Подсолнухи

– Вот, мамке твоей рассказываю, – проскрипела она голосом давно несмазанных дверных петель. – Адрес ваш Павел Семенович дал.

– Сосед из сотой квартиры? Так, он умер пару месяцев назад, – удивился я, отступая к двери. Хотелось опять сбежать, но я не мог оставить маму.

– Ну, мы с Павлом Семеновичем в больнице познакомились. Он мне, значит, так и так, продают винил, хороший, по такому-то адресу. Дед мой больно ДжиммаМоррисона уважает. Квин, Цоя еще, –  старушка макала пряник в чашку, с наслаждением откусывала и продолжала называть музыкантов.

– А он только мертвыми музыкантами интересуется? – спросил я.

– Да, уж так сложилось, что мертвыми. Кто ж их разберет, почему как талант, так мрет молодым?

– А вы тоже такой музыкой увлекаетесь? – Мама деликатно осматривала надписи на ее черной толстовке.

– Не-е, но деду-то приятно, когда я в таком прикиде. – Она подмигнула мне двумя глазами.

          Мама принесла пластинки. Старушка взяла несколько штук, вытащила из потертой сумочки лупу размером с небольшую сковородку. Долго разбирала надписи, что-то бормотала и, наконец, выбрала одну. Аккуратно вынула из картонного конверта и, держась за ребра, посмотрела на свет, повертела, поцокала языком:

– Диск – редкий. Не первый пресс, зато лейбл английский и состояние Excellent.

          Мы с мамой открыли рты. Старушка продолжила:

– Беру! Будет моему деду подарок на Новый год. – Она оживилась: глаза-оливки заблестели, тонкие сухие губы обрели яркость.

          Мама завернула пластинку в желтую плотную бумагу, бережно опустила в пакет и отдала в обмен на две смятые купюры.

– Пора мне. – Старушка натягивала куртку и улыбалась, острые маленькие зубы уже не выглядели так угрожающе.

          Мама порылась в шкафу, достала клетчатый шарф и почти целиком укутала в него пожилую рокершу.

– А вы далеко живете?

– Через пару домов.

– Проводи, бабушку, – попросила мама, – а то поздно и скользко.

– Ох, уважь, а я шарфик сразу верну, – голос старушки из скрипа превратился в скрежет.

          Мы шли по темным притихшим дворам, я держал ее под руку-веточку, стараясь делать шаги поменьше.

– Денек сегодня выдался, – скрежетала она. – Устала, сил нет. Но деда порадовать охота, праздник же!

          Минут через десять мы досеменили до ее квартиры, зашли внутрь. Запах палой листвы смешивался с пряным травяным и щекотал нос. Старушка включила свет в коридоре. Надо мной грозно навис деревянный шкаф с резными дверцами. В углу расположился его младший брат-комод, на котором стояла фотография пожилого мужчины в траурной рамке. Рядом лежала груда коробок в подарочных упаковках с синими лентами. Туда же отравился и пакет с пластинкой. Я забрал шарф и попрощался.

– Обожди. Ох, дед у меня!– Она махнула рукой. – Я с ним хоть куда, а он привередничает, – полезла во внутренний карман куртки, вытащила фотографию того же мужчины и конверт.

– Возьми, – протянула конверт мне, а фото отправила обратно, – там два билета в театр. Он наотрез отказался идти, зараза эдакая!

          По пути домой меня волновал вопрос: «В чем ходят в театр?»

Галайперис

        С Никитой из параллельного класса я столкнулась вчера в коридоре университета. Это судьба! Оказаться в другом городе в одном месте! Он узнал меня и даже обрадовался. Улыбнулся своей голливудской улыбкой. Хорошо, что этот красавчик попался мне, а не американским продюсерам. Они бы с радостью забрали его на роль нового супергероя. В школе я бы даже подойти к нему не посмела, но сейчас все изменилось. Поступление в престижный вуз придало мне уверенности, и я наконец-то вылезла из-под «плинтуса». Подстриглась, обновила гардероб. Прошло всего пару недель с начала учебы, а я уже другой человек. Мальчики из группы наперебой делают комплименты: мне еще непривычно, но приятно повышенное мужское внимание. Поэтому сейчас я весело поздоровалась и шутя довела разговор до приглашения на свидание.

