Страница 10 из 18
– Может, я просто хочу тебя спасти?
– Знаешь что… я как-нибудь сама разберусь, надо ли меня спасать. И если надо, то от чего, – твердо сказала я.
– Или от кого.
– Именно.
– Хорошо. – Зинчик пожала плечами и закинула косичку за спину. – Тогда я молчу об этом.
– Ок!
Некоторые люди жить не могут, пока перед ними не извинились или не сказали, например, «ой-ой, я больше не буду». Ходят и дуются. А мне, честно говоря, все равно, кто там что сказал. если это не подкрепляется фактами. Зато если подкрепляется… Если вместо красивых слов и расшаркиваний Зинчик просто перестанет компостировать мне мозги – то и ладно.
И следующий час мы провели за волнующей беседой: о странных встречах и находках и о новых зельях – особенно интересно было похвастаться теми, которые получились не так, как надо. Живая вода, случайно получившаяся вместо мертвой, неизменно бодрит. Впрочем, обратная ситуация бодрит еще сильнее.
Мы ржали, перебивали друг друга, взяли еще по пирожному – теперь буше, – в лицах изобразили свои последние удачные и неудачные свидания, обсудили мужчин – ну, куда без этого! – и окончательно убедились в том, что время прошло, а наши шестереночки души все еще отлично цепляются друг за друга.
Тут в окне медленно прошли люди в белых балахонах.
Я аж кофе поперхнулась.
– Это что, ритуальная процессия прямо вот посреди города, не скрываясь?
– Не-е-е-ет, что ты, – Зинчик презрительно скривилась. – Это экскурсия «Мистический Петербург» или что-то вроде того. Чуваки считают, что если на туриста надеть балахон, то половина дела сделана. И можно не заморачиваться действительно интересным маршрутом, достоверными фактами и прочей «ерундой».
– Хм, – сказала я, прищурившись.
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросила Зинчик невинным тоном. Если бы ее слышали те, кто уже когда-либо успел пострадать от ее игривого настроения, то они бежали бы сейчас, позабыв обо всем и сверкая пятками, до самой канадской границы.
– Не люблю, когда людям впаривают фуфло, – кивнула я. – Даже если эти люди – туристы.
Их я тоже не люблю, но ненависть к фуфлу побеждает.
Потом мы синхронно встали, покинули кафе с независимым выражением на лицах и отправились следом за экскурсией.
Я даже протолкалась поближе к гиду, чтобы удостовериться в том, что он несет бред. Нет, это был не бред. Это была развесистая, жирненькая такая, сочная, мясистая клюква, ориентированная на публику, которая пришла на экскурсию не за новыми знаниями, а просто убить время. Мужчина сыпал датами и фактами, довольно слабо связанными между собой. Часть их была реальной, часть – взята из литературных произведений, а еще часть слухов и фантазий он явно откопал на каком-нибудь пикабу. Не было в его словах ни системы, ни энтузиазма, ни правды.
– Ой, мамочки! – шепнула Зинчик. – Они идут в ротонду.
– О! – только и смогла ответить я. И плотоядно улыбнулась: – Оооо!
Ротонда – реально одно из самых странных мест в городе. Даже если ты не ведьма, все равно почувствуешь там, что мир чуть-чуть сдвигается. Немного, на какую-то долю градуса отклоняется от нормальности, но этого хватает, чтобы засосало под ложечкой. Любопытные звуковые эффекты, классная геометрия помещения и флер таинственности, который витает над Ротондой, только добавляют огня.
А уж если ты ведьма… Меня даже передернуло, когда я представила, что там будет внутри.
И предвкушение меня не обмануло.
Внутри была линза. Линза, собирающая свет и силу в одну точку, заставляющая пространство и время ворочаться и двигаться туда-обратно, пытаясь убежать от огонька концентрированной мощи, блуждающего по всему зданию. А экскурсовод – вместо того чтобы просто помолчать и дать своим подопечным почувствовать прелесть места – все бубнил, и бубнил, и бубнил.
Зинчик хрустнула пальцами и надела на лицо милую улыбку.
Я на всякий случай отодвинулась подальше.
