Страница 2 из 8
Наспех одевшись, девушка зашла в гостиную. Там, как и прежде, горела гирляндами елка, а на самой ее макушке белым светом сияла звезда – разве у них была такая верхушка? Наверное, мама новую купила…
– Анюта!
Рядом с новогодним деревом стояли родители. Оба.
Инвалидное кресло отца откатили в дальний угол за ненадобностью – он держался на своих ногах – крепко, уверенно – и обнимал маму.
– Ого! Па! Как это произошло?
– Не знаю, Аня, не знаю, это просто чудо какое-то! Всё как осенью, только наоборот – проснулся, а ноги ходят! Врачи так и говорили: «вдруг», «может, как-нибудь само»… Вот оно! Само!
Мысли в Аниной голове понеслись галопом. Илья, монетка, отцово исцеление… Горячая, почти осязаемая радость за папу мешалась с подозрительным холодком зимнего парка – Аня точно знала, что есть связь. Но какая-то совсем не логическая.
В этот день много обнимались. Виталий Семенович поочередно кружил в танце жену и дочь, в сердцах даже хотел выкинуть ненавистное инвалидное кресло с балкона («Ну а что, в Италии всякий хлам на Новый год из окон выкидывают!»), но вовремя опомнился.
– Нюта, пируем! – заявила мама. – Поди скажи соседям – надо на завтра Саргисянов позвать, да и Алеша с Ниной Андреевной пусть приходят. Будем отмечать новогоднее чудо!
Чудо…
Аня, успевшая уже натянуть на себя шарф и шапку, снова полезла под елку. Монетки нигде не было. С одной стороны, ее мог умыкнуть Паштет – ищи ее теперь под шкафом или холодильником. С другой – на самой макушке весело сияла верхушка-звездочка. Лучистая и с хвостиком.
Саргисяны, жившие несколькими этажами ниже, радостно заохали, заголосили и полезли в сервант за припасенной бутылочкой армянского коньяка. «Будем, обязательно будем! И не с пустыми же руками идти. Счастье-то какое с Виталием Семеновичем приключилось!»
Алеша жил с мамой в соседнем подъезде. Аня встретила его у самых дверей, тот возвращался откуда-то с маленьким пакетом – прижимал его к груди, тихо шурша. Двигался Алеша всегда зажато, бочком. Сегодня почему-то особенно неуклюже, наверное, так казалось из-за его шапки, съехавшей набок.
– А… Аня… М-ма-ма… – тоскливо протянул он.
– Что мама?
– М-ма… Заб-болела. Вот, – Алеша продемонстрировал пакетик из аптеки.
– Ох, что-то серьезное? Помощь нужна?
Парень помотал головой, глядя в пол.
– Н-не… Я сам… – Алеша поджал губы и перегородил дорогу Ане, которая хотела зайти и проведать больную.
– Я сам, – упрямо повторил он.
Если ему что-то взбрело в голову, спорить было бесполезно. Сам так сам – знает, у кого попросить помощи.
– Ну ладно, ладно. Не буду тревожить твою маму. Но если что, сразу иди к нам, договорились? Код от подъезда помнишь?
– Помню. Два-семь-т-три-один. Спаси…
Девушка уже спустилась на несколько ступеней, когда он снова ее окликнул:
– Аня… Спаси… – и исчез в недрах квартиры, заперев дверь.
Что-то екнуло под ребрами – то ли это утреннее чудо с отцовыми ногами, то ли извечное Алешино «спаси»… Аня, кивнув собственным мыслям, во что бы то ни стало решила разыскать Илью.
Еще не было и пяти, но темный вечер уже окутал город. Улицы нанизали на себя фонари-жемчужины, из густо-сиреневого неба сыпались снежинки. Да уж, сегодня ни одной звезды не увидишь, сплошные облака.
Аня блуждала по парковым дорожкам, всматриваясь в прохожих: одни шагали беззаботно и вразвалочку, другие тащились по холоду с измученным видом, кто-то лепил снежки красными от мороза руками… Вот только Ильи нигде не было. Один раз она даже пошла на звуки скрипки – оказалось, на припорошенной снегом летней сцене играл какой-то старик. Аня положила ему в футляр пару купюр, а немного подумав, бросила монетку – славно было услышать это «дзынь».