          Я сидела на лекции обалдевшая от счастья. Вспоминала серые глаза и непослушную прядь светлых волос, постоянно падающую на глаза, ямочку на одной щеке. И сама себе завидовала.  Как такое вообще могло быть? Парень моей мечты пригласил в кино. Правда, попросил взять подружку, чтобы развлекала двоюродного брата Лешу.

          Итак, нужно найти подружку. Есть соседка по квартире, но она такая красотка, что не рискну. Я внимательно осмотрела аудиторию. Болтливая троица у двери сразу отпадает. Слишком их много.

          Мажорка в белом костюме? Даже если бы я захотела с ней поговорить – такие не опускаются до разговоров с теми, кто ездит на метро.

          Элеонора на первой парте гипнотизировала преподавателя. Тот не сводил с нее глаз, и, кажется, будто читал лекцию для нее одной. Да, у Элеоноры такие ноги и грудь, что будь я парнем, тоже бы не смотрела по сторонам.

          Может, девица в мрачных средневековых одеждах сзади меня? Непонятно, зачем она подпоясывает свои странные балахонистые платья грубым потертым ремнем.

          Я повернулась и сказала:

– Привет, я Дина. Мы уже две недели учимся, а я не знаю, как тебя зовут?

– Лиза, – охотно отозвалась она. Веснушчатое лицо, блеклые светло-карие глаза почти без ресниц и черная шапка до бровей. Она мне подходит.

          Я села рядом. Узнала откуда она, какой второй язык будет учить, задала еще ряд стандартных для знакомства вопросов. Оставшиеся пары мы проболтали на задней парте. Лиза приехала из маленького городка, так же как и я, прозубрила последние несколько лет в надежде вырваться из своего захолустья. Поэтому предложение пойти в кино вместе со мной, парнем из моей школы и его братом звучало вполне органично.

          Когда я подходила к кинотеатру, коленки дрожали от волнения, а сердце колотилось в висках. «Да, в конце концов, – мысленно ругалась я на себя, – посмотри в свое отражение в стеклянной двери. Новые брюки точно по фигуре, свитер в тон глаз, отчего те становятся на порядок зеленей. Красотка же! Откуда такая уверенность, что ты недостойна своей мечты?».

          Никита и его брат Леша стояли около входа. Никита был в неизменной кожаной куртке, потертых джинсах и белой футболке. Все просто, но безупречно. Он улыбался, а я не верила внезапному счастью. Описать Лешу я не смогу – он стерся из памяти на следующий же день.

          Подошла Лиза. «Может, в шапке ей было лучше», – подумала я, разглядывая новую подругу. Ярко-рыжие кудри вместе с коричневым жилетом поверх серого платья придавали всему облику некоторую сумасшедшинку.

          Никита удивленно уставился на Лизу:

– Галайперис! – восхищенно произнес он и встал на одно колено. Она величественно протянула руку для поцелуя, а потом засмеялась. Мы с Лешей недоуменно переглянулись.

          Никита поднялся с коленей, посмотрел на нас:

– Она же вылитая Галайперис!

          Мы вопросительно молчали.

– «Властелин престола»? – он разговаривал с нами как с умственно отсталыми. – Не смотрели? Не читали? Ну, вы даете! Зачем же тогда в кино идете?

          Признаться, я даже не задумывалась, на какой фильм мы собрались: с парнем моей мечты я бы стала смотреть даже экранизацию энциклопедии на вьетнамском языке.

– Это же третья часть – «Кольцо игры», – продолжал горячиться Никита.

          В зале он сел между мной и Лизой. Зрелище на экране, действительно, напоминало для меня энциклопедию на вьетнамском. Я ничего не понимала. А Лиза и Никита постоянно переговаривались и смеялись. В конце фильма, когда погибла главная героиня, он взял Лизу за руку. Моя мечта рассыпалась, как высохший древний папирус.

          Потом мы пошли в кафе, чтобы я и Леша стали молчаливыми декорациями пьесы для двух актеров.

– А у меня есть самое первое издание Мартина Джона, – говорила Лиза.

– А у меня – вторая часть в переводе Назаровой и подарочный вариант «Миры Запределья», –  вторил парень моей рухнувшей мечты и смотрел на Лизу влюбленными глазами.