Ты полюбишь вновь

Полина неуверенной походкой дошла до лестницы и поднялась на второй этаж, посмотрела в сторону толпы. Там еще те мазки. Музыка еще внутри. Она исполняет свой танец. Громкий. От него болят уши и кровь бежит по венам все быстрее. Нет, там не кровь. Там нечто большее. Там та же музыка, те же мазки. Они танцуют свой танец. Это полный экстаз — ощущать внутри себя такую какофонию звуков и ловить удовольствие. Невообразимо.

Она подходит к столу, где еще недопитый бокал с виски и опрокидывает его в себя. До дна. Горькое, противное пойло, что приносит ни с чем несравнимое удовольствие.

Кровь бушует. С каждым вдохом она разгоняется сильнее. Пульс частит. Сильно частит. От этого ловишь другой кайф. Ты на краю пропасти. Одну ногу уже занес над обрывом. Еще шаг — и ты падаешь вниз. Жизнь закончена. А душа. Она будет парить. Будет свободна.

Страшно. И больно. Падать больно, разбиваться больно.

Полина села на диван, обняла себя руками. Все вокруг та же картина. Но уже нет того наслаждения, когда смотришь на нее. Сейчас она приносит боль. Она везде. В голове, в теле. Все вокруг одна сплошная боль. Больно дышать, сердцу больно. Его кто-то сжал, что кровь брызжет во все стороны.

Нужна просто холодная вода, нужно умыться. Тогда все пройдет. Боль уйдет, сердце перестанет так стучать, уйдет жар из тела.

— Ты куда, Полина? Что с тобой? — Саша смотрел на нее безумно. И зло. Но в чем теперь она виновата? Что хочет почувствовать свободу? Броситься с этого обрыва? Она не хочет, чтобы он был на ее картине. Надо просто покрыть его мазками, другими мазками, замазать его. Навсегда. Тогда ее рисунок будет правильным.

— Уйди от меня!

Полина встала и направилась к двери. Походка неровная, она идет и шатается. Туалет недалеко. Вот здесь у стенки Саша тогда прижал ее и спрашивал какие-то безумные вещи. А потом трогал. Везде трогал. Запретно и приятно.

Воспоминания накатили волной, накрыли с головой.

Она слышит свой дикий пульс до боли в ушах. Смыть, надо просто его смыть.

Какая-то ненужная ей толпа выходит из туалета и нечаянно задевает ее плечом, что Полина чуть не падает. Обидно, до слез обидно. Она незаметна. Она не королева этой картины. Людишки эти — невзрачные мазки. Какого-то неизвестного художника. Все было зря. Вся эта радость, что была внутри нее, все это счастье. Все вокруг превратилось в одну сплошную боль. Больно дышать, нельзя сделать вдох, как и выдох. Она… умирает. Без дыхания нет жизни.

Комок в горле, такой гадкий. Он мешает ей. Надо избавиться. Это тошнота.

— Полина! — слышит она Сашу. Где-то далеко. Стук ее сердца невозможно ничем заглушить.

Полина врывается в свободную кабинку. Тошнота она такая противная. Но стоит только нагнуться над туалетом, и она исчезает. Ее рвет. Сильно, освобождая от противного пойла, что принес такой раздрай в ее голове.

Только чувствует, как сзади сильные руки обхватывают ее, убирают волосы, чтобы не мешали.

— Саша… уйди… — тихий голос, не ее.

Она падает на грязный пол, подгибает колени к себе. Ее знобит, потряхивает. Тяжело, нельзя сделать глубокий вдох. Дыхание какое-то поверхностное. Будто легкие сожгли.

Но пульс… он стал тише. Теперь все приходит в норму. Вообще все вокруг стало тише. А стоит закрыть глаза….

— Полина, глаза не закрывай. Посмотри на меня, — слышит она Сашу.

— Зачем? Мне сейчас так хорошо… — опять этот тихий голос, он не принадлежит ей.

Саша ладонями взял ее за голову, встречаясь с ней взглядами. Ее зрачки маленькие, крошечные точки, которые практически не видны на фоне ее голубых глаз. Но она улыбается.

— Мне хорошо Саша. Так спокойно. И шум прекратился, — слова произносит тихо, медленно, проговаривая каждый слог, — я не слышу свое сердце.

— Бл*ть!

— Только холодно. Теперь. И спать. Хочется….

Темнота.

Вокруг стало темно.

