Последняя игра

— Я по поводу расследования.

Рейнхард разглядывал Мюллера. Если Шелленберг — это хитрый горностай, мелкий и опасный, но по зубам лисице, то Мюллер похож на кабана. Большой, грубоватый и смертельно опасный. Иной раз кабаны пострашнее медведя.

— Что вам удалось выяснить? — Гелен сел за стол, пододвинул к себе чистый лист бумаги. — Не бойтесь, Мюллер, нас не прослушивают.

— Мы разговаривали этого чертова шведа… русского Доржинского. У меня кровь в подвале неделю не смывалась!

— Пожалуйста, без подробностей, — Гелен мягко улыбнулся. — Скажите, за всем этим стоит штандартенфюрер СС Штирлиц?

Суеверный ужас — вот что отразилось в выпуклых зеленоватых глазах Мюллера.

Генерал едва сдержал усмешку. Мюллер подался вперед, шепнул:

— Откуда вы знаете? Я две недели выбивал показания из этого идиота! Этот проклятый Штирлиц!

— Мы, люди разведки, кое-что умеем, — Рейнхард надменно улыбнулся: — Это ведь легко. Мне может так мстить агент только одной разведки. Советской. И этот агент — Штирлиц. И его интересует вот это…

Гелен нагнулся, выдвинул ящик и положил перед Мюллером папку.

— Это что?

— Красная библия.

Мюллер быстро схватил ее, стал листать. Его лицо посерело, на крутом лбу выступили бисерные капельки пота. Гелен молча наслаждался своим триумфом, его темные глаза блестели.

— Я дозволю вам скопировать часть этих материалов. Но при одном условии. Надеюсь, вы уже не задержали Штирлица?

— Нет.

— Я хочу встретиться со Штирлицем завтра. На вилле «Роде», это объект семнадцать неподалеку от Майбаха-три. После этого я передам вам его в ваше распоряжение. Спасибо за работу, Мюллер.

Когда группенфюрер ушел, Гелен встал и нажал на нос бронзового Гитлера, стоявшего на полке шкафа. В Гитлере что-то щелкнуло и затихло, тогда генерал перевернул бюст и вытащил из вырезанной щели портативный аппарат прослушки. Поставил в магнитофон, и пока запись копировалась на две другие пленки, Гелен молча курил, наслаждаясь густым смолистым ароматом сосен. Пленка записалась.

Он переложил их в два одинаковых бумажных пакета, на одном была синяя печать, на другом — красная, и заклеил их. В этих пакетах лежал компромат на Шелленберга и Мюллера. Подписанный им смертный приговор. Один пакет предназначался рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру, другой — американцам. Скорее всего, пакет Гиммлеру придется сжечь. Чудо не спасет Рейх, но если что, то Гелен спасен. Шелленберга и Мюллера вздернут в любом случае. Американцы будут рады получить такое чудовищное разоблачение, а вкупе с Красной библией… За свою жизнь теперь не стоит переживать. Гелен пересел от окна за стол, снова открыл ящик стола и положил на стол документ. Это был рапорт и прошение об отставке, адресованное лично фюреру. На сорока семи листах.

— Готлиб, — звонком вызвал к себе адъютанта. — Отправь этот пакет. Срочно.

Через час этот документ ляжет на стол Гитлера. А сам Гелен в это время уже ехал к себе домой в уютном комфорте Мерседеса, запахнув полы генеральской шинели — ночами резко холодало. Он заново, с вниманием историка, кропотливо изучающего материал, продумывал всю комбинацию, гладкую как строчка машинки. Он скормил Штирлица Мюллеру, а теперь ехал к Шелленбергу предъявлять ультиматум.

Вальтер встретил Гелена молча, напряженно, не предлагая сесть — Мюллер уже намекнул на что-то такое, что вот-вот узнает он, Шелленберг. Оскорбление, нанесенное ему Канарисом, еще не изгладилось из памяти, а оставило болезненное ощущение собственной неполноценности, профессиональной импотенции. Он теперь ждал такого оскорбления от Гелена. Но генерал светился каким-то странным умиротворением, что Шелленберг растерялся.

— Мы убили двух зайцев, — Гелен широко охватил их всех, обнял широтой генеральской души и тут же рубанул наотмашь: — Дихтер арестован, а Штирлица возьмут завтра. Я к вам пришел, чтобы вы успели уничтожить материал на Штирлица. Иначе вам завтра объясняться перед Мюллером, возможно, под пытками. А потом вас изрешетят, и вам совершенно нечего будет рассказывать американским или британским генералам о своей работе. Мужайтесь, Шелленберг, предстоят очень трудные дни.

========== Глава 22. Гелен и Штирлиц. Конец комбинации ==========

Утром в газетах писали об отставке Гелена. Это было потрясением.

Но второе потрясение ждало его на вилле. Человек у камина повернулся к нему лицом и заговорил на русском языке с легчайшим акцентом. У Штирлица екнуло сердце — перед ним стоял генерал Гелен. И штандартенфюрер крепче прижал папку к себе.

— Не пугайтесь. Я отлично говорю по-русски, Максим Максимович. Научился на Восточном фронте, — светски улыбнулся генерал и показал рукой на кресла.

— Садитесь. Чай или кофе?

— Кофе, — Штирлиц почувствовал, как сильно-сильно забилось сердце.

— Прошу.

Генерал сам взял кофейник и разлил кофе по белоснежным фарфоровым чашкам.

«Вот он, как выглядит провал. Черное кофе в белых чашках. Спокойные размеренные движения врага, похожие на аккуратные движения мажордома. И он спокоен, абсолютно спокоен», отметил Штирлиц, но к чашке не притронулся.

— Не беспокойтесь, Максим Максимович. Кофе не отравлено. Мне нет нужды убивать вас. Вот, ознакомьтесь. Вы за этим пришли сюда? — Гелен потянулся к портфелю и протянул ему папку. — Красная библия.

Штирлиц, в отличие от Мюллера, был спокоен. Он открыл папку, пробежал глазами один лист и закрыл папку.

— Скажите, ведь сами понимаете, что оно нужнее нам троим — одинаково? Вам — вернуться на Родину, мне — сбежать отсюда, Мюллеру — прикопать меня, Шелленбергу — отвести петлю от своей шеи.

— Когда вы раскололи меня, генерал? — это был первый вопрос от Штирлица.

— В тридцать втором. И не я, Канарис… — Гелен мягко улыбнулся. — Вы высочайший профессионал. Мы в тридцатом году внедрили в аппарат ОГПУ несколько агентов. Их почти всех потом расстреляли, но кое-кто остался. Можно сказать, что у нас в НКВД есть свой Штирлиц, — генерал усмехнулся.

— Почему вы меня не нейтрализовали раньше?

— Потому что человек, которого подвесили на мясницком крюке и удавили рояльной струной, верил не в фюрера, он верил в величие Германии как страны. Он понимал, какую страшную опасность несет Гитлер. И это было задолго до сорок четвертого года. Канарис прозрел одним из первых. Мы следили за вашей работой и даже иногда помогали. Но вы нас в какой-то момент переиграли.

— Когда это было?

— Во время войны в Испании. Мы потеряли над вами контроль, но остались сторонними наблюдателями.

— И вы не сдали меня гестапо?

— Мы думали об этом, Штирлиц, — Гелен усмехнулся. — Но я вам нужен. Вы же понимаете, что будет дальше? Ваши войска войдут в Берлин. Я мог бы, конечно, обменять вас на кого-то из наших генералов. Но зачем? Вы умный человек, Максим Максимович. Вы прекрасно понимаете, что вас ждет на родине. А я предлагаю вам работать на меня. Германии нужно будет восстанавливаться после войны. Вы согласны?

— Нет.

Повисла долгая пауза.

— Вы умный человек, Штирлиц. Вы прекрасно понимаете, какие шансы у вас и наших друзей. Вам не нужна Красная библия. Если кому она и нужнее, так это Мюллеру. У нас и Шелленберга есть шансы, то, что знает разведчик, поистине бесценно. За такие сведения нас нельзя вешать, а вот гестапо… Мюллер уже едва не получил копию. И я прошу вас, Максим Максимович, уберите Мюллера. Этот человек меньше всех достоин жить, вы это сами понимаете.

— А меньше всего достойны жить вы, Гелен. Вы своими руками подстроили так, чтобы Канарис, ваш учитель, пошел на виселицу. Потому что он вам стал опасен. Так? Вы вели свою комбинацию с Вольфом, когда тот вел свои переговоры с американцами. У меня есть доказательства. Вот, взгляните. Но прежде, чем вы возьмете в руки эту папку, скажите одно — нас не слушают? Ведь Рейх еще жив, а, как говорят русские, нельзя делить шкуру неубитого медведя. Вы слишком рано празднуете победу, генерал…

— Не заставляйте разочаровываться в вас. Вы опытный человек и прекрасно знаете, что в разведке, как и в шахматной партии, ходы продумываются наперед. Вы же не можете навязать сейчас свои правила, Штирлиц, потому что вы в меньшинстве.