Отчаявшись повстречать другого, нужного скрипача, девушка купила в уличном фургончике глинтвейн – бумажный стаканчик приятно согрел руки. В этом парке его почему-то готовили на скандинавский манер: с изюмом и кусочками раскрошенного миндаля. Аня присела на самый краешек скамейки и отхлебнула горячего вина; по телу растеклось блаженное тепло.
– Здравствуйте, Аня и ее любопытный нос. Что на этот раз?
Илья появился внезапно, как будто из воздуха, и уселся рядом. Аня вздрогнула.
– Ты чего так пугаешь! И что значит – на этот раз? Не могу я просто гулять?
– Нет, – уверенно сказал он, забрав у девушки из рук стаканчик с глинтвейном и шумно отхлебнув, – не можешь. Так в чем дело?
Ну ладно. Сам напросился.
– Папа снова ходит! Он с осени не мог, ноги отнялись, а теперь даже танцует, представляешь?
По лицу Ильи прошла тень улыбки.
– И звезда на еловой макушке откуда-то появилась… И вообще…
– Что вообще?
– Илья. Эта монетка, она как-то помогла? Понимаю, глупость, но мне кажется, неспроста ты играл на той полянке. А эти… с хвостиками… тебе в футляр сыпались.
Скрипач, который сегодня был без инструмента, достал из кармана куртки пару уже знакомых монет, показал их Ане и кивнул на небо:
– Сегодня облачно. Когда так, ничего не получится. Играть нужно только ясному небу. Иначе им не слышно, а если и слышно – так всё застревает в облаках.
– Что застревает?
– Чудеса. Новогодние чудеса. Я их так добываю. Положишь одно такое под елку – и оно случится. Как с твоим папой.
Илья говорил это настолько будничным тоном, что Аня даже усомнилась в его настоящести. Много о чем она хотела расспросить, но, подумав, сразу перешла к делу:
– Илья, у меня есть знакомый мальчик… Ему очень нужно…
– Нет, – резко прервал ее скрипач и поспешил убрать «чудеса» обратно в карман куртки. – Нет, и не проси.
– Почему?!
– Потому что все строго регламентировано. Каждому чуду – свой владелец. У нас в канцелярии все расписано, ни шагу в сторону.
– Но папа…
– Твой папа и так получил бы монетку. Он был в списке. Я и без того собирался навестить его прошлой ночью, подбросить чудо под елку. Вы ведь ее уже нарядили, у окна поставили?
– Да…
– Ну вот. Думаешь, зачем елки подсознательно у окон ставят? А мы тихонечко чудеса подкладываем, пока никто не видит.
Аня подумала, что глинтвейн ей продали какой-то особенно крепкий. Может быть, с ромом. Всё, что говорил Илья, имело и не имело смысла одновременно – так вообще бывает?
– Мальчик Алеша, четырнадцать лет. Живет на Полярной улице, дом тринадцать, квартира двадцать один. Ему полагается чудо?
– Нет, – отрезал Илья.
Аня разозлилась.
– Тогда зачем ты все это мне рассказываешь?! Зачем пришел сегодня?
– Да ты приставучая как банный лист, так бы и ходила по парку кругами, донимая меня своей разведкой – я же все чувствую.
– Дай монетку!
– Нет.
Илья поднялся со скамейки, еще более смурной, чем обычно.
– Если твоего Алеши нет в списке, значит, все идет своим чередом. И либо еще не время, либо он справится со всем и без всяких чудес.
С этими словами скрипач ушел, мгновенно растворившись в толпе. Аня отрывисто выдохнула, разжимая кулак – на ладони сверкала монетка, которую она незаметно вытащила из куртки Ильи. Что ж, если она когда-нибудь вылетит из института, сможет податься в карманники и сделать приличную карьеру.
Аня проснулась ближе к обеду в отменном настроении. Зимнее солнце играло в шторах, даже подушка с одеялом были мягче привычного. Сегодня – еще один хороший день. День чудес. Вчера вечером она наведалась в гости к Алеше, когда его мама уже спала. Но Ане всего-то было нужно посмотреть на их красавицу-елку, Алеша же похвастался новым паровозиком на батарейках, который ездил по кругу под праздничную мелодию.
Выйдя из комнаты, Аня услышала женские голоса, доносившиеся с кухни. Там пили чай под тихие рыдания. Плакала гостья, Алешина мама.
Внутри у Ани похолодело.
– Что случилось…
– Ой, Нюта… Представь, какое горе! Утром забрали Алешу!
– Что значит забрали? Кто? Куда?