется выпускать поискового Сигизмунда.
– Боюсь, он не оценит.
– Да? А мне кажется, ему, наоборот, понравится…
Потом мы спустились в глубокое-преглубокое и очень людное по вечернему времени метро. Доехали до Горьковской, вышли наружу в какой-то парк, и тут мне вдруг захотелось летать. Ух! Если ведьме хочется летать, то это к добру. Ей либо хорошо и спокойно, либо колесико судьбы поворачивается в правильную сторону, она сама еще этого не поняла, а настроение уже улучшилось. Я покачалась с пяток на носки, сунув руки в карманы и поглядывая на кроны ближайших деревьев. Там виднелись птичьи гнезда, шептала листва, а озорной ветер дергал ветки за шевелюру. Хвать! – и лететь прочь. Хвать! – и через миг танцевать в соседней кроне. Местный ветер был смешливый, легкий и соленый, с запахом моря.
Еще где-то вдали орали чайки и слышалась громкая музыка. А потом – бум! – раздался пушечный выстрел. Я аж на месте подпрыгнула так, что Джу чуть не улетела с плеча.
– Мяу! – возмутилась она и запустила когти мне под ключицу.
– Испугалась? – Я взяла ее на руки и обняла, прижав к груди. – Прости. В нашем-то приличном городе из пушек средь бела дня, то есть вечера, не стреляют. Нет у меня привычки к таким развлечениям.
– Мя.
– Не бойся. – Я погладила ее по щеке. Почесала подбородок. – Это они небось по воробьям палят.
И мы пошли по Каменноостровскому проспекту, разглядывая серые дома, вынюхивая летние запахи, высматривая испуганных воробьев и составляя список подворотен, куда обязательно надо будет наведаться. Потому что там явно пряталось что-то интересное. Или кто-то.
Город настороженно ко мне присматривался.
То тут, то там виднелись следы городских эльфов, почти в каждом окне горел огонек теплой магии домового, черные кошки сидели на перекрестках, вылизывая лапы с независимым видом и сканируя обстановку. В некоторых местах волшебства было столько, что я даже удивлялась – как это прохожие его не чувствуют. Ну, невозможно же. Это все равно что влезть в самый центр фейского круга и оставаться в абсолютном спокойствии. Но люди спешили по делам, гуляли, болтали… а волшебство оставалось где-то в стороне. Было им побоку. До лампочки.
А потом мы нашли нужный подъезд, поднялись по лестнице на четвертый этаж, расцеловались с Инной… и тут в прихожую прошествовал Сигизмунд.
Вздохнул и посмотрел на меня с абсолютно уничижительным выражением.
«Все я о тебе знаю, – как бы говорил кошачий взгляд. – И ничего хорошего от тебя не жду».
Глава 2,
в которой его великолепное котейшество слишком великолепен для этого мира
Следующее утро было солнечным и суматошным. Инна жарила сырники, я сидела на подоконнике, подвернув под себя ногу, Джу задумчиво жевала лист фикуса, а Сигизмунд показательно на кухне не присутствовал.
– Кошачий корм в кладовке, во-о-он там, воду лучше менять раза три-четыре в день… Но если вдруг не получится, ничего страшного. Сигизмунд умеет забираться на раковину и открывать кран.
– Самодостаточная личность!
– В кафешке за углом вкусные завтраки, но мы на всякий случай закупили кучу заморозки, в шкафу пакет с выпечкой – как раз сегодня утром привезли! – продукты на полке…
– Инна-а-а-а… Ты ж меня оставляешь не на необитаемом острове с задачей выжить, протянув год на непополняемых припасах. Все будет в порядке. Я умею готовить. И даже мыть за собой тарелки!
– Вот это да! Жестко с тобой обошлась Москва!
– И не говори, – кивнула я, потянула носом и слезла с подоконника.
Все-таки абсолютно невозможно невозмутимо смотреть, как на огромном блюде растет гора сырников, а рядом стоит банка с малиновым вареньем и сметана.
1
«Что общего у ворона и письменного стола?» – загадка Шляпника из «Алисы в Стране чудес». На русском языке она не имеет отгадки, потому что у нас нет такой игры слов, которая бы соответствовала оригиналу. А фраза, которую говорит Барби, – это разгадка, придуманная в свое время Олдосом Хаксли. Переводится как «Эдгар По писал на/об обоих».