После этого половина группы просто пропала на лестнице, забредя в другой пространственный изгиб. Потом у экскурсовода исчез голос. То есть сам себя он слышал… а вот все другие – уже нет. Вместо него они слышали Зинчика, которая нежным голоском рассказывала настоящую историю этого места.
Как в фундамент замешивали толченое муранское стекло и амальгаму от кривых зеркал. Как не прекращали строительство ни днем ни ночью, причем днем стены возводили по часовой стрелке, а ночью – наоборот. Как в уже готовую ротонду привезли немого мастера-стеклодува из Венеции, чтобы он вживил крохотные капельки искажающего стекла в стыки стен и потолка. Как глухие каменщики укрощали звук, гоняя его по кругу и запечатывая в глиняные горшки.
А когда она устала говорить, в дело вступила я.
– Посмотрите направо! Видите, во-он там, черная тень полощется? Это не тень, а призрак.
– А теперь глаза вверх. Выше-выше, не бойтесь. Теперь на краю зрения слева вы можете увидеть радужный блик. Если ухитритесь не моргать достаточно долго, то получится рассмотреть его в подробностях. Это живой солнечный блик, который не может выбраться наружу уже много лет.
– Теперь закройте глаза и прислушайтесь. Тсс. Слышите ветер? Так вот, это не ветер, а дыхание дома. Давайте попробуем поймать ритм?..
А потом пришел хранитель ротонды и начал возмущаться, что отведенные полчаса уже давно истекли, и спрашивать, чем это экскурсовод вообще думает, не соблюдая оговоренные сроки. Тот, кстати, ничем не думал, а просто обалдевал. Щипал себя за запястье, видимо, решив, что это сон и нужно срочно вставать по будильнику. Зато туристы были в восторге, особенно те, которые высыпались один за другим из-за изгиба пространства. Кто знает, что они там видели!
И тут у меня зазвонил телефон. Отражаясь от стен ротонды, звук получился такой, будто меня желали слышать с того света.
Поэтому я вытащила телефон из кармана только через пару минут, выйдя на улицу. Надо сказать, все это время он упорно продолжал звонить.
Незнакомый номер.
– Наверное, клининг, – сказала я Зинчику. – Завтра с утра должны приехать, Инна говорила, что они заранее согласуют временной интервал.
Поднесла телефон к уху:
– Алло?
– Евгения, добрый вечер, – сказали мне. – Это «Любовь на вылет». Поздравляю, вы удачно прошли кастинг. Сможете подъехать завтра, подписать документы и познакомиться со съемочной группой?
Глава 4,
в которой я не попадаю на шабаш
В парадную я заходила, проникновенно распевая: «We-e-e-e are the champions, my friend!»[3] Естественно, это не прошло незамеченным. Из своей каморки немедленно выглянула Марфа Пантелеевна с таким видом, как будто я тут не песни исполняю, а бью стекла булыжниками и поджигаю кнопку вызова лифта. Одновременно. С двух рук.
– Вы к кому? – прошипела она.
– К себе, – мило улыбнулась я. – То есть к сестре. Мы, кстати, с вами вчера утром знакомились.
– И что? – Она уперла кулаки в бедра и стала еще суровее. – Думаете, это дает вам право тут шуметь?
– Нет. Во-первых, это не шум, а пение. Во-вторых, оно тише, чем пятьдесят пять децибел. В-третьих, еще нет девяти вечера.
И направилась к лестнице. Лучше фитнес – особенно после пирожных, – чем ждать лифт в такой приятной компании.
– При чем тут децибелы? – неслось мне вслед. – Ты мне зубы не заговаривай!
Ну вот, снова зубы. Дались им эти зубы.
Каждый раз, когда мне так говорят, появляется дикий соблазн срочно сообразить обратный наговор и призвать кариозных монстров из рекламы зубной пасты. Но я держусь. Честно, держусь. Потому что каждая сделанная гадость потом аукнется… А оно мне надо?
На этот раз в прихожей меня встречали оба. И Джу, и Сигизмунд. Смотрели с нескрываемым интересом, а потом, стоило мне разуться, хором спросили:
– Ну как?
– Миу?
– Прошла! – Я подхватила Джу на руки и сплясала с ней несколько па танго, врезалась в стену и расхохоталась. Сигизмунд снизу смотрел на это так скептически, словно я творила некое непотребство.
3
Песня группы Queen.