Глава 22

На руках у Саши тело. Маленькое, хрупкое, кукольное. Это фарфоровая статуэтка, которая вот-вот разобьется. Он пальцами пытается найти ее пульс, который едва прощупывается. Редкий и глухой стук. Будто отсчитывает последние секунды. Их же хочется оттянуть. Всем хочется растянуть время, замедлить ход. Растянуть эти секунды. Только не для сердца. Оно должно биться.

Ее тело покрылось холодным потом, кожа стала бледнее. А руки начало потряхивать, их сводит судорогой.

Саша сидит рядом и в каких-то суматошных действиях пытается привести ее в чувства, чтобы его фарфоровая куколка открыла глаза, посмотрела на него голубыми кристаллами.

Бесполезно, самые бессмысленные действия.

— Полинка! Открой глаза! Не засыпай! Слышишь меня? ПОЛИНА! — Паника в голосе, надрыв, голос дрожит.

Ее тело трясут. Свет мигает. Как в каком-то дешевом кино. Только сейчас не хочется быть главными героями. Хочется выйти из этого сценария. Оно глупо, бездарно и опасно.

Его сердце колотится. Может, через кожу этот бешеный ритм сердца даст ей силу. Как ток по венам, он передаст такие ненужные ему удары, пусть заберет все что нужно, только чтобы она открыла глаза, чтобы ее сердце билось, как надо.

— Сань? Что происходит?

Рома увидел, как Саша склонился над ее телом, трясет, чтобы как-то возродить. Глаза дикие, нездоровые. В них страх, с которым оказываешься один на один. Он живет очень глубоко в тебе, его ничем не вытравить. Ты с ним родился, ты с ним жил. А сейчас он вышел наружу, показывая, кто на самом деле здесь хозяин. Мерзкий и колючий, он опутывает руки и ноги, чтобы сделать тебя неподвижным. Пожирая последнюю надежду, ведь она не нужна: пульс с каждой секундой становится тише, реже. Этот страх нависает, уничтожает. Страх смерти.

Пусть забирает его сердце. Оно такое же израненное, кровоточащее, но оно бьется, еще бьется. Бери! Забирай его!

Страх смеется над ним, громко, зло.

— Саня! — голос Ромы вдалеке, он все еще слышит.

Это уже было, с ним такое было. Давно. Очень давно. Тогда боль сковывала его тело, а по венам текла лава. Так же уничтожая его изнутри. Если вернуться в ту комнату на несколько лет назад и заснуть навсегда? Пусть та лава его сожжет, пусть он больше не проснется. Тогда Полина… с ней же все будет хорошо?

Он помнит, что хотел загадать желание. В том своем бреду поменять детское, никому уже не нужное, желание. Сейчас он хочет, чтобы утонул в том море, захлебнулся.

— Вызывай скорую, — заорал Саша.

Нет, так поступить он не сможет. Он победит этот страх внутри, он искоренит его в себе. Надо только встать с колен. Победитель не стоит на коленях, он идет с гордо поднятой головой.

— Полинка, слышишь меня! Я с тобой! Давай открывай глаза. — Саша шепчет ей на ушко такие бессмысленные для нее фразы, но нужные ему.

Саша крепко прижимает ее к себе, не отпускает. И больше никогда не отпустит. Его желание — не умереть в море, а вытащить ее из него. Как бы оно не затягивало в себя, он подаст ей руку.

Дверь с шумом открывается. Олег Ольшанский — хозяин клуба.

— Ярский, что у вас происходит? У меня охрана бунтует, что кто-то наркотиками балуется. Охренели?

— Охренели? Мы? Откуда у тебя в клубе дезом*****? — он смотрел глазами дьявола, что уничтожат всю землю, своим ядом, он просачивается из его души.

— Дезо что?

— У нее похоже передоз коде****.

Саша взял Полину на руки, практически бездыханное тело, и вынес из этого грязного помещения, где стены уже начали давить своими тяжелыми серыми плитами.

— Скорую вызвали? — спросил Олег.

— Вызвали. Выведи людей из клуба, — приказал Рома.

Суматоха. Люди потоками выходят из помещения. Им нет никакого дела, что там за стенкой одна хрупкая девушка борется за свой последний стук сердца.

— А что для тебя счастье?

— Сейчас… поцеловать тебя. Сварить кофе. И смотреть на море, рядом с тобой.

— Полина, а, может, счастье, это осознавать, что ты свободен?

— Свободен? От чего, Саша? Мне кажется, человек в принципе свободен. Он может выбирать какое пирожное заказать на десерт, может идти куда захочет, может петь песню, которую выберет сам и читать книгу, которая приглянулась